Паршивый отряд. Хроники Новгородского бунта (СИ) - Фаворов Иван Геннадьевич - Страница 25

Михаил продолжал:

— Развязка наступила неожиданно. Я ночевал в таверне, которая у ферм со стороны пустоши. И сквозь сон перед рассветом услышал голос, нежный, мелодичный голос, с хрипотцой, который звал меня. И в предрассветном состояние полусна я настолько проникся этим призывом, что не мог не откликнутся и переполненный вожделением встречи с зовущем отправился за голосом, словно сматывая протянутую для меня нить. Плохо отдавая себе отчет в происходящем, я как сомнамбула проследовал за этим зовом до поляны, находящейся на границе с пустошью, но скрытой от неё не высоким, но длинным холмом. Хорошо защищающем то место от ветра. Все, что происходило дальше является субъективным восприятием моего сознания и очень трудно поддается описанию. Я, даже, когда сам размышляю над происшедшим, пытаюсь вспомнить, то, что тогда произошло, но не могу восстановить события. В памяти всплывают только чувственные образы и никаких конкретных воспоминаний. Правдой остается только то, что оттуда я ускакал на этой лошади.

— Как правило диких лошадей приходится долгие месяцы объезжать, а эта послушная с самого начала. Мне иногда кажется, что она читает мои мысли. Поэтому я так долго её прятал, делая вид, что объезжаю её и до сих пор не верю в свою удачу и не могу до конца осознать происшедшее, поэтому прячу её от всех и держу все что с ней связано в секрете.

— Да твой рассказ требует осмысления!

— Только не говори никому. Я рассказал тебе все, как есть, только потому, что доверяю тебе и мне надо было кому-нибудь открыться, потому что невозможно держать уже все это в себе.

— А зачем ты вообще решил участвовать в скачках?

— Ну в начале я просто для интереса замерил её скорость, а потом не поверив своим глазам замерил еще, и слухи поползли как это обычно бывает. Эдуард сам прислал мне вызов. Я, конечно, мог бы отказаться, но дело в том, что для меня это шанс немного изменить свою жизнь. Понимаешь, о чем я?

— Да, сознательно от такого шанса сложно отказаться.

Кот разлил по чашкам чай. И друзья на долго замолчали.

Пропавший муж

Когда Канат только помышлял о том, что пора бы возвращается домой, его жена уже не находила себе места. Дуняша была женщиной решительной поэтому времени терять не стала и отправилась разыскивать мужа. Взвесив все за и против, она пришла к выводу, что наиболее вероятное место нахождения её супруга — это дом Кота. Поэтому закутавшись в дорожный плащ Дуня, нехотя, выбралась на улицу, с мыслями что никогда больше не отпустит своего Севу из дома с любыми друзьями, находящимися в сомнительном состояние.

По улице Евдокия двигалась чрезвычайно аккуратно из опасения наступить в грязь. Такая прискорбная возможность относилась к перечню наиболее пугавших её вещей. Накрапывающий дождь сильно замедлял передвижение. Она аккуратно переступала с пенька на пенек мостовой и изощряла свою фантазию в поисках наиболее подходящего наказания для своего Севушки. Тяжёлый фонарь очень слабо освещал мокрую дорогу. Пламя свечи за закопченными стеклами давало не ровный мерцающий свет, который, создавал играющие тени и не чем не помогал при выборе пути. Капельки мелкого дождя с шипением, изредка, попадали на его металлическую крышку. Дуне казалось, что она несет утюг. Но, с горем пополам путь был пройден. Перед ней находилась не запертая дверь дома Луки. Сквозь окна, которого, смотрела темнота. На стук дверного молотка никто не отвечал. Дуня решила войти. В доме царил полнейший беспорядок. Повсюду: на полу, вещах, посуде лежала пыль, тонким, ровным, белым слоем. Евдокия огляделась, увиденное повергало её в ужас. Вокруг было тихо и много следов. Целые тропинки, протоптанные в пыли. А когда глаза её поднялись в верх, как бы обращаясь к всевышнему за помощью, она увидела зияющую черным мраком дыру в потолке. Дуня ойкнула, и с содроганием сердца, и мелкой дрожью конечностей подошла к куче обломков на полу, ожидая увидеть мертвое тело. Но к её великому облегчению ничего подобного там не оказалось, на душе отлегло, и она поспешила выйти на улицу да бы больше не коим образом не принимать участия в случившемся на этом месте.

Её воображение рисовало различные, диковинные картины причин произошедшего. Но ни одна из них не выдерживала критики. Первой мыслью было отправится за помощью к Годфри, но они не очень-то ладили после его последний закупки лекарств. Между воином и её мужем не возникало симпатии. И, это имело естественное объяснение. Годфри с Сильвестром являлись диаметрально противоположными личностями, поэтому неприязнь между ними была неизбежна. Подумав еще некоторое время, стоя на крыльце и глядя на шуршащую моросью темноту, Дуня в порыве чувств решила идти к городскому голове.

Кот с Михаилом сидели в здание конюшни и попивали спокойно чай рассказывая друг другу необычайные истории и не подозревали того, какая рядом с ними зарождается буря. Разлив по чашкам последнюю заварку чудесного Иван-чая, Кот понял, что пора идти ко сну. Дикая усталость, которая, на протяжение вечера не ощущалась из-за прилива эмоций, вызванных минувшими событиями и необычайным рассказом Михаила, сейчас навалилась на него со всей отчетливостью. А сильнейший приступ зевоты подтолкнул к немедленной реализации желаемого. По-дружески с похлопываниями и приобниманиями Кот распрощался с Михаилом. И не чувствуя ничего кроме желания выспаться мирно заснул в своей спальне на кровати ещё недавно занятой Дорой.

Евдокия тем временем «Закусив удила» стремилась к выполнению намеченного. Надо сказать, что в городе она имела определенную репутацию и если её видели на пороге кабинета, то человек обязанный ей визитом, с ходу, еще до начала разговора, готовился к обороне. Если она появлялась в торговом квартале, то продавцы, видя её, сразу в уме прикидывали скидку на которую могут пойти. В общем и целом, о ней сложилось мнение как о женщине способной добиваться своего, человеке с чувством собственной правоты и достоинства, друге, который никогда не забывает сделанного добра. А то обстоятельство, что дружба с ней означала безоговорочное влияние на её мужа, который в свою очередь хоть и был только помощником аптекаря, но в лекарствах разбирался превосходно, открывало для неё многие двери и делало её дружбу желанной для разных заинтересованных лиц. К Сильвестру часто обращались, минуя доктора или самого аптекаря, когда с теми не удавалось договориться, но у него был не самый лучший характер, поэтому Дуня была весьма ценным экспонатом новгородского социума.

В событиях того вечера мелкий моросящий в темноте дождь был для неё самым крупным препятствием. Спустя пол часа, она раздраженная, в мокром плаще и обуви, по её меркам перепачканная, Дуня была та еще чистюля, колотила дверным молотком в ворота Александра Афанасьевича Самойлова — городского головы, примерного семьянина и добряка, по-своему благоволившего к семье Евдокии и Сильвестра.

Сложно описать какой переполох вызвало появление заплаканной Дуни на пороге этого человека. От волнения она говорила сбивчиво, постоянно сглатывая и запинаясь. Под действием тяжёлого дыхания поднималась и опускалась грудь. Мужская часть аудитории постоянно отвлекалась. Поэтому ей приходилось время от времени повторяться, сонный Александр Афанасьевич то и дело терял нить повествования. Но труды её были вознаграждены, ей удалось снарядить экспедицию к дому Луки Константиновича, попросту называемого Котом, состоящую из неё самой, главы города и двух здоровенных приставов, постоянно обитающих в семье Самойловых и следящих за порядком вокруг него.

Бедный Кот спавший сладким сном был вынужден снова проснуться от грохота завалившейся в его спальню процессии. Евдокия без промедления начала допрос пока все мужчины не успели опомниться.

Надо также отметить, что пришедшие с ней люди к Коту относились замечательно и доверяли ему гораздо больше чем её мужу. Которого большинство горожан, вероятно именно из-за внешности, считали «скользким типом», хотя Канат никого серьезно ни разу не обманул. Они не знали в каком состояние находился с утра Кот, когда сидел на кухне у Дуняши. И соболезновали ему из-за семейных неурядиц. Но обрушенный в гостиной потолок произвел, конечно, достаточное впечатление для того чтобы никто не считал Дуню просто паникёршей.