Боги и чудовища - Махёрин Шелби - Страница 4

Вот теперь-то Коко открыла глаза.

– Архиепископ был больной на голову тварью, Рид. Сравнивать его с Анселем просто мерзко.

– Да, но… – Я выразительно на нее посмотрел. – Сердцу не прикажешь, кого любить, а кого нет.

Коко поспешно опустила взгляд. К моему стыду, губы у нее задрожали.

– Сама знаю.

– Правда?

– Конечно, правда, – ответила Коко, и в ее голосе послышалась нотка прежней колкости. В глазах вспыхнул огонек. – Я знаю, что моей вины здесь нет. Ансель любил меня, и… хотя я не любила его так же, это не значит, что я любила его меньше. Уж точно я любила его больше тебя. – Хотя она говорила уверенно, на последнем слове ее голос дрогнул. – Так что возьми свои советы, снисхождение и жалость и засунь их себе в задницу.

Я не стал возражать, не желая ссориться. Пускай ругается. Я это выдержу.

Коко поднялась на ноги и ткнула в меня пальцем.

– Я не буду просто сидеть и слушать, как ты тут осуждаешь меня за то… за то… – Ее грудь вздымалась от прерывистого дыхания. По щеке скатилась одинокая слеза. Когда она упала на снег и зашипела, Коко обмякла. – За то, что я не в силах изменить, – договорила она так тихо, что я едва расслышал.

Медленно и неуклюже я поднялся и встал рядом с ней.

– Я не осуждаю тебя, Коко. И не жалею. – Она фыркнула, и я покачал головой. – Правда. Ансель был и моим другом. Ты не виновата в его смерти.

– Той ночью умер не только Ансель.

Мы посмотрели на тонкую струйку дыма, вздымавшуюся от ее слезы. Потом на небо.

Тяжелый дым, темный и зловещий, скрывал заходящее солнце. Но здесь его быть не должно. Мы уже много дней провели в дороге. Небо здесь, вдали от Цезарина – где дым поднимался от туннелей, собора, подземелий, замка, кладбищ, трактиров и переулков, – должно быть чистым. Но пламя, полыхавшее под столицей, не было обычным. Оно было черным, неестественным и неугасаемым, словно зародилось в недрах самого Ада.

Огонь Коко.

Огонь, дым которого сумел окутать все королевство.

Он горел жарче обычного пламени, пожирая туннели и несчастные души, запертые в них. Хуже того, по словам того рыбака, что пытался нас поймать и чей брат оказался посвящен в шассеры, никто не мог потушить этот огонь. Король Огюст сдерживал его, только расставив шассеров у каждого входа. Их балисарды не давали скверне распространиться.

Видимо, Ля-Вуазен не солгала. Прежде чем она успела сбежать в лес вместе с выжившими Алыми дамами, я оттащил ее в сторону в «Левиафане», и она предупредила меня: «Огонь живет вместе с ее горем. Пока Коко скорбит, будет полыхать и ее пламя».

Тулуз, Тьерри, Лиана и Терранс оказались в ловушке в туннелях.

– И все равно ты не виновата, Коко.

Ее лицо исказилось, когда она посмотрела на статую святой Магдалены.

– Мои слезы разожгли огонь. – Она тяжело села, прижала колени к груди и обхватила их. – Все погибли из-за меня.

– Погибли не все.

Я тут же подумал о мадам Лабелль. О ее путах из болиголова, сырой темнице. О жестких пальцах короля на ее подбородке, губах. Кровь закипела от ярости. И хотя я почувствовал к себе отвращение, на душе у меня немного полегчало. Из-за пламени Коко у короля Огюста, моего отца, появились дела поважнее моей матери.

Словно прочитав мои мысли, Коко сказала:

– До поры до времени.

Черт.

– Надо возвращаться, – мрачно сказал я.

Ветер усиливался. Я представил себе запах обугленных тел, лежащих в дыму, запах крови Анселя, растекшейся по земле. Даже с помощью Алых дам и лу-гару – даже с помощью Водвоса – мы все равно проиграли. В который раз я подумал о том, как глуп наш замысел. Если мы в одиночку заявимся в Шато, Моргана просто перебьет нас всех.

– Лу меня не послушает, но, может, прислушается к тебе. Деверо и Блез остались, чтобы найти остальных. Мы можем помочь им, а потом…

– Они никого не найдут, Рид. Я же сказала тебе: все, кто остались в этих туннелях, погибли.

– Туннели ведь уже менялись, передвигались, – повторил я в десятый раз, ломая голову в поисках чего-то – чего угодно, – что я мог упустить в наших прошлых спорах. Убеди я Коко, та бы уговорила Лу. Я был уверен в этом. – Может, так вышло и снова. Может быть, Тулуз и Тьерри где-нибудь в безопасном проходе, живы и здоровы.

– А может быть, Лиана и Терранс в полнолуние превращаются в кошек. – Коко даже не подняла головы. Ее голос снова звучал пугающе равнодушно. – Забудь, Рид. Лу права. Пора уже кончать со всем. Ее план не хуже любого другого. Даже лучше. Мы хотя бы движемся вперед.

– Тогда какой смысл был собирать союзников? – Я изо всех сил старался не показать досады. – В одиночку мы не убьем Моргану.

– Как и вместе с союзниками.

– Найдем больше! Вернемся в Цезарин. Вместе с Деверо продумаем план…

– Чего именно ты ждешь от него? Каких таинственных союзников ты надеешься найти? Может, Клод просто… вырастит их на деревьях? – Взгляд Коко посуровел. – Он не смог спасти Анселя на Маскараде Черепов. Он не смог спасти даже собственную семью, а значит, и нам он не в силах помочь. Клод не может убить Моргану. Посмотри правде в глаза, Рид. Таков наш дальнейший путь. Мы не можем бегать по Цезарину в поисках призраков.

Я разжал зубы. К горлу подступил жар. Я не знал, что делать.

– Моя мать не призрак.

– Твоя мать может сама о себе позаботиться.

– Ее жизнь…

– …полностью зависит от того, насколько искусно она умеет лгать. – Бо небрежной походкой шел к нам из кухни, лениво указывая пальцем в задымленное небо. – Наш отец отчаянно захочет потушить этот пожар, пусть даже ему придется заручиться помощью ведьмы. Пока тучи в буквальном смысле сгущаются над нами, твоя мать в безопасности. И простите, что подслушал, – добавил он. – Хотел узнать, заметил ли кто-нибудь из вас мою новую бороду. – Он помолчал. – Кстати, Лу не моргает уже полчаса.

– Что? – нахмурился я.

– Она не моргает, – повторил Бо, опускаясь на землю рядом с Коко. Он положил руку ей на затылок и начал нежно массировать его. – Ни разу. Полчаса она молча пялилась на витраж. Как-то жутковато. Она даже священника отпугнула.

В животе кольнуло от тревоги.

– Ты следишь за тем, как часто она моргает?

– А ты нет? – Бо изумленно приподнял бровь. – Она ведь твоя жена… или подруга, любовница, уж не знаю, на чем вы там условились. С ней явно что-то не так, братец.

Ветер крепчал. У церкви снова показался белый пес. Бледный и призрачный. Молчаливый. Он пристально смотрел на нас. Я старался не обращать на него внимания, сосредоточиться на брате и его глупых наблюдениях.

– И у тебя нет бороды, – раздраженно сказал я, указывая на его голый подбородок, – раз уж мы говорим об очевидном. – Я взглянул на Коко, которая по-прежнему сидела, уткнувшись лицом в колени. – Каждый скорбит по-своему.

– Говорю тебе, это уже за гранью скорби.

– Что ты хочешь этим сказать? – Я посмотрел на него. – Мы знаем, что она немного… изменилась. Но она все еще наша Лу.

Я невольно бросил взгляд на пса. Он стоял совершенно неподвижно и пристально смотрел на меня. Даже ветер не трепал его шерсть. Встав, я поднял руку и тихо свистнул.

– Ко мне, малыш. – Я подошел к нему поближе. Еще ближе. Пес не шевелился. – Лу назвала его как-нибудь? – спросил я Коко и Бо.

– Нет, – многозначительно ответил Бо. – Она вообще его не замечает, если уж на то пошло.

– Перестань уже говорить об этом.

– А ты перестань уходить от темы.

– Бороды у тебя так и нет.

Бо дотронулся до подбородка.

– А у тебя так и нет…

Бо резко замолчал. Все случилось одновременно. Внезапно поднялся ветер, собака развернулась и скрылась в деревьях. Тревожное «Осторожно!» пронзило воздух – голос знакомый, чересчур знакомый и совершенно неуместный посреди дыма и темноты – за которым последовал оглушительный скрежет металла. Как один, мы в ужасе вскинули головы. Но поздно.