Мой сводный тиран (СИ) - Черно Адалин - Страница 23

— Какую? — жуя круассан, спрашивает Миха. — Я тебе до фига чего слал, — он улыбается. — Помнишь видос из раздевалки?

— Помню, — смеясь, отвечаю ему. — Я о Марине… и о той фотке с левым чуваком.

Миха перестает жевать и смотрит на меня исподлобья. Наконец его рот приходит в движение, он глотает круассан и пожимает плечами:

— Помню. А что?

— Кто этот пацан был? На самом деле?

Миху я знаю с того самого момента, как мамаша спихнула меня на отца. Он жил по соседству, и мы как-то быстро познакомились, сдружились. В школе были лучшими друзьями, и я всегда считал, что Миха никогда не сможет обмануть. Только вот, глядя на его растерянное выражение лица и глаза, которые он старательно прячет, готов поверить во что угодно.

— Почему ты вдруг спрашиваешь? — отвечает вопросом на вопрос Миха.

— Потому что хочу знать правду. У меня не складывается образ Марины с той, которая может легко изменить.

Вру, конечно. Я видел, как она реагирует на меня, как отвечает мне и как смотрит, забывая о том, что где-то там есть ее парень Миша.

— Ты мне не веришь, — констатирует Миха.

— Не верю, — киваю. — Потому что ты увиливаешь от ответа.

— Другом он ее был, ясно? — огрызается он. — Другом, они вместе везде ходили, и так и этак. Он этот… не по девкам, короче. Но ты это… не пара вы были. Она твоя сестра, пусть и сводная, да и ты изменился до неузнаваемости, уехал. Я думал, если отправлю тебе, ты вернешься. Перегоришь, когда увидишь, как она к тебе относится на самом деле.

Мой кулак по траектории долетает до носа Михи. Он мгновенно опрокидывается на спинку стула и летит вниз. Мне почему-то ни капли его не жаль. Наверное, потому, что я поверить не могу в то, что он сделал. Не она, оказывается, была виновата в нашем разрыве, а он… друг, чтоб его, лучший.

— Ты что творишь? — орет Миха, хватаясь за разбитый нос, из которого льется кровь. — Совсем сдурел? Марина твоя никогда не была достойна тебя. Кто она, а кто ты.

— Я тебе это сейчас расскажу.

Поскольку охрана странно на нас поглядывает и даже начинает двигаться в нашу сторону, хватаю Мишу за грудки и выталкиваю на улицу, чтобы поговорить. Он поднимает руки вверх и вытирает кровь под носом, на самом деле размазывая ее по лицу. Боится меня — и правильно делает. Я всегда был сильнее, а теперь оказывается, что и умнее.

— Да прекрати ты так на меня смотреть, — делает тщетные попытки утихомирить меня. — Я сделал это, потому что она не любила тебя.

— Ты этого не знаешь.

— Она была недостойна тебя! — снова заводит одну и ту же пластинку друг.

— Она лучшая.

— Ты нашел Софи…

Я хочу сказать, что не люблю ее, но вовремя замолкаю. Да и зачем что-то говорить, чтобы Миха потом вот так же и между нами все разрушил? Одних разбитых отношений на его долю будет более чем достаточно.

— Ты не имел права решать за меня, — говорю спокойно и надвигаюсь на друга. — За нас. Ты прислал мне фотку и убедил, что она мне изменяет, что, пока я ее жду, она тут с другими неплохо себя чувствует. Знаешь, что я сделал после этого?

Злость новой волной поднимается внутри, потому что в воспоминания вдруг врезаются слезы Марины и ее слабое “я не понимаю”. Тогда, на эмоциях, я думал, что она врет, просто строит из себя невинную, тем более Миха умело приправил всё, да так, что я и сомневаться не решался.

Я помню, как сказал ей, что люблю другую и что не хочу ее видеть, помню, как в тот день воспользовался девчонкой, которая отвечала Марине. Она была не против, а я готов мстить. Это сейчас хочется вылить на себя тонну порошка и отмыться, хорошенько оттереться от того, что сделал.

Желание врезать Мише еще слишком сильно, чтобы его игнорировать, да и одного разбитого носа мне оказывается мало, я красиво проставляю фингал под глазом и получаю удовольствие от этого. Оттого, что зло в моей жизни оказывается наказано, а вот добро…

Я начинаю думать, с какой стороны подойти к Марине, что сказать, чтобы она меня послушала, чтобы не боялась и поговорила. После того, что я узнал, хочется раз и навсегда забрать ее у этого придурка, сделать такое же предложение и купить кольцо в сотни раз лучше. Только она не поверит.

Точнее, даже слушать не станет.

Я знаю Марину слишком хорошо, чтобы бежать сломя голову и просить у нее прощения. Не простит, еще и с плинтусом сравняет, пристыдит, сказав: «Как ты мог не поверить?» Я предполагаю, что так будет, когда Миха вдруг кидается вперед и сваливает меня с ног.

— Да что ты вообще знаешь о правах! — кричит он. — Марина нравилась мне, и мы бы даже встречались, если бы ты, как она и просила, оставил ее в покое. Но нет же, — он дергает меня за футболку, — ты продолжил лезть к ней, и она меня отшила, сказав, что я просто хороший друг.

Миха замахивается и попадает мне в скулу.

— Она нравилась мне, и я просил тебя ее оставить! Просил!!!

Я даже перестаю защищаться и  ставить блоки, потому что пытаюсь вспомнить момент, в котором Миха как-то не по-дружески смотрит на Марину. Пытаюсь, но представить не могу, так как он никогда не показывал этого. Его чувства были тайными? Тогда почему он молчал столько времени и не стал встречаться с ней, когда меня не было рядом?

Глава 25

Марина

Я переволновалась, и это сильно сказалось на нашей с Мишей ночи. Я старалась расслабиться и перестать нервничать, но меня трясло, когда он касался меня, так что в конце концов мы просто уснули.

Утром меня будит звук и запах жарящегося бекона с яичницей. С удовольствием втягиваю аромат и потягиваюсь на кровати: Миша не изменяет себе и начинает утро так, как привык: с приготовления завтрака и кофе для меня, с нежных слов и улыбок.

— Проснулась, малыш? — Он заглядывает в комнату и толкает дверь ногой, заходя с подносом. — Ты так сладко спала, что я побоялся тебя будить.

— Извини, я бы помогла с завтраком, — виновато улыбаюсь, хотя и так знаю, что Мише несложно.

— Брось. — Он ставит поднос рядом со мной и наклоняется, чтобы поцеловать.

Легонько касается губами моих, проводит пальцами по моей щеке и даже трется подбородком о мою шею.

— Ты прекрасно выглядишь, — с улыбкой произносит он.

Я знаю, что это не так. Вчера я наревелась, а значит, выгляжу как панда.

— Я умоюсь, и позавтракаем.

Скрывшись в ванной, подтверждаю свою догадку: тушь размазана едва ли не по всему лицу, губы чуть опухшие, а белки глаз покраснели. Выгляжу ужасно, но даже такую меня Миша целует, даже такой готовит завтрак и смотрит влюбленными глазами. А я сомневаюсь. Придумываю то, чего нет.

Умывшись, расчесываюсь и выхожу из ванной в спальню. Миша уже сидит на кровати и пьет кофе из небольшой чашки. Все же у нас есть некоторые различия. Я люблю молочный кофе, мокко, латте с всякими добавками, а он пьет только черный кофе и чаще вовсе без сахара.

— Садись, — Миша хлопает ладонью по кровати, — я приготовил твою любимую яичницу с беконом.

Я запрыгиваю на кровать, стараясь не слишком усердствовать, чтобы не перевернуть поднос с кофе и завтраком, и приступаю к еде. На работу, как ни странно, я не опаздываю. Мне остается целый час на сборы и на то, чтобы приехать в компанию, поэтому я расслабленно ем и отгоняю мысли о том, как поступила с Мишей. Я не имела на это никакого права, он переволновался, готовил встречу со своими родителями, а я…

— Миш, — зову его, прожевывая бекон, — а когда мы встречаемся с твоими родителями?

— Сегодня. — Он пожимает плечами. — После работы заедем к тебе, ты отдохнешь, и часам к девяти пойдем в ресторан.

— Ты сказал им о свадьбе?

— Еще нет, — со смешком отвечает он. — Вместе скажем. — Он подмигивает мне и улыбается, кажется, во все тридцать два зуба. — Я хочу, чтобы мы сделали это вместе, к тому же… моя мама так давно хотела снова с тобой встретиться.

— И я с ней.

Я не вру. Мама Миши довольно солнечный и добрый человек, она, как мне кажется, будет идеальной свекровью. Одной из тех, кто не лезет в жизнь невесток и не норовит сунуть нос туда, куда ее не просят. Мы виделись не так часто, как могли бы, но я знаю, что женщина хорошо ко мне относится и я нравлюсь ей. Она не раз упоминала, что хочет видеть меня своей невесткой, да и ее Мишке уже пора жениться.