Плоды мести (СИ) - Болотов Андрей Тимофеевич - Страница 1

Плоды мести

Часть 1: Бухта семи ветров. Глава 1

Если вы пожелаете пересечь Лунное море на корабле, но пожалеете денег на охрану, приготовьтесь к неминуемому абордажу. Во время нападения не сопротивляйтесь и просто отдайте все ценности.

Гномий путеводитель

Кадзи приходит в начале лета и дует без остановки почти неделю. Он ерошит волосы, раздувает паруса, струнами натягивает нервы и крепежные канаты. Кожа от него нестерпимо чешется. Если матросы в такие дни затевают тайком от боцмана и старпома игру в карты, то она почти непременно заканчивается мордобоем, а то и поножовщиной. Название его восходит к народу, известному только из легенд. Местные жители знают, что с Кадзи шутки плохи. Он не только может сжечь своим горячим дыханием посевы на корню, но и приносит с собой лихорадку, от которой не каждый может оправиться.

Другой ветер называется Шимун. Он несет с собой обездвиживающую духоту и пыль цвета охры, застилающую небо до самого горизонта. Это нагретый воздух вместе с песком пустыни, находящейся в глубине материка на южном побережье Лунного моря. Рот и глотка пересыхают мгновенно, и утолить возникающую жажду практически невозможно. Такой ветер отравлен, и нет от него спасения. Душегубка может длиться часами или даже днями. Дня через три он выпадает кровавым дождем, и жара прекращается, как по мановению волшебной палочки.

Сила третьего ветра — Окуто — столь велика, что он опрокидывает хорошие устойчивые корабли, если у капитана недостает ума, а у экипажа сноровки вовремя развернуть свое судно правильным галсом. Прилетает Окуто редко, но легко ломает стены, сложенные из крепкого гномьего кирпича, и швыряет на землю одиноко бредущих по улицам прохожих. Был случай, когда он сорвал крышу с одной из башен дворца и играючи отшвырнул ее в сторону на целых шестьсот тридцать два фута и три дюйма, как уверяли королевские землемеры. Благо в тот раз никто не пострадал. Начинается он в окрестных горах. Местные знают, что как только вокруг вершин образовалась «борода» из облаков — жди беды. Вот и наблюдают всю осень за горными пиками. Телеги и возы при виде такой бороды сразу заполняют камнями, чтобы их не унесло ветром.

Теплый весенний ветер Сатцу — самый добрый и ласковый. Он дует не слишком сильно и приносит с собой лишь немного влаги. Ровно столько, чтобы сады вокруг расцвели и зазеленели. Все любят Сатцу.

Аттакай — пятый ветер приходит в середине зимы. Он настолько теплый, что буквально слизывает сугробы. За день Аттакая уходит до фута снежного покрова, и это приводит к большой грязи. Дороги раскисают, а в воздухе начинает пахнуть весной. Аттакай обманчив. Стоит ему уйти, как холода возвращаются, и жителям острова снова приходится кутаться в теплые одеяла перед очагами, чтобы согреться по ночам.

Мисуто дует в конце зимы. Приходит он с северо-запада, со свистом унося прочь снежные тучи. Небо становится удивительного голубого цвета, и в такие моменты можно увидеть противоположный берег пролива, находящийся в ста милях. Еще этот ветер зовут пожирателем грязи. Он такой сухой, что высушивает сточные канавы и очищает воздух от печной гари и копоти. Он даже почитается жителями бухты как полезный для здоровья.

Еще летом приходят разрушительные ураганы, называемые столпами. Эти змеящиеся по воде колонны зарождаются на море и возносятся до самого неба. Такой столбик сметает все на своем пути, и только глупец не пытаться бежать от него прочь.

Обитатели побережья в бухте семи ветров на острове Мирас могли бы даже похвастаться местом жительства, если бы не постоянные порывы стихии. Климат тут относительно мягкий, а природные богатства значительны. Впрочем, непостоянство природы закалило минотавров и гномов-мульфиблов, живущих здесь бок о бок, и наложило отпечаток на культуру и даже лица. В бухте редко улыбаются и разговаривают короткими отрывистыми фразами, считая, что рот нужно раскрывать только по делу, чтобы ветром не занесло в него какую-нибудь гадость. Зато если уж улыбаются, то делают это совершенно искренне.

Кроме ветра, постоянной здесь считается угроза вторжения со стороны соседей с материка и других островов, разбросанных по морю тут и там. Такого рода постоянство сделало из аборигенов закаленных воинов. Здесь все от мала до велика умеют обращаться с оружием, парусами и веслами. Все местные давно заслужили репутацию безжалостных убийц, отвечая на вторжения опустошительными набегами и заставляя считаться с островным королевством даже самые сильные заморские страны.

Для местных гномов и, в особенности, минотавров дороже всего на свете честь, воинское братство и презрение к смерти. И лишь исключительное высокомерие аборигенов не позволяет им завести друзей среди других народов со схожим видением мира.

***

Матрос указывал коротким мясистым пальцем на одинокую фигурку человека, неподвижно сидящую на песке.

— Слева по борту еще один на острове! — заорал он так, чтобы его точно услышали в рубке.

Цепь островков здесь всегда была необитаемой, так что драки не предвиделось. Удачное начало рейда. Вторая жертва, как и первая, сама охотно взойдет на борт. Подумает, что пришло спасение, так что скрутить будет несложно. Трюм сутками ранее уже пополнился чересчур странным и высоким гоблином. Тот все бредил про каких-то друзей, пока ему пасть не заткнули. Уж не гоблинский ли это приятель на бережке? Вряд ли. У этого подлого народца друзей и среди своих-то не бывает. Предают мерзавцы при первой возможности. На берегу типчик явно человеческих кровей и, кажись, монах. Такой точно с гоблином водиться не станет.

— Паруса долой! Спустить якорь! Шлюпку на воду! — тут же принялся отдавать команды шкипер.

Крепко сбитый седой мульфибл весь в наколках отличался от остальной команды роскошными красными широкими шароварами и распахнутой на волосатой груди белой рубахой. В таких щегольских штанах лазать по вантам и работать с такелажем неудобно, так по статусу и не нужно. Зато положено обязательно отличаться от простой матросни.

Периодически шкипер от волнения потирал ладонью широкий мясистый нос, дергал себя за бакенбарды или поправлял треугольную шляпу с нашитыми на тулью золотыми галунами. Эти головные уборы недавно вошли в моду и неплохо защищали от солнца. Стоили только невыносимо дорого.

За людей обычно платят золотишком. Они хоть и не такие выносливые, как орки, зато куда покорнее, если хорошенько всыпать плетей. Так что с этим хотя бы понятно, что можно сделать. Гоблина вряд ли кто купит — слишком большой. И риск, и сам уродец. Разве только показывать его на ярмарках на потеху честному народу. Впрочем, фрахтователь заперся с ним в трюме и со вчерашнего дня не выходит. Влюбился, наверное. Поди пойми этих эльфов: манерные, жеманные… Можно было бы заподозрить в странных пристрастиях, если бы они все такими не были. Есть шанс, что заберет себе. В этом случае Рыдло, как звали шкипера, собирался уступить пленника только за хорошую цену.

— Верно, на челне плыли, — авторитетно заявил старший помощник, подслеповато всматриваясь в береговую линию. — Ежели бы на шхуне, уйма обломков бы плавала на глади вод.

— Надо тут по соседним островкам пошустрить. Может, еще кто выплыл после шторма, — хрипло добавил шкипер, внимательно посмотрел на старпома, навязанного нанимателем, — тоже эльфа и плюнул на пол от досады.

Даже разговаривать нормально на цвергском не могут, но строят из себя важняков важнецких. Одно слово — ушастики. Шляпы эти их дурацкие с прорезями сразу снимают всю маскировку. Минотавр бы никогда не взял на борт эльфа. Разве только пленником. Поэтому велено обоим сидеть и не соваться на палубу даже в открытом море. Старпом выбрал рубку. Какой я, говорит, помощник, если не буду участвовать в управлении судном. Тьфу.

Вот не нравился старику Рыдло этот рейс и все тут. Он считал себя тертым калачом и в свою чуйку приучился верить. Всю жизнь ходил в море с рогатыми, но последнее время они от его услуг отказывались, а тут привалило счастье в виде парочки ушастиков. Пойдем, говорят, под флагом Мираса, чтоб минотавры думали, что это свои, соберем с десяток пленников и назад в порт. Товар частью продадим, кого-то себе заберем, с вами расплатимся, мусье, честь по чести. Задаток дали хороший. Мусье! Тьфу ты, гадость какая. Аж во рту кисло стало.