Шанс на счастье (СИ) - Черно Адалин - Страница 37

— Он звонил?

— Звонил, — отвечаю после секундной заминки. — Я не взяла трубку.

— Вот и правильно! — поучает сестра. — Пусть посидит без вас, подумает. Вот осознает всё и приползет на коленях прощения просить!

— Сонь, — горько усмехаюсь, — какой от этого толк, что он приползет просить прощения? Он ведь даже не позвонил за эти дни, с Ксюшей не поговорил, зато время, чтобы написать заявление у него нашлось.

— Это да.

— Как такое простить? — не могу угомониться. — Я пустила его не в свою жизнь, Соня. В Ксюшину. Она волнуется и спрашивает, где отец и почему он не с нами, а ему… наплевать?

— Не наплевать, — мотает головой Соня. — У мужиков нет материнского инстинкта. Он Ксюшу знает месяц, а эту девицу сколько? Год, два? А если еще больше, то и подавно. Он горой за нее лежать будет, пока она не оступится, или пока вас не потеряет. А потом поймет, да, переосмыслит. Он сейчас вообще не понимает, что у него дочь есть.

— Да как же! — возмущаюсь, чувствуя, что меня несет. Все же алкоголь всегда развязывает мне язык, и я чувствую себя раскрепощенной. Надо прекращать.

— Нет, ты послушай, — стоит на своем Соня. — Ты зря трубку не берешь. Узнай, чего он хочет. Явно же или этой подруге легче стало, или ему кто сказал, что ты уехала. Не разорвала контракт, не осталась, а свалила работать дальше, пока он жопу и сопли ей вытирать будет. Его это точно возмущает. Дочь у него забрали! А он остался с Олей. Она ему дорога, но и о дочери он забыть не может. Неправильно это.

— И что ты предлагаешь?

— Да проучи его, Аня! Учить тебя, что ли. Живи дальше, будь с ним холодна. Захочет видеться с дочкой — пожалуйста, но только после того, как с шалашовкой этой разберется. И прекрати быть понимающей, мужики этого не ценят — пользуются. Ты и так и эдак, а они только прочнее залезают на твою шею и там обосновываются. Скинуть их оттуда, сама понимаешь, задача не из легких.

— И вот откуда ты всё это… знаешь? — пораженно спрашиваю.

— Ха! — сестра хлопает в ладоши. — Я психологию, малыш, изучала. Этих мужиков вдоль и поперек насмотрелась. Руслан твой должен понять, что ты больше не будешь понимающей и что ему тоже булками шевелить придется. Я не знаю эту Олю, но ждать, что она оступится не стоит, тем более сейчас, когда она при смерти лежит. Какой у нее диагноз, кстати?

— Сложно там все. Вплоть до паралича.

— Офигеть! — присвистывает Соня. — Не дай бог инвалидом останется, хотя… тогда он сбежит еще быстрее. Не сможет мужик долго возле такой бабы. Родня у нее есть, нет?

— Мать и отчим ее домогался.

— Так в общем… — Соня тычет в меня указательным пальцем. — Удобной ты больше не будешь, понимающей тоже. Дай ему понять, что он должен сделать выбор. Хочет видеть дочь — пусть отрывает пиявку от себя.

— А если он откажется? — глухо спрашиваю.

— Ну и на хрен его пошлешь. Зачем твоей дочери отец-дегенерат?

Глава 38

Легко сказать, но трудно сделать, думаю, смотря на экран мобильного, где вот уже третий день подряд периодически высвечивается имя Руслана. Я не отвечала, пока была дома, не беру трубку и здесь. Знаю, что поговорить нужно, но отвечать… боюсь.

Не того, что он будет извиняться. Кажется, я только этого и жду. Что он позвонит и скажет, как виноват, как сильно жалеет, что остался, что соскучился. По мне и дочке. Что хочет нас увидеть и обнять. Я подсознательно жду от него раскаяния, а в действительности боюсь, что отвечу и ничего этого так и не услышу.

Слабо верится, что Руслан в принципе способен понять свою ошибку и вину. По крайней мере не сейчас. Я знаю, что Оля еще не пришла в себя. Леонид сказал. Боюсь отвечать на звонок Руслана из-за страха услышать обвинения в свой адрес и угрозы забрать дочь, которой я сознательно его решила. Наверное, я недостаточно хорошо знаю мужчину, от которого родила. Точнее, совсем не знаю, потому что не представляю, какова сейчас его реакция на мой отъезд.

Меня шатает от версии к версии, я предполагаю, думаю, прикидываю, но не могу добраться до истины. Что ему нужно? На самом деле. Что он хочет мне сказать?

— Настойчивый ухажер? — насмешливый голос откуда-то сверху заставляет меня отвлечься от телефона.

Мягко-розового цвета губы, натянутые в широкую улыбку, белоснежные ровные зубы и ямочки на щеках — первое, во что утыкается мой взгляд, когда я поднимаю голову.

— Простите, не удержался, — на этой фразе мужчина перетягивает мой взгляд к своим глазам, которые смотрят на меня открыто и искренне. Они у него серо-голубые, почти прозрачные, с четкой янтарной радужкой по кругу.

Наверное, нужно что-то сказать.

— Я Данил, — теперь мой растерянный взгляд падает на руку, которую мужчина протягивает мне для пожатия.

Я действую на инстинктах и вкладываю свою ладонь в его, пока еще толком не понимая, что делаю и кто этот человек напротив.

— Ну слава богу, а то я подумал, что вы восковая фигура, — шутит он. — Смотрели на меня и не шевелились.

Я улыбаюсь впервые за последние дни. Даже не из-за шутки, хотя нужно признать, это он умеет делать, сколько из-за искренности и умения расположить к себе.

— А ваше имя. Скажете?

— Аня.

— Красивое-е, — слегка тянет мужчина. — Можно я присяду, Аня?

Мой короткий кивок служит ему разрешением. Уже через минуту Данил сидит за столиком напротив и делает заказ подошедшей официантке. Когда девушка в униформе уходит, Данил переводит взгляд на меня.

— Вы всегда так знакомитесь с женщинами?

— Как так? — следует мне ответ.

— Настойчиво.

— Нет, — он улыбается. — Посмотрел на вас и понял, что если буду спрашивать, рискую быть посланным.

— С вашей тактикой у меня не было выбора, — признаюсь. — Первые минуты я вообще не понимала, кто вы и что вам нужно.

— А сейчас понимаете?

— Сейчас я по крайней мере знаю ваше имя. Кстати, как вы поняли, что я русская?

— Оглянитесь, — он улыбается. — Местные женщины одеваются по-другому.

Я приехала только вчера, поэтому еще толком не успела осмотреться, а ведь это и правда так. Первое время мне встречались туристы, поэтому я не сильно обратила внимание на внешность, а вот сейчас это особенно бросается в глаза. Да и женщин в кафе практически нет.

Данил отвлекает меня от тревожных мыслей. Мы разговариваемся. Я узнаю, что он живет здесь около трех лет, но сам родом из России. Здесь у него бизнес, какой именно я не уточняю, а он не распространяется.

— А вы здесь? Туристка?

— Нет, по работе. Я модель, снимаюсь для коллекции известного бренда одежды.

— Вот почему я сразу обратил на вас внимание, — с улыбкой произносит Данил. — Я ведь фотограф. Интуитивно чувствую родную душу.

Так я узнаю, что Данил замена Руслану в съемках. Мы смеемся, когда это выясняется и понимаем, что нам вместе работать немало времени.

— А что с прошлым фотографом? — неожиданно спрашивает он. — Меня позвали случайно. Я когда-то давно работал, был известным в этой области, потом открыл свою студию, теперь люди работают на меня, ну и бизнес.

— Он… у него семейные проблемы, — произношу, заметно мрачнея.

В этот момент звонит мой телефон. И там ожидаемо имя Руслана. Морщусь. Разве непонятно, что я не хочу разговаривать?

— Так почему ты не берешь трубку? Мы, кстати, можем на ты?

— Да, вполне. Не беру, потому что не хочу разговаривать, — отключаю звук и переворачиваю телефон экраном вниз.

— Настойчивый поклонник?

— Можно и так сказать, — говорю уклончиво. — Отец моей дочери. И по совместительству прошлый фотограф.

Мне не хочется ничего скрывать. Данил открытый и привлекает меня именно этим. Не вижу смысла недоговаривать, если он все равно узнает о том, что случилось. Почти все сотрудники были в курсе, когда мы уезжали из Берлина, а по пути сюда стали осведомлены даже те, кто понятия не имел, что происходит. Новости разлетаются быстро, а уж плохие и скандальные — моментально.