Новая Инквизиция 3 (СИ) - Злобин Михаил - Страница 43

— Очухался? — поинтересовался инквизитор, отрешенно перебирающий разного рода инструменты, оставшиеся еще от старого хозяина этой халупы.

— Ты-ы совсем оборзел, что ли?! — зло выкрикнул следователь. — Ты чего творишь?!

— Этот тебе для каких целей понадобился? — проигнорировал Жарский вопрос и ткнул пальцем в сторону освобожденного от пут мертвеца.

— Развяжи, идиот! — рявкнул подполковник. — По тебе за это инфестатская зона плачет, понял?!

Реакция бойца на прозвучавшую угрозу оказалась не совсем той, на которую рассчитывал фээсбээновец. Факел порывисто подскочил к сжавшемуся в испуге пленнику и навис над ним в нескольких сантиметрах, прожигая яростным взглядом. Савонов никогда не считал себя впечатлительным человеком, но в этот раз ему хватило одного только вида полыхающих адским пламенем глаз Факела, чтобы оказаться на грани обморока.

— Еще раз раззявишь пасть не по делу, — прорычал инквизитор, — и я начну тебя, падаль, резать. Так или иначе, но ты мне все расскажешь.

— Да ты сбрендил! Я ничего не… ай!!!

Голова подполковника дернулась от хлесткой пощечины, которая оставила после себя красный пульсирующий след на его щеке.

— Завали. Хлебало. — членораздельно отчеканил Жарский. — Не хочешь говорить по-хорошему, я начну задавать вопросы по-плохому.

В руках бойца словно по волшебству возник аккумуляторный шуруповерт, уже снаряженный сверлообразной битой, а затем уткнулся служащему в левое колено.

— Даю последний шанс. Зачем тебе похищать моих близких?

— Ты с ума сошел! — завопил следователь, дрожа всем телом. — Я тут ни при чем… А-а-а-а-а-а!!!

Инструмент зажужжал, вкручивая сверло прямо в коленную чашечку, но шум его работы оказался начисто заглушен истошным воплем фээсбээновца. Зрачки Факела расширились, как у наркомана, когда болезненные пароксизмы коснулись его дара. Но в остальном он сохранил полную невозмутимость, словно занимался самой обычной рутиной.

— Дубль два. Чего ты хотел добиться этим похищением?

— Ах-р-р… ах… сука… ай… — подполковник ФСБН судорожно дышал и никак не мог обрести дар речи. — Я… я… не при делах…

— Как знаешь.

И шуруповерт заработал снова, избрав на этот раз целью вторую ногу. Теперь уже инквизитор не останавливался, покуда сверло не погрузилось в сустав на всю свою длину. Второй раунд пытки показался следователю не просто долгим, а целой вечностью. Мужчина неистово бился в своих путах, визжал и ронял на себя слезы вперемешку с соплями. Штанины форменных брюк быстро пропитались кровью, а воротник кителя намок от летящей из раззявленного рта тягучей слюны.

Когда мотор инструмента сбросил обороты, а острие биты с чавканьем выскочило из глубокой раны, фээсбээновец чуть не зарыдал от счастья. Неужели, он это пережил?

— Итак, я слушаю тебя, — невозмутимо проговорил Факел.

— Я… хорошо… я скажу! — кое-как вытолкнул следователь слова из охрипшего после длительных воплей горла. — Это все из-за тебя… из-за твоих… способностей…

— Отъем некроэфира? — сразу уловил Факел, откуда дует ветер. — Ты ведь этим интересовался в нашу первую встречу?

— Да-да! — Савонов так неистово затряс головой, что продырявленные колени отозвались вспышкой резкой боли. — У меня есть заказчик… он заплатил большие деньги за эту информацию. А ты… ты отказался говорить. Мне пришлось…

— Что за заказчик?

— Широков! Его фамилия Широков! Он занимается строительным бизнесом в столице!

— И зачем какому-то строительному магнату знать, как можно выкачать силу из инфестата? — вскинул бровь инквизитор, по-видимому, заподозрив неискренность.

— Потому что он тоже одаренный! — поспешно выпалил следователь, пока шуруповерт не завелся вновь.

— О, как! Занятно…

— Отпусти меня, Жарский, — неожиданно взмолился фээсбээновец. — Давай разойдемся без претензий!

— Это с чего ты взял, что у меня нет к тебе претензий? — безжалостно раздавил боец последние надежды Савонова на благоприятный исход. — Во-первых, я не верю тебе. Ты как изворотливая крыса, которая забудет все свои обещания, только выбравшись на волю. А во-вторых, твое наказание еще даже не началось. Просверленные ноги — это слишком малая цена для того, что ты пытался сделать, мразь.

— Нет, подожди! Я расскажу тебе, во что на самом деле ввязался твой напарник!

— Изюм? — удивился Жарский.

— Именно!

— А ну-ка! И каким же он образом тут замешан?

— Сначала сними цепи! — с надеждой попросил следователь.

— Кажется, ты еще не совсем осознал тяжесть своего положения, — с картинным вздохом констатировал Факел. — Со мной бесполезно торговаться.

А потом сверло закрутилось вновь. На сей раз инквизитор трудился над захваченным фээсбээновцем шокирующе долго. Он упоенно протыкал тело пленника в десятках различных мест, нарочно метя в кости, чтобы причинить как можно больше страданий. А Савонов уже даже не кричал, а натужно сипел, потому что сорвал голос еще в самом начале этого интенсивного допроса.

Сколько длилась пытка не смог бы сказать, пожалуй, ни пленник, ни истязатель. Поскольку первый то и дело терял сознание, падая в объятия болевого шока, а второй даже не заметил, как увлекся своим занятием. К лицу охотника на нежить прилипла настолько отвратительная ухмылка, что один лишь ее вид вызывал едва ли не более сильные страдания, нежели сверло, намотавшее на себя куски плоти и макаронины сухожилий.

В конце концов, подполковник не сохранил при себе ни единого секрета. Он выложил инквизитору всё-всё-всё. Про то, как его нанял Широков. Об использовании бизнесменом умертвий и кукол в строительных работах. Про то, как Савонов изо всех сил покрывал его делишки и сливал информацию о готовящихся облавах. Про яростную конкуренцию с Бестужиным. Про напарника-спецназовца, который за каким-то хреном полез в это противостояние и чуть не поплатился жизнью. Про маньяка-Валентинку, про его эксгумированную жертву, про художества самого Кирилла Балконюка, которые следствию удалось точно установить. Истязаемый подполковник даже озвучил собственные домыслы по этим ситуациям, поскольку доподлинно знал далеко не обо всем.

А Факелу было все мало… Он мучал фээсбээновца до тех пор, пока у шуруповерта не разрядилась батарея. И только тогда инквизитор недоуменно взглянул на внезапно замолчавшее орудие пытки в собственной ладони, будто только что его обнаружил.

Встряхнувшись, сбрасывая с себя наваждение, он резко отшвырнул инструмент и вытащил из кармана мятную жвачку. Забросив на язык целую горсть белых подушечек, Жарский принялся усердно их жевать, и его обезображенное нестерпимо-садистской гримасой лицо постепенно разгладилось. Следом за этим медленно угас и чудовищный огонь в глазах бойца. Он несколько раз с усилием моргнул, и вновь стал походить на нормального человека, чье сознание не одержимо жаждой насилия. Но это только внешне, а вот внутри… Темный дар подполковника пугливо сжимался, чувствуя отголоски истинных эмоций инквизитора. И было совершенно понятно, что участь для своей жертвы он давно уже избрал.

— Какие же вы твари, — с омерзением выплюнул Факел. — И ты, и Широков, и вообще все, кто замешан в этой херне.

— Такова жизнь, — едва слышно прошептал обессиливший фээсбээновец, даже не пытаясь поднять уроненную на грудь голову. — Я просто хотел выбить в этом мире лучшее место… для меня… для семьи…

— Инквизиция как раз и была создана для того, чтобы указывать его всем, подобным тебе…

Жарский говорил ровно и безэмоционально, будто обращался к табуретке. Но внутри он кипел. Следователь всеми фибрами своего темного дара ощущал праведный гнев и бешеную злобу, исходящие от Факела, но защититься никак не мог. Понимание того, что борец с нежитью ни при каких обстоятельствах не сохранит пленнику жизнь, неожиданным облегчением забрезжило в мозгу Савонова. Ему уже и в самом деле было плевать на это, лишь бы только все закончилось поскорее.

Вернувшись к покосившейся тумбе со старыми инструментами, инквизитор недолго покопался там и разогнулся, крепко сжимая проржавевший молоток. «Наконец-то…» — промелькнула равнодушная мысль в мозгу подполковника. И не было кроме нее ничего. Ни страха, ни сожаления, ни тоски, ни жажды жить. Только сосущая пустота, усталость и тупая боль в жестоко истерзанном теле.