Черная Луна (СИ) - Изотов Александр - Страница 10

Да, свечи на подносе мешали, но в других телах я бы даже не почуял этого, и не понял бы, в чём помеха.

— Василий, — прошептал я.

Он сразу же отозвался, прислав мне букет эмоций из радости и надежды.

— Сейчас разберёмся, — хмыкнул я и, напрягшись, подтолкнул себя вперёд, вставая на ноги.

Раскинул руки для равновесия, и постоял так несколько секунд. Ноги не хотели двигаться, неправильно сросшийся перелом орал благим матом, но я стоял.

Свершилось! Тим Зайцев — хомо эректус, человек прямоходящий!

— Всё, надоело, — с этими словами, сильно прихрамывая, я заковылял вперёд, к ближайшей подставке с чашей-факелом.

Грубо сбросил чашу, и пирусные угли рассыпались по полу. Часть ускользнула в канавку с огнём, окружающую полусферу, и пламя там радостно заиграло, заметно усилившись.

Я перехватил подставку за тонкий медный ствол. Потащился с ней, как с костылём, к полусфере. Поднос был на высоте всего полметра, но поднять подставку и долбануть ей, как дубиной, было настоящим испытанием.

Поэтому я стоял с минуту, пытаясь отдышаться и приготовиться к удару. Скорее всего, могу и потерять сознание.

А вообще, я вон с плиты упал. И ничего, живой.

С этими мыслями я поднял тяжеленную подставку и, заорав, как недорезанный, размахнулся…

Поднос, зазвенев, как ритуальный гонг, слетел, и ворох свечей покатился по полусфере, ныряя в канавку с огнём. Пламя сразу же зашкворчало, пожирая магические дрова, и наступило резкое облегчение.

«Иной!»

«Благодарим!»

«Ты справился!»

Целый хор голосов вдруг проник в голову. Я выпустил подставку из рук и тяжело осел на пол. Рёбра, надорванные движением, нещадно болели…

«Какое упоение!»

«Облегчение!»

«Рюревские благодарят тебя!»

Скривив губы, я сидел, уставившись в одну точку. Можно было бы и порадоваться вместе с ними, но я уже слышал, как скрипят сапоги в тишине усыпальницы.

Царь Рюревский уже шёл сюда, и эхо его шагов доносилось из входа...

Глава 5. Ароматный

Пирусное освещение внутри усыпальницы придавало всем предметам красноватый цвет, и кожа вошедшего Царя тоже казалась румяной, будто он вышел сюда прямо из парилки.

Но даже такой бодрящий свет не мог скрыть, что Царь болен. Худой, с натянутой на скулах кожей и с огромными синяками под глазами, он двигался немного тяжело для такой комплекции.

Как же его там? Игорь Олегович Рюревский вроде, если не изменяет память.

Наплечники с тлеющими пирусными эполетами, испускающими красноватый дымок, оставляли за ним след. Длинный бордовый плащ слегка покачивался, а ножны с саблей, инкрустированные магическими камнями всех цветов, били по лакированному красному сапогу.

В свете усыпальницы нельзя было разобрать, был он седым или рыжим, но Рюревский чем-то неуловимо напоминал моего Василия. Тот же дрищ, только рослый, плечистый, и с ощутимой силой в жилистых руках, держащих полированный шлем.

Царь увидел меня, сидящего возле полусферы в центре, но ничего не сказал, лишь скользнул взглядом. Постоял, будто ловил равновесие, уверенным шагом пошёл к полусфере, но вдруг остановился.

Его лицо исполнилось отвращения, когда он увидел потухшую свечу, валяющуюся на полу. Одной штучке повезло — она не угодила в огонь, и выкатилась на каменные плиты.

— Грязь великолунская, — шепнул Царь и пнул свечу в канавку с огнём.

Потом подошёл к маленькой дверце, вырезанной в каменном холмике. Покрутил головой, будто искал что-то. Явно не нашёл и, махнув рукой, просто опустился на колени, упёрся ладонями в пол и что-то зашептал, низко склонив голову. Отпущенный шлем звякнул и сиротливо качнулся у ног Рюревского.

По его высушенным болезнью щекам потекли слёзы, но Царь так и продолжал шептать свою молитву предкам, с которыми, судя по всему, не виделся очень давно.

Я не вмешивался…

Взгляд Царя мне не слишком понравился, но пока что я не ощущал смертельной опасности. Шёпот духов усиливался, но нельзя было разобрать, о чём беседовали древние Рюревские со своим заблудшим потомком. Усыпальница наполнилась звуками, витающими где-то на грани между физическим и астральным мирами.

Всё это время я потихоньку сканировал свои чакры. Удивительно, но едва исчез мешающий фактор в виде зачарованных свечей, то всё оказалось гораздо легче.

Заструились мои намерения по измученным энерго-контурам, кровь понесла «правильные» гормоны по венам. Хоть я и не мог быстро исцелить себя, а некоторые увечья требовали серьёзного лекаря, но мне удалось притупить боль. Если бы вдруг случилось чудо и меня оставили в покое, то я бы даже смог восстановить боеспособность.

— Ну, здравствуй, сын, — громкий голос вырвал меня из медитативного состояния.

Царь стоял надо мной, как тёмная скала, заслоняя собой искрящуюся мозаику на потолке. Несмотря на худобу и следы болезни, у него всё ещё была царская осанка — в каждом движении чувствовалась мощь Великого Лунного Рода.

Слёзы уже высохли на его щеках, подёрнутых морщинами, и зрачки Царя горели величественным светом, несмотря на почти чёрную радужку. Наши глаза некоторое время не теряли контакта, и получилась классическая борьба в гляделки.

Ха, пёс толчковый, нашёл с кем тягаться. В этом деле мне, псионику Свободной Феде… то есть… кхм… не понял… Да твою псину, что происходит?!

Я удивился, вдруг почуяв, что могу проиграть в этой игре. Рюревский не был оракулом, и тем более не был опытным псиоником, но ему это и не было нужно — Царь настолько постиг родную стихию огня, что открыл все её сильные стороны.

И сейчас я, не отрывая своих глаз от его тёмных, почти чёрных зрачков, ощущал жжение. Смотреть на Царя было жарко, неимоверно горячо, и этот жар ощущался не только на физическом плане — он проникал сквозь кожу, вливался в энерго-контуры, и закручивался огнём в моих же собственных чакрах.

Очищающий огонь, испепеляющий всё лишнее. А лишним внутри Василия был только я… Иной…

Энерго-контуры были пока под моим контролем, но впервые я ощутил, насколько силён Маг Третьего Дня. Это — настоящая мощь, это — неимоверная сила. И это практически чистая стихия, будто передо мной не человек-огняш, а Красный Вертун, изрыгающий тонны грязной псионики в эфир.

— Здравствуй… — просипел я пересохшим от жажды горлом, — …отец.

Точнее, сказал не я, а Василий. Он неожиданно обрёл столько сил, что прорвался сквозь мой заслон, овладев речевым аппаратом.

— Ваше лунное… величие… — мои губы продолжали двигаться.

— Всё закончилось, сын, — худые пальцы опустились на мои волосы.

Сильные, но ласковые. Василий внутри меня взорвался целым букетом эмоций, и я понял, что этот гормональный шторм мне не выдержать.

Да, ну твою же мать, дрищ, ты вспомни, сколько у нас было проблем из-за твоего папаши?! Мы ещё ничего толком не знаем, и может, нас через пять минут в жертву принесут, чтобы победить Чёрную Хворь!

«Вася, не дури!» — мысленно крикнул я, чуя, как всё тело подёрнулось дрожью от волнения.

Куда там, мой Борзов-Ветров-Пёсин настолько разволновался, что я даже перестал различать, что же он конкретно чувствует. Но сила исходила от Василия неимоверная, и мне даже пришлось сосредоточиться, чтобы самому не выскочить из тела от такого напора.

Василия можно было понять… Кажется, на его жизненном пути, где он всю жизнь был непонятно кем, забрезжила настоящая надежда. Мало того, что уже не «пустой», так ещё и оказался наследником Великого Лунного Рода.

То, что он заодно и Последний Привратник, как-то мигом забылось. Да и напор от Василия был слишком силён.

Я не мог повернуть голову, но хотел посмотреть, не остались ли где ещё зачарованные свечи. Опять сильная помеха… Да это не помеха даже, а настоящий ветер. И он наполнен голосами.

«Ах вы ж…», — подумал я, сообразив, какие ещё силы подключились сюда.

Духи Рюревских, вы что, гоните меня? Да что за жжёный пёс с вами творится?