Отец с обложки (СИ) - Вильде Арина - Страница 31

Я разворачиваюсь, чтобы уйти, но Толя преграждает мне дорогу.

- Постой-ка, птичка. Это что означает – ты мне рога наставила сразу после расставания? Или, может, пока я на работе был, ты успела найти кого-то другого?

- И это мне говоришь ты? – повышаю голос. Раздражает до безумия. Что за вечер сегодня? То Леон, то Толя. И у всех одни притензии.

- Права была мама на твой счет. А это даже хорошо, Ксюш, - зло смеется он. - Ты хоть красивая, но на роль жены совершенно не годишься. С тобой даже поговорить не о чем. Только в работе своей сидишь, да на лево гуляешь, как оказалось.

- Исчезни, - рычу сквозь зубы, ощущая, как зарождается внутри меня гнев.

Толя окидывает меня презрительным взглядом, но ни сказать что-то, ни уйти не успевает, потому что на сцене появляется еще одно действующее лицо.

- Снова ты? – слышится за спиной знакомый голос.

Он же ушел, почему снова здесь?

- О, а вот и папаша заявился. Его ребенок ведь, да? От него залетела?

- Не угадал, - спокойно отвечает Вересов. – Если отец не я, и не ты, то, похоже, мужик, есть еще кто-то, о ком мы не знаем, - хмыкает Леон, насмешливо окидывая нас взглядом.

- Да идите вы к черту! – срываюсь я, бросаю пакет с покупками, который уже не в силах держать одной рукой на землю, и, толкнув плечом Толю, спешу скрыться за дверью дома.

Как назло лифт застрял где-то на шестнадцатом этаже и спускается слишком долго. По щекам текут слезы. Так унизительно. Безумно. Говорят обо мне так, словно я… словно я…

Всхлипываю громко, но тут же затихаю, потому что дверь за спиной грюкнула и послышались мужские шаги. Он остановился за спиной, в нос ударил до боли знакомый аромат парфюма. Молчит.

Створки лифта открываются, сначала прохожу я, а он за мной. В руках у него тот самый злосчастный пакет из-за которого все и произошло.

- Не реви, ребенку это на пользу не пойдет, - его голос звучит почти у меня над ухом.

- Тебе то какая разница? – огрызаюсь я и стираю непрошенные слезы пальцами. – Зачем вернулся? Забыл какие-то еще гадости сказать?

- Поговорить хотел.

- Уже наговорились.

Леон вздыхает. Лифт замирает на моем этаже. Слишком быстро приехал.

Я пытаюсь выдрать у Вересова свой пакет. Но вместо этого он забирает мою сумочку, нагло начинает рыться в ней, отыскивая ключи.

- Что ты делаешь? – он даже не обращает внимание на мое возмущение. Открывает дверь, приглашая меня пройти в свою же квартиру. Сам без приглашения заваливается следом.

- Я хочу объяснить почему этот ребенок не может быть моим. Потому что я не понимаю тебя, Ксюша. Ты умная, хорошая и добрая девушка. Ты не похожа на лгунью или охотницу за богатыми мужчинами. Я все время крутил это в голове и пришел к выводу, что ты могла ошибочно решить, что ребенок мой. А на самом деле он от другого мужчины.

- Хорошо. Ребенок не твой. Ты доволен? Теперь уйдешь? Ты ведь заметил, что с момента нашей последней встречи я не звонила тебе, не караулила под офисом, не давала интервью таблоидам о том, что ты нас с ребенком бросил? Поэтому исчезни. Просто исчезни. Мне от тебя ничего не нужно.

- Прекрати истерику. Иди в гостиную присядь, я принесу тебе воды, - осаждает меня мужчина.

- Мне кажется, ты что-то перепутал. Это мой дом.

- Помню, - хмыкает Леон и снимает с себя легкую курточку.

Он идет в кухню, я в – гостиную. Опускаюсь на диван, ощущая как в груди стучит сердце. Нужно успокоиться. Слишком много стресса.

- Тебе стоит нанять домработницу, - Леон появляется на пороге комнаты со стаканом воды. – У тебя отвратительно грязно в квартире. Посуда не мыта, везде разбросаны обертки от конфет и вещи.

- Попробовал бы ты пожить с одной рукой, мистер педант.

Леон ставит передо мной стакан с водой, сам замирает напротив, скрещивает руки на груди. Рассматривает меня внимательно.

- Не тяни уже. Спать хочу. Устала, - ворчу я, разрываясь между желанием прогнать его поскорее, и попросить остаться. Все же он имеет надо мной власть. Смотрю на него и глаз отвести не могу, даже о плохом на мгновенье забываю.

- На самом деле, Ксюша, я был бы рад, если бы ребенок оказался моим. Но в семнадцать лет у меня был рак. Из-за курсов химиотерапии я больше не могу иметь детей.

- Что? - мои глаза расширяются от удивления.

Леон явно не горит желанием делиться подробностями из своего прошлого. Несколько мгновений что-то обдумывает, потом опускается в кресло напротив. Смотрит на меня пристальным, оценивающим взглядом. Он немного раздражен. Кажется, и сам не понимает что здесь делает, зачем мне это говорит.

Пауза затягивается. Я не смею задавать ему больше вопросов. Наконец-то Леон отмирает, отводит взгляд в сторону и негромко говорит:

— Я каждый год прихожу в один и тот же день в «Блеск». Когда я был болен и проходил курс химиотерапии в онкологическом центре, со мной в палате была еще одна девочка. У нее было красивое имя Элина и не менее красивые глаза. Огромные синие с пушистыми черными ресницами. Она стала моей первой любовью. Мы как-то написали список вещей, которые обязательно сделаем, когда выздоровеем. Она хотела отпраздновать свое восемнадцатилетние в «Блеске». Тогда это был очень популярный ночной клуб у молодежи.

У меня все внутри сжимается, когда представляю Леона и эту девочку. Почему-то мне кажется, что у этой истории не будет счастливого конца. Иначе мы сейчас бы не сидели в моей гостиной. И в «Блеске» он не был бы один.

— Но… я прошел два курса химиотерапии и пошел на поправку, а у нее случился рецидив. Прямо перед восемнадцатилетнем. И она не успела воплотить в жизнь ни один пункт из своего списка. Теперь я делаю это вместо нее. Прихожу каждый год в «Блеск» и праздную ее восемнадцатилетние. Я не собирался в тот вечер ни с кем знакомиться, но получилось как получилось.

Леон невесело усмехается, я прочищаю горло и произношу единственное что приходит в голову. Банальное:

— Мне жаль.

— Поверь, я бы не бросил своего ребенка и любил бы его больше всего на свете. Но это невозможно. Я говорю это только потому, что надеюсь на то, что ты просто ложно решила что беременна от меня. Тебе стоит вспомнить с кем еще из мужчин ты была и ты найдешь ответ на свой вопрос. Может, ребенок от этого, что тебя у подъезда постоянно высматривает? – его глаза сужаются при упоминании Толи. Мой бывший на него явно не произвел впечатление.

— Нет. Это… это мой бывший жених, - кривлюсь, признаваясь. – У нас все к свадьбе было готово, распланировано, - я поднимаюсь со своего места, подхожу к шкафу.

Открываю дверцу и достаю оттуда белоснежное свадебное платье, рука так и не поднялась его выбросить. Сейчас я чувствую лишь горечь и тупую боль. Раньше даже прикоснуться не могла к нему.

— Вот, даже платье купила, - стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно, но он все равно срывается. Показываю белый атлас, потом резкими движениями отправляю его обратно и закрываю дверцу. – Нужно было вернуть в магазин, пока можно было. Денег немерено отдала за него.

— И что случилось? Ваша свадьба сорвалась?

— Да. Можно и так сказать. Меня бросили почти что у самого алтаря. После этого мы с Толей не виделись до недавнего времени. Он вдруг решил, что хочет вернуть все обратно. Поэтому отвечая на твой вопрос, Леон, я могу с уверенностью сказать, что точно знаю кто отец моего ребенка. Потому что кроме тебя я больше ни с кем не встречалась. Веришь ты в это или нет. И, да, мне все равно что ты думаешь обо мне.

— Хм, - он склоняет голову на бок, на его лице появляется кривая ухмылка. - А мужской пиджак на спинке твоего стула говорит о другом, Ксюша. В твоей квартире явно был другой мужчина.

Я резко поворачиваю голову вправо и внутри снова начинает бушевать буря. Ненависть к Вересову, которую мне удалось подавить, вновь начала прорастать.

Не говоря ни слова, я поднимаюсь с дивана, быстро подхожу к шкафу, стягиваю с вешалки несколько белых мужских рубашек и отглаженные брюки, сминаю это все, прижимая к груди здоровой рукой, по пути к Леона неловко сдергиваю со спинки стула пиджак, а потом вываливаю все эти вещи прямо на голову мужчине.