Боюсь тебя любить (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна" - Страница 10

В какой-то момент повышаю голос, просто фонтанируя неприкрытой злостью.

Татка затихает. Подтягивает к босым ступням плед и смотрит на меня во все глаза. Кажется, даже не моргает.

– Ты правда так считаешь?

– По-моему, это очевидные вещи. Спать ложись.

– А ты?

– И я.

Гашу свет и откидываюсь спиной на проминающийся от веса тел матрац.

Сворачиваю подушку трубочкой, подсовывая ее под голову. Слышу Таткино дыхание. Она лежит от меня на расстоянии двадцати сантиметров. Прижимает ладони, сцепленные в замок, к груди.

– Спокойной ночи, Ваня, – шепотом.

– Спокойной, – закрываю глаза.

Просыпаюсь, судя по светящему солнцу, ближе к обеду. Шарю взглядом по комнате, не сразу соображая, что не так. Вещи. Таткиных вещей здесь нет.

Как и ее самой…

16

Тата

– То есть ты сбежала? – Славик закидывает ногу на ногу, развалившись на стуле Сонькиной кухни.

– Ага, – заливаю пакетик чая, лежащий на дне кружки, кипятком.

– Это ж Натали, было бы странно, если б она осталась, – хихикает Сашка, девушка Славы, протягивая мне конфетку.

– Ой, идите вы, – свожу брови на переносице и сажусь на стул.

Слава – брат Соньки, и, к моему счастью, они с Сашулей вернулись в Москву раньше Софи. Она мне утром так и написала: «Звони Славке и выбивай из него ключи от хаты».

Я и позвонила.

Ваня еще крепко спал. За окном темнота. На часах где-то около шести утра.

Я не могла остаться. Не после всего, что произошло ночью. И тут неясно, что хуже, появление Серого или то, что произошло между мной и Токманом на кухне…

А может, мои нелепые и никому не нужные откровения. Не понимаю, что на меня нашло. Я никогда и никому это не озвучивала, потому что это только мои эмоции, проблемы… моя боль.

Мне не нужна чужая жалость. И помощь тоже не нужна. Я справлюсь сама. Всегда справлялась.

– Обломала пацана, – снова начинает Славик, – и сделала ноги. Да, подруга, а могла бы и сама оторваться.

– Отвали, Комаров. Саша, успокой уже своего парня, – закатываю глаза, наконец-то отпивая из кружки чай.

– Блин, фотку бы хоть показала, что ли… Хорошенький?

– Саша, и ты туда же?

– А что? Никаких нарушений закона. Показывай уже.

– Нет у меня никаких фоток. Все идите домой, а? Достали.

– Знаешь, что интересно, Азарина?

– И? – прожигаю Комарова взглядом.

– То, что за все это время ты вспомнила про Егорку один раз, когда сказала, что он тебе изменил. Хотя, походу, это не такая уж и трагедия.

Рассказывать этой парочке о последних днях моей жизни было ошибкой. Теперь не отцепятся. Я и сама знаю, что за эти пару суток в моих мыслях стало слишком много Вани…

– Я очень страдаю. Могу даже поплакать. Хочешь?

– Обойдусь.

Славка ухмыляется, приобнимая Сашу за талию.

– Вот и прекрасно. Но знай, я всегда готова устроить для тебя море. Как вы отдохнули-то?

– Шикарно покатались на бордах. Ели, спали. А, ну еще Слава попробовал у них все алкогольное меню.

– Продуктивно.

– Ваще-е-е-е… Кстати, как ты смотришь на то, чтобы потусить в эти выходные?

– Посмотрим, – пожимаю плечами, стараясь уйти от конкретного ответа.

Во-первых, скорее всего, я буду работать.

Во-вторых, не собираюсь меняться сменами или брать выходной из-за похода в клуб.

Ну и в-третьих, самое важное, завтра я иду на прослушивание. И если результат моего похода окажется положительным, то ближайшее время мне точно будет не до отдыха.

Утром, сидя в вагоне метро, очень тихо напеваю свою песню.

Я пишу стихи сколько себя помню, но всегда боюсь читать их на публике. Страх неодобрения просто сжирает.

Перед поездкой к одному из самых известных в последние два года продюсеров, он уже месяц ищет в свою группу новую солистку, я почти неделю решала, стоит ли приходить со своим материалом, который еще никто и никогда не слышал.

В ресторане я всегда пою каверы. Прийти с чем-то подобным на прослушивание, когда у тебя есть что-то свое, – глупо.

Но в то же время целесообразнее будет спеть песню с пластинки того самого герлсбенда, в который и идет прослушивание.

Я замираю на последней ступеньке перед входом в здание. Мандраж дикий. Пальцы дрожат, а сердце бьется как ненормальное.

Я справлюсь, справлюсь!

Переступаю порог и уверенной походкой направляюсь к лифту. Оказавшись в длинном коридоре, где неимоверно душно, стягиваю с головы шапку. Вокруг еще с пару десятков таких же юных дарований, как и я.

– Пройти дай!

Рыжеволосая высокая девушка с ярко накрашенными губами практически отталкивает меня к стене, освобождая для себя проход.

– Не подхожу я ему, – фыркает, забегая в лифт.

Подбираюсь и медленно расстегиваю змейку на куртке. Да уж… конкуренция здесь дикая.

Наверное, стоило надеть платье покороче. И каблуки повыше…

Перекидываю пуховик через локоть и забиваюсь в угол. Мой номер сорок три. Выдали на входе.

Интересно, сколько времени я здесь пробуду?

На удивление, очередь рассасывается очень быстро. В основном из-за дверей вылетают разъяренные или заплаканные девчонки. Не везет…

– Сорок три!

Слегка задираю подбородок и ровной походкой захожу в «тайную» комнату.

– Здравствуйте, – кладу вещи на стул, что здесь для этого и предназначен.

Мужчина, точнее, продюсер Даниил Мартынов только кивает. Ощущение, что ему вообще пофиг, он на меня даже не смотрит. Зато вот девушка, сидящая по левую от него руку, не сводит глаз. Взгляд у нее недобрый, с прищуром.

– Что будете петь? – она поправляет и так идеально уложенные темные локоны, закидывая ногу на ногу.

17

– У меня песня, моя песня.

– С аранжировкой или а капелла?

– Могу и так и так, – тянусь к сумке за флешкой с минусом.

Аранжировку на несколько моих песен мне еще год назад помог сделать парень, с которым мы вместе учились в консерватории.

– А капелла тогда.

– Приступайте, – теперь голос принадлежит уже Мартынову.

Тихонечко выдыхаю и сжимаю руки в кулаки. Расслабиться. Нужно представить, что я уже звезда. Я все могу. У меня все и так получается…

Дохожу до припева, и меня резко останавливают.

– Достаточно. Текст ваш? – Мартынов осматривает меня с ног до головы, заставляя чувствовать неловкость.

– Да.

– Хорошо. Еще что-то есть?

– Конечно, – поджимаю губы, стараясь не заулыбаться. Но, кажется, я и так сияю, как до блеска натертая ваза.

– Посмотреть можно?

– Сейчас, – лезу в сумку за тетрадкой. Я всегда ее с собой ношу, вдруг придет какая мысль…

Мартынов пролистывает несколько страниц, пару раз кивает и даже что-то показывает этой расфуфыренной девице рядом.

– Как вас, простите?

– Тата. Наталья. Наталья Азарина.

– Знаете что, Наташа, я сейчас ищу молодого талантливого автора. Кого-то, кто смотрит на все иначе… Мне кажется, вы бы неплохо нам подошли. Новые веяния, вкус свободы, чего-то молодежного.

– Автора?

Не знаю, зачем я это спрашиваю. Стою и просто пялюсь на него как баран. Автора? То есть как певица я ему не подхожу?

– Да.

– Но я… я хотела бы петь.

Мужчина натянуто улыбается, постукивая ручкой по столу.

– Подумайте. Два раза я не предлагаю. Вита, визитку ей дай.

Брюнетка кладет на стол перед собой карточку и, прижав пальцем, скользит ей к краю.

Забираю пластик и медленно иду к двери. Позади слышу:

– Дарина, следующую зови.

– До свидания, – бормочу, переступая порог.

Плетусь по коридору поверженной, как после сильного удара в грудь. Куртку надеваю только на улице, когда осознаю, что становится холодно.

Нужно привыкать к отказам. Это неотъемлемая часть того пути, который я выбрала. Нужно… но слезы душат. Обидно. Прижимаюсь щекой к стеклу автобусного окошка, залипая на картинку проплывающих мимо машин, людей…