Плоды мести (СИ) - Болотов Андрей Тимофеевич - Страница 77

Зеленокожие смешались с людьми, теперь видя в них единоверцев, но падать ниц не спешили. Орочья традиция требовала другого, и батыры зарычали, потрясая оружием.

— Славься! — на орочьем и человеческом сотрясло долину.

— Никогда бы не поверил, если бы сам не видел все твоими глазами, — восхищенно прокомментировал Лю.

Человек стоял со спиной прямее натянутой струны. Полы его истрепанного одеяния шевелил ветер, и он не знал, что теперь делать. Жахани уловил эту неуверенность.

— Слушай, только не вздумай сейчас начать проповедь про Небесного отца. Нам эта армия пригодится, а своими бреднями ты оставишь их вообще без веры. Подыграй ребятам, говорят тебе. Видишь, как они тебе радуются? Нет-нет, петь не надо! Я же пошутил!

— Богохульство, — пробормотал Михель, чувствуя, как начало саднить правое ухо.

Человек машинально протянул руку и потрогал больное место. Кровь. Бурхан все-таки сумел зацепить его шипом. В пылу сражения он и не заметил боли, но сейчас пульсирующее жжение стало почти нестерпимым. Монах свел вместе руки для молитвы Вседержителю — целение работает именно так — и обомлел. Жидкость, сочащаяся из раны на ухе, была черной, такой же черной, как у Гарба. Пульсирующая боль неожиданно прошла. Михель еще раз потрогал абсолютно целую ушную раковину и растерянно поцокал языком.

Хор славящих его голосов стих: все ждали первых слов нового кумира.

— Смотри, как хорошо все выходит, — подбодрил его Лю. — Ну же, забирай всю ораву с собой и двигай к Храму Творения. Они и так туда собирались, так что осталось только наобещать им всякого. Главное, не забудь предупредить храмовников, что мы с ними дружить идем, а то они нервно реагируют на чужие войска.

Михель прочистил горло. Что же сказать?

Порывы ветра усиливались, охлаждая разгоряченное после ожесточенного боя тело, и заставляли мятущийся разум рассуждать спокойнее.

Будь он все еще верен Вседержителю, можно было бы поговорить о всеобщем благе, всепрощении и доброте, только теперь в эти идеалы с трудом верилось и самому. Лю прав: такие речи только внесут смуту в единые сейчас ряды орков. И все же хотелось воззвать к чувствам, которые, как Михель верил, есть в сердцах любого разумного существа.

— Я вижу перед собой славных воинов, — громко сказал человек, обращаясь прежде всего к громилам с зеленой кожей.

Толпа радостно загалдела. Непостижимым образом они поняли каждое слово без всякого перевода, что еще больше убедило их в божественности человека. К тому же монах после боя подрос и раздался в плечах, теперь почти не уступая габаритами поверженному Бурхану. Люди также взирали на него, забывая дышать: они-то прекрасно помнили, каким щуплым Михель был по пути сюда.

— Скажите мне, за что вы привыкли биться?

— За еду! За детей! За бога! За битву! Ради добычи! Чтобы прославиться! — раздались разрозненные голоса.

Звучали все новые и новые поводы для сражений, и не было им конца. Михель Ди Лёве внимательно слушал, также легко понимая все и различая каждый из голосов своей паствы, на каком бы расстоянии он ни был.

— Я не услышал очень важной причины, — сказал он, остановив галдеж поднятой ладонью. — Вам нравится Лумея?

— Хороший вопрос, — проворчал угрюмый детина в шаманском облачении. — Наши предки знали другой мир, но Бурхан увел их оттуда. В преданиях говорится, что там у нас пастбища были сочнее, а земли плодороднее. Здесь на хорошие земли нас не пускают, а в горах с едой плохо и холодно, особенно зимой.

Толпа зашумела, подтверждая его слова. Эти сказания знали все от мала до велика, что заставляло орочий народ несколько обижаться на бога, который использовал зеленокожих в своих целях и не смог ни привести к победе, ни вернуть их обратно в родной мир.

— Но теперь это ваш дом, — мягко сказал Михель.

— В котором нас не любят соседи, а мы их! — выкрикнул из переднего ряда орк с накидкой из медвежьей шкуры на плечах.

Его сородичи одобрительно зашумели.

— Встали бы вы на защиту Лумеи? — спросил Михель. — Это может прославить вас и подружить с другими народами.

— А с кем тогда воевать, если мы со всеми подружимся?

— Всегда найдется, с кем подраться, — улыбнулся человек, но орков этим не убедил.

Недовольных возгласов стало раздаваться все больше. От бога явно ждали чего-то другого. Монах вздохнул, понимая, что его старания не увенчались успехом, и рявкнул так, что все сразу умолкли.

— Значит, так! — крикнул он. — Все племена идут в поход на защиту Лумеи к Храму Творения. Кто против, может мне сказать об этом лично. Обещаю выбить зубы и переломать кости каждому такому умнику. Это ясно? Хорошую драку и славу обещаю, дружбу — как повезет. Вопросы?

«Не, нормальный мужик же! Не слюнтяй! Так бы сразу и сказал!» — зашептались зеленокожие. Желающих спорить с убийцей самого Бурхана не нашлось. Орки даже еще раз прокричали хвалу, радуясь появлению такого сильного вождя, который сходу позвал на войну. Он, может, малость странноватый и вообще из человечьей породы, но успешный поход в любом случае принесет добычу. А что еще нужно нормальному орку в этой жизни?

Люди же просто радовались. И чудесному спасению, и тому, что они первыми узрели явление нового божества. Командир лучников, предложивший молиться, уже мысленно примерял на себя регалии первосвященника, и его лицо лучилось довольной улыбкой. Герцог-то не соврал. Снискать такую славу до сих пор никому и не снилось.

Глава 37

«Хорошее редко случается без плохого».

— Аггрх

Гарб еще раз попытался сосредоточиться. Король хапугов рядом только мешал своими советами и угрозами. После отлета Сандро он был сам не свой и все время чего-то требовал.

— Чего ты медлишь? — бесновался подросток. — Там дома моих детей убивают!

— Не торопи, — сдержанно пробормотал гоблин. — Дай мне немного времени.

— Его нет! — завопил хапуг, спешно уворачиваясь от посоха.

Глаза шамана недобро блеснули, и мелкий жрец сразу отстал. Собранный чар как-то совсем по-другому лежал в ладони, создавая ощущение едва ли не вседозволенности. Сдерживал разве что предыдущий опыт, когда применение волшебной палки непременно заканчивалось неприятностями.

Внутреннее зрение показывало невероятные картины. Посох легко рвал паутину магии, но в то же время без усилий собирал ее обратно куда более сложными узорами. Без такой игрушки даже простейшее заклинание требовало сосредоточенности, а Гобмобом сам направлял лапу, чтобы сплести нужный рисунок и сам вливал в него необходимую энергию.

— Так-так, — почесал шаман коготком шерстку на подбородке. — Если применить экстраполяцию, то выходит, что посохом можно творить предметы прямо из стихий, а потом их можно зачаровывать. Может быть, получится даже сразу зачаровывать во время создания.

— Верни. Мне. Магию. Немедленно! — Сконм смотрел исподлобья, а из его рук ниже локтя знакомо торчали костяные острия.

Видимо, на эту способность хапугов магия не влияла.

Гарб спокойно начертал навершием в воздухе заборчик, и пуджара окружила непроницаемая полупрозрачная стена. Жрец Быр-Хапуга на пробу выстрелил из руки костяным отростком, но тот просто растаял, едва коснувшись барьера. Аггрх понаблюдал, как уродливый подросток беснуется за стеной, не пропускающей ни звука, и повернулся к гоблину.

— Слушай, он ведь прав насчет времени, — сказал орк, переживая за Рати.

До остальных хапугов ему дела не было, но он боялся, что девчонка будет малость не в себе из-за последствий резни. Сама-то она легко спрячется и просто переждет нападение.

— Знаю.

Шаман почти полностью ушел в себя и слабо реагировал на окружение, находясь в подобии транса. Изучение возможностей посоха увлекало слишком сильно.

— О, а еще так можно! — по-детски обрадовался Гарб и быстрым движением нарисовал посохом круг.

Ураганный ветер вырвал с корнем вековой дуб, стоявший футах в пятидесяти в стороне от поляны, на которой расположилась троица. Могучее дерево отчаянно взмахнуло листвой и с хрустом повалилось на землю, засыпав градом недозрелых желудей все окрестности.