Шесть убийственных причин - Спейн Джо - Страница 4

И во главе всего этого, как любил говорить Чен, бедный китаец из Пекина. Здесь он сильно преувеличивал. Мать Чена по китайским стандартам, возможно, и находилась на низшей ступени социальной лестницы, но отец-ирландец — вовсе нет. Свекор Кэйт — сын известного промышленника — поехал в Пекин по одной из первых программ обмена студентами в конце семидесятых.

Отправился изучать культуру страны, только начавшей открываться для остального мира, а вернулся домой три года спустя с женой и сыном.

Чен смотрел на уже изрядно раздутую сумку.

— Только на выходные, — ответила Кэйт. — Но все может быть.

Она отвернулась, ее щеки горели.

— Эй, — окликнул ее Чен. — Ты уверена, что мне не стоит поехать с тобой? — и тихо добавил: — Я знаю, как тебе тяжело.

Кэйт замерла.

— С чего это вдруг?

Ты же ни разу не ночевала в. родительском доме с тех пор, как мы познакомились. Мы встретились с твоим отцом и Джеймсом один-единственный раз, а остальных я и вовсе никогда не видел. И понимаю почему.

— Понимаешь? — ее сердце забилось чуть быстрее.

— Да ладно, — он тихо рассмеялся. — Это же не ядерная физика.

Он обнял ее сзади и заговорил с акцентом:

— Твоя молодой белый девуська. Моя бальсой страсьный китайса. Восток присел на запад и украл зенсина.

Смеясь, Кэйт оттолкнула его.

— Надень свою футболку Black Lives Matter и посмотри, что будет, — предложил он. — Замерь уровень расизма.

— Ты не черный и живешь здесь всю жизнь, — возразила она.

— Не смей лишать меня идентичности. Я на шкале оттенков, бледнолицая. В любом случае в тот единственный раз, когда я видел твоего брата, он спросил меня, не знаю ли я актеров-азиатов на роль плохих парней для его коллеги. А что сказал Фрейзер, и повторять не стану. В общем, понятно, почему тебя практически отлучили от семьи. Остальные, поди, садятся за стол в остроконечных белых колпаках.

Кэйт остановилась и посмотрела в сумку. Какого черта ей это надо? Зачем вообще туда ехать?

В последние годы она чаще бывала в Пекине, чем в Спэниш-Коуве. Как минимум раз в год они ездили в Китай и обычно жили в районе Инь, где выросла свекровь. Когда-то здесь были только швейные фабрики и дешевые забегаловки, но в девяностые годы растущий город поглотил предместья и все изменилось.

Кэйт там нравилось. Она любила ходить на цветочный рынок Лай-Тай, ужинать в «Кай-И-Цзян» в отеле Four Seasons, где Кэйт и Чен мечтали, как откроют конкурирующий пятизвездочный отель, гулять по Запретному городу. Возможно, когда все закончится и этот адский уик-эцд останется позади, им лучше переехать в Китай.

— Бедняжка. Совсем потерялась, а? — Чен обнял жену.

Кэйт взглянула в его темные серьезные глаза. Когда они познакомились, этот потрясающий мужчина, на пять лет старше нее, более опытный, превосходящий во всех отношениях, покорил ее мгновенно. Она его недостойна. Лишь бы он об этом никогда не узнал!

— Может быть, я все-таки тебя отвезу? Или подожди, пока тебе не вернут машину из мастерской. По крайней мере, у тебя не будет ощущения, что застряла там навсегда.

— Нет, не стоит. Я все равно планировала съездить с Джеймсом. И он тоже не собирается задерживаться.

— Ладно, но не важно, насколько болен твой отец, цинь, — сказал Чен. — Если все зайдет слишком далеко, просто позвони, и я сразу за тобой приеду. Где, кстати, мой телефон? Не видела? Ведь только что слышал, как он звонит… Куда же он завалился?

Кэйт вполуха слушала мужа, голос которого доносился уже из спальни.

После звонка с известием о возвращении Адама она обнаружила, что вернулись все ее дурные привычки: начала пихать в себя еду, плохо спала. Много лет она держала все под контролем. Чен часто шутил, что если Кэйт разрезать, то внутри, как жила в камне, обнаружится лозунг «сила воли», а если бы она родилась в Китае, то в пять лет выиграла бы золотую олимпийскую медаль.

Ей следовало сказать «нет», отказаться ехать в Спэниш-Коув на длинный уик-энд. В конце концов, она взрослый человек. Однако едва отец взял трубку, как она мгновенно превратилась в ребенка: из Кэйт Грант в Кэйт Латтимер. Она снова дочь, а не жена, сестра, а не друг.

Ее убивало, что пришлось лгать Чену, но ведь нужно было изобрести причину для внезапной поездки. А зачем рассказывать правду?

В каждой семье есть тайны. Латтимеры, возможно, чуть более… ненормальные, чем большинство, но разве это само по себе не нормально? Да, они не разговаривают друг с другом, ну и что? И в конце концов, Адам пока здесь, но кто знает…

Возможно, завтра он сбежит снова. И отношения с родственниками снова прекратятся.

После

Кэйт держалась рукой за живот. Она чувствовала себя больной, по-настоящему больной. Ей было нехорошо весь уик-энд. Теперь, по крайней мере, для этого появилась конкретная причина.

Следователь Даунс дал ей чашку с чем-то горячим, но она даже не посмотрела, что это, достаточно и ощущения тепла в руках. Она решила, что тот настолько предупредителен, ишо-тому что они познакомились немногим раньше. Мельком, в более приятной обстановке — в деревне, до вечеринки, до того, как Кэйт поднялась на борт яхты, до того, как отец…

Не прошло и двенадцати часов с тех пор, когда все было нормально.

— Итак, Джеймс ударил Адама, — сказал он, черкая что-то в своем блокноте, по виду совершенно школьном. Выглядел следователь как-то странно: вроде бы старше своих лет, но все же слишком молоддля настоящей взрослой работы.

— Да, — ответила Кэйт. — Но это Адам сам начал…

— И все же, — перебил ее Даунс. — Вы сказали, что именно Джеймс ударил первым.

— Да. Прошу прощения, но при чем здесь мой папа?

Взглянув на нее, следователь снова опустил взгляд в блокнот. Возможно, он вовсе ничего и не записывает, подумала Кэйт. Играет в виселицу, напускает на себя важность до прихода начальства. Или пишет детские замечания о каждом из них. Об их внешности. Кэйт знала таких типов и видела гадости, которые они писали о ней внутри шкафчиков и на партах.

— Вы сказали, что, перед тем, как случилась драка, — продолжал следователь, — все ненадолго разошлись. Почему? Произошла ссора еще до того, как Джеймс ударил Адама?

— Я… Нет, не то чтобы ссора. Просто папа… он сказал кое-что насчет дома.

— Что?

— Так, не важно. Но все разошлись по углам, ненадолго.

— Это случилось примерно между восьмью и половиной девятого?

— Да. Я пыталась дозвониться до мужа, поэтому знаю время точно, по журналу звонков в телефоне…

— Как бы вы описали свои отношения с отцом? — прервал ее следователь.

— Как бы я описала?.. — Кэйт ответила непонимающим взглядом. — Хорошие. Хорошие отношения. Он же мой папа.

— Вы не так часто виделись — я имею в виду, до этого уик-энда. Не часто бывали дома.

— Да. Ну…

Кэйт почувствовала, что краснеет.

— Я работаю. Управляю отелем в Дублине, вечная суета. Я не могу часто ездить сюда на выходные. У меня своя жизнь и… просто, когда Адам вернулся, я должна была приехать и увидеть его. Это… отличная новость.

— В самом деле?

— Конечно же. К чему это вы?

— Итак, вы примчались домой, чтобы встретиться с братом, который исчез на десять лет, но для отца у вас никогда не находилось времени. Видимо, вы были не особенно близки.

— Дело не в том, что мы были не близки. Просто мы… — она опять не находила слов.

Следователь Даунс посмотрел Кэйт прямо в глаза.

— Ваш отец когда-нибудь причинял вам боль? У вас были причины желать его смерти?

Кэйт быстро замигала.

— Нет, никогда! — возмущенно ответила отца. — Я любила отца, а он любил меня.

После

Следователь Даунс вышел из здания администрации порта и прошел несколько сот ярдов до пришвартованной яхты, окруженной полицейскими машинами, мигающими в темноте синими и красными огнями. Рядом, в городке Альбертста-ун, в барах и ресторанах внезапно прибавилось посетителей. Проезжающие машины замедляли ход, интересуясь необычным оживлением на берегу.