Новая Инквизиция 3 (СИ) - Злобин Михаил - Страница 32

— Черт бы тебя подрал… — вполголоса выругался некробиолог и решительно сдавил в кулаке металлический цилиндр.

Ток сразу же миллионами иголок воткнулся в тело, поражая плоть даже сквозь несколько слоев тактической перчатки, и проводник тотчас выскочил из укрытия, вскидывая свою старую винтовку. Если бы терзающая руку боль не вышибала слезы из глаз, то Каспер наверняка бы восхитился тем, как ловко и быстро сработал русский. Секунда, две коротких очереди, и под его ногами зазвенели стреляные гильзы, выпавшие из экстрактора. А вместо пятерки мародеров вокруг перепуганной Нины остались одни лишь истекающие черным туманом безжизненные тела.

Убедившись, что проводник безошибочно поразил все цели, поляк деактивировал проклятое устройство и затряс ужаленной ладонью, силясь унять жгучую резь, которая добралась аж до самых костей. А сам Виноградов спокойно направился к Янковской, попутно поглощая разлитый в воздухе некроэфир.

— Ну что, угомонилась? — поинтересовался Макс, подходя к женщине.

Но языковед не смогла ответить, ведь пережитый стресс надежно сковал ее мышцы от кончиков пальцев и до самых пяток. Она стояла, обмерев, и не сводила испуганного взгляда с лежащих в растекающихся лужах крови мародеров, которых прошили навылет тяжелые девятимиллиметровые пули.

— В следующий раз дважды подумай, прежде чем что-либо сделать, — назидательно сказал инквизитор, — а заодно помни, что патроны у меня не бесконечные.

— Они… они мертвы… — шокировано вымолвила Нина.

Ученая, кажется, пребывала на грани истерики, поэтому спецназовец горестно вздохнул и отвесил ей неслабую такую пощечину. Надетый на подопечную шлем принял на себя основную силу удара, но рука у Макса оказалась настолько тяжелой, что лингвист не удержалась на ногах и упала.

— Полегчало, или надо еще зарядить, чтоб мозги на место встали? — участливо поинтересовался Изюм.

— Н-нет… хв-ватит… — проблеяла женщина, резво отползая от густой багровой лужи, в которую чуть не вляпалась.

— Ну и отлично. Тогда подбери сопли, нам надо пошевеливаться, сечешь? Теперь-то ты будешь слушать, что тебе умный дядя майор говорит?

— Д-да…

— Рад, что ты образумилась.

С этими словами проводник отвернулся от подопечной, даже не попытавшись помочь ей подняться на ноги. Виноградов справедливо рассудил, что коли уж девка по своей глупости попала в переплет, то и с последствиями должна справляться сама. Иначе профилактический эффект от полученного урока выветрится слишком быстро. Раньше, чем они успеют покинуть мертвый город…

Глава 16

Снова ночь. Снова я гляжу в потолок, не в силах заснуть. С того момента, как я выбрался из могилы, мой разум непрерывно бодрствовал, будто какая-то неведомая энергия питала его. Я и раньше заметил, что стал меньше спать, когда объем некроэфира в моем теле значительно увеличился. А сейчас, похоже, тотальная бессонница стала следующим этапом преображения. Словно бог гневался на меня, делая своего заблудшего сына все меньше и меньше похожим на человека. Чтобы я, непрерывно подгоняемый своими думами, не посмел сбегать от реальности в мир снов и забытья. Ну что ж… наверное, я заслужил.

Бесцельное лежание в темноте на пару с невеселыми мыслями быстро утомили меня. Стараясь производить минимальное количество шума, я встал с матраца и побрел на кухню, чтобы не разбудить Маришку. Не удержавшись, я наклонился к даме своего сердца, мирно посапывающей на другой половине кровати, и ласково поцеловал ее в лоб. Девушка что-то сонно пробормотала и натянула одеяло по самую макушку, стремясь отгородиться от моих внезапных ласк.

Бедняжка совсем измучилась, пока ждала моего возвращения. А я, дурная голова, не додумался предупредить о своем виде и объявился посреди ночи залитый кровью. Марина чуть снова в обморок не грохнулась от такой картины. Собственно, видимо поэтому девушка на меня и ворчит даже сквозь сон.

Уже сидя на кухне и задумчиво смотря в темное окно, я в очередной раз убедился, что бездействие для меня хуже пытки. И если днем я еще хоть как-то могу занять себя, то вот ночь… Ночь оставалась тяжким временем, наполненным отзвуками прошлого.

Маясь от безделья, я размотал наложенные Эвелиной повязки и полюбовался своими новыми шрамами. Они уже зарубцевались и теперь выглядели как синюшно-розовые выпуклые черви, застрявшие под кожей. Совсем скоро они окончательно побелеют, и ничем не будут отличаться от всех остальных моих отметин, полученных гораздо раньше. Вот, кстати, интересный факт. Дар инфестата способен заново отрастить носителю внутренние органы, но от рубцов на коже не избавляет. Что за странная избирательность? Неужто сидящая в нас темная сущность имеет какие-то свои особые приоритеты?

Стоило моим размышлениям коснуться этой темы, так сразу же перед внутренним взором возникло лицо моей матушки, замазанное тональным кремом. Я ведь обещал себе разобраться с попутавшим в очередной раз берега папашей. Так почему бы не сейчас? Убивать, конечно же, не стану, я ж не психопат какой. Но, по правде говоря, когда увидел мамин синяк, то очень захотелось. Благо, что у меня было достаточно времени, чтоб остыть. Ведь нельзя мне идти на поводу у эмоций. Для инфестата это путь в один конец…

Наскоро одевшись в то, что нашел, я снял с крючка куртку, подхватил с тумбочки ключи от машины и бесшумно выскользнул в подъезд. Уже через пару минут, я завел двигатель и выехал со двора, ведя автомобиль в сторону МКАДа. Дороги в столь поздний час были совершенно пусты, и мне ничто не мешало выжимать из металлического сердца своего скакуна максимальные обороты.

Фонари с мигающими светофорами пролетали мимо и оставались позади. Руки сжимали немного потертый руль. В колонках играла музыка. Быстрая езда никогда меня не привлекала, но сегодня я отчасти смог понять пристрастие уличных гонщиков, мчащихся по обезлюдевшим трассам за собственной смертью. Было в этом нечто завораживающее и чарующее.

Километры стелились под колеса один за другим, а шорох покрышек и рев мотора сливались в дуэте. В определенный момент я настолько увлекся поездкой, что позабыл, для чего вообще сел за руль. И только когда фары высветили впереди дорожный указатель с названием моего родного города, сознание встрепенулось и вернулось в реальный мир.

Немного попетляв по знакомым дорогам Подольска, я наконец остановился неподалеку от ничем не примечательной облезлой хрущевки. Казалось, этот дом не видел ремонта еще с донекроэфирной эпохи. Весь его неопрятный и унылый вид являл собой на редкость удачную иллюстрацию контингента, проживающего в нем. Это был словно старый пьяный дед среди жилых зданий. Неряшливый, заросший и провонявший мочой пополам с перегаром так сильно, что ощущалось даже издалека.

Н-да уж, мой пропитый папашка сюда вписывался весьма гармонично…

Войдя в смрадный подъезд, где непередаваемые ароматы впитались глубоко в бетон, я зашагал по лестнице, стараясь не касаться перил. На пятом этаже я замер перед обшарпанной дверью, которая, судя по ужасному состоянию, застала еще советских генсеков. Склонив голову и прислушавшись, я уловил обрывки какого-то бормотания, исходящего из квартиры. Похоже на включенный телевизор или радио…

Я легонько постучал носком ботинка в дверь, отчего та жалобно задребезжала, и принялся ждать реакции. Буквально через десяток секунд где-то в глубинах жилища раздался скрип деревянных половиц, а потом зазвучал и знакомый голос отца.

— Кто там, ёптыть?!

— Я.

— Кто я? Варе… Варл… Валера, ты ч-что ли? — едва справился с заплетающимся от выпивки языком папаня.

— Ага-ага, — легко подтвердил я. — Открывай давай.

— Э-э-э, нет, нахрен вы мне тут не нуж… не нужны, пнятно?! — рассерженно заголосил хозяин квартиры. — Халява кончилась, хата закрыта, всё! Я никого б-льше не собираюсь за свой счет поить!

Эх, неудачно получилось. Видимо, совсем недавно между ним и его собутыльниками произошла небольшая размолвка, отчего он на своих друзей затаил обиду. Но не страшно. В крайнем случае, я эту дверь с одного пинка вышибу. Но лучше, конечно, попасть внутрь миром, чтоб претензий потом было ко мне меньше.