Дочка папы Карло (СИ) - Страйк Кира - Страница 59

В общем, мы обе были довольны и одобрительно таращились друг на друга, растопырив в стороны руки, пока мастерицы прям на месте — в специально отведённом для этого помещении магазина — чуть подгоняли выбранные наряды идеально по фигурам.

Любой дамский наряд для визита в театр, по утверждению нашей помощницы, обязательно должен быть дополнен перчатками и веером. Непременными были и ювелирные украшения с драгоценными камнями. А вот головные уборы требовалось подобрать более скромных форм, ибо высокие причёски и шляпки считались дурным тоном. Ну и слава богу.

Упаковавшись, что называется, по-полной, совершенно довольные отправились домой. Я ещё никогда не тратила столько деньжищ на гардероб, впрочем, как и Марта, но обе уже успокоились на этот счёт, разрешив себе разок и шикануть.

На следующий день до самого выезда наводили красоту. Пока Анфиса крутила мне длинные “английские” локоны, любимая наставница возлегала на диванчике в маске из 30 г белого воска, 40 г сока луковицы лилий, 50 г мёда и 2 капель розового масла. Причём, по настоянию моей “продвинутой” в этих вопросах камеристки, уже второй раз за день.

Герр Келлер тоже оделся подобающим образом — в чёрный фрак, белую рубашку с накрахмаленным воротничком и манжетами и вышитый жилет из цветной ткани (по подобию платья супруги). Образ его дополнял шейный платок, белые перчатки и цилиндр, считавшийся наиболее подходящим для выхода в свет. Блеск, да и только.

В общем, при полном параде отправились к назначенному времени в театр, где нас должен был встретить Дмитрий и сопроводить в семейную ложу.

Где-то на середине пути с каретой случилась непредвиденная неприятность. Колесо налетело на выбившийся из мостовой булыжник, который в наступающих сумерках не заметил извозчик, и повредилось, так неуместно и несвоевременно прервав нашу поездку.

Франк Модестович, убедившись, что все живы и даже не покалечились, когда карету тряхонуло, выбрался наружу, чтобы оценить, так сказать, масштабы бедствия и понять, как нам действовать дальше — немного обождать, или сразу “ловить” другой экипаж. В этот момент в стороне загрохотал фейерверк, освещая небо яркими брызгами, ну и неугомонная я выскочила же на улицу, чтобы полюбоваться зрелищем.

Марта от неожиданности слегка замешкалась и поэтому значительно отстала от меня, пока я, подбирая свою нарядную юбку, быстрым шагом неслась за угол ближайшего дома, где открывался более широкая панорама. Зрелище было потрясающим — красочным и шумным, вызывая у прохожих всеобщий восторг, праздничное настроение и душевный подъём. Только ради приличия не разинув рот, я восхищённо смотрела в небо, считая залпы.

И в этот момент сердце ёкнуло — я отчётливо почувствовала, что кто-то аккуратно и осторожно тащит мою свежекупленную в тон новому платью сумочку. Внутри дрогнула струна возмущения, глаза гневно сузились.

—Ну я тебе сейчас… -не поворачивая головы тихо выдохнула, унимая дрожь, резко схватила волосатую на ощупь руку вора и провела болевой приём.

Провела?! Ага! Не тут-то было! Амбал, на кошачьих лапах подкравшийся сзади (даже удивительно для таких габаритов), весил уж точно за центнер. Резко дёрнувшись всей тушей, он вырвался и драпанул за угол. Я только вывихнула руку. Себе. Какой бы “мастер с понтом” я не была в прошлой жизни, сейчас тупо не хватило физической подготовки. Иэто, как раз, я самонадеянно не взяла во внимание. Всё, что удалось — спугнуть падлюку.

—Вот те раз! Ду-у-ра-а!— мысленно взвыла я, со стоном баюкая повреждённую кисть.

Рядом уже причитала Марта. Наперерез грабителю с воплем: “Держи во-ора-а!”, на ходу срывая шапку, бежал какой-то мужик, соскочив с козел стоявшей неподалёку кареты, изкоторой выпрыгнул и спешил к нам незнакомый, хорошо одетый господин.

*Прескевю — состояние, когда хорошо знакомое слово вертится на языке, но вспомнить его никак не выходит.

59

Мадемуазель! Вам плохо?! — немного запыхавшись от быстрой ходьбы, встревоженно воскликнул мужчина, подхватывая меня под здоровую руку.

— Кисть… — немелодично прошипела я.

— Разрешите осмотреть. Я — доктор. — он осторожно поверну меня к себе и попытался в сумерках определить состояние на глазах распухающей конечности. Сделать это, как вы понимаете было затруднительно.

— Вам нужно в клинику. — резюмировал он.

— Да ничего страшного. Просто домой. — отозвалась я, — Видимо немного связки потянула. Мне так кажется.

— Ну что за легкомысленное отношение к здоровью. — негодующе пробурчал доктор. — Кисть срочно требуется вправить. Поднимите её вверх. Да, вот так…

Вокруг уже собиралась толпа, передавая друг другу суть и комментируя ситуацию. Подоспел Франк Модестович, на ходу выясняя, что случилось и выискивая глазами свободный экипаж.

— Моя карета к вашим услугам. — остановил его господин, на время оставив мою руку в покое, — разрешите представиться, князь Андрей Васильевич Голицын*.

Как все уже поняли — в этот вечер в театр мы так и не попали.

Руку я повредила неприятно, но не опасно. Всю дорогу до клиники, чтобы не скулить от боли, я с задранной на подушечку (у доктора в экипаже нашлась) рукой безудержно саркастически шутила сама над собой и ситуацией в целом. Обидно было, что так нелепо лишила всех запланированного, тщательно подготовленного и такого желанного удовольствия. Спутники всячески утешали мою взъерошенную совесть.

В итоге дошутилась до того, что доктор, заинтересованно разглядывая мою скромную персону своими умными карими глазами и пряча в аккуратно стриженные усы улыбку, назвал меня “мужественной мадемуазель” и “стойким оловянным солдатиком”. Кстати, господин вообще был довольно приятной внешности.

На месте Андрей Васильевич с противным щелчком поставил сустав в исходное положение, наложил фиксирующую повязку, велел по-прежнему держать руку вверх — в идеале выше уровня сердца и прикладывать лёд. По крайней мере первые двадцать четыре часа. Выдал обезболивающее и решительно настоял на том, что завтра заедет и повторно осмотрит травму.

На следующий день он, как и грозился, прибыл в особняк четы Келлер, навестить больную меня. Осмотрел руку, остался удовлетворён результатом, испил с нами предложенный Мартой чай и собрался уходить. В холле ещё раз повернулся ко мне, вспомнив, что кое-что забыл озвучить в рекомендациях по лечению.(Я как раз держала в голове мысль, что нужно обязательно отправить графу письмо с извинениями за то, что не смогли присутствовать на представлении, а то в суматохе забыли сделать это сразу. Да там от боли вообще больше ни о чём не думалось.) В этот момент стук в дверь известил о приходе другого посетителя.

— Мадемуазель Алиса, обязательно не забывайте проверять кисть на чувствительность. Вот так. — Андрей Васильевич аккуратно взял больную руку и начал перебирать наней пальцы.

Ни раньше, ни позже в холле появился сам Дмитрий. Взволнованный тем, что мы вчера не доехали до театра, он прибыл сам — узнать причину. Увидев меня рядом с другим мужчиной, бережно прикрывшим мою руку своей, он побледнел лицом, сообщил, что “видимо, не вовремя”, коротко кивнул, развернулся и вышел обратно.

Я даже рта открыть не успела. Марта повернула ко мне растерянное лицо.

— Что случилось? — озадаченно вопросил доктор, не понимая причин происходящего.

— Всё в порядке. — как можно легче и убедительней ответила я.

В самом деле, с чего было кидаться в дурацкие объяснения — он-то ничего дурного не делал. Но проницательный Андрей Васильевич, конечно и сам спустя секунды догадался, в чём дело. Кашлянув и едва уловимо приподняв бровь, он вежливо раскланялся и отбыл. А я в самом отвратительном настроении отправилась в комнату.

На душе было погано. Перед глазами стояло бледное серьёзное и расстроенное лицо графа. Что-то трепетное, нежное и хрупкое, только зародившееся между нами рассыпалось на глазах под гнётом нелепости ситуации.

—Нет, ну зачем было даже не уходить, а прямо-таки сбегать?— возмущённо думалось мне, —Неужели трудно было просто спросить. Ну или минуту подождать — всё само бы прояснилось и встало на свои места.