Дорогое удовольствие (СИ) - Никандрова Татьяна Юрьевна - Страница 30

– Привет, а ты… – обрываюсь на полуслове, потому что шок от увиденного мешает сформулировать мысль.

Под Оксанкиным глазом ярким фиолетовым пятном проступает синяк. Большой и довольно пугающий. Его видно даже под достаточно плотным слоем тонального крема, которым подруга, судя по всему, пыталась скрыть это безобразие.

– Что с тобой?! – изумляюсь я, делая шаг назад.

– Сукин сын опять руки распускал! – гневно выдыхает Оксанка, протискиваясь в квартиру.

– Толик? – я потрясенно подношу ладонь к губам.

Оксанка, конечно, упоминала, что он бывает с ней груб, но, о том, что дело доходит до рукоприкладства, я слышу впервые.

– Козел старый! Завелся на пустом месте! – горячится подруга, скидывая туфли и, потеснив меня плечом, проходит на кухню. – А все знаешь, из-за чего? Из-за поездки той в Египет! Ну, помнишь, я с сестрой летала? Ну вот. Он, видите ли, откуда-то узнал про мою курортную интрижку и…

– Ты ему изменяла? – ахаю я.

– Ками! – Оксанка смотрит на меня, как на умалишенную. – Конечно, я ему изменяла. Я же женщина, мне тоже иногда охота потрахаться в свое удовольствие!

Подобные откровения совершенно меня обескураживают, поэтому на какое-то время я забываю о том, что сейчас далеко не самый подходящий момент для обсуждения пикантных подробностей жизни подруги.

– И он тебя за это ударил? – хлопаю ресницами, пока Оксанка по-хозяйски достает их холодильника апельсиновый сок и наполняет им бокал.

– Если бы просто ударил, – она качает головой. – Налетел так, что я еле ноги унесла! Глаза краснющие, вена на лбу пульсирует… Убью, говорит, тебя, Ксюха, на месте придушу… Не, реально бы придушил, если б я не свинтила…

Оксана опускает ворот водолазки, демонстрируя лиловые следы от пальцев на шее. Припухшие и болезненные на вид.

Поверить не могу! Он реально ее бил и душил! Вот изверг! Нет, разумеется, она тоже не права, изменяя ему, но… Черт подери! Разве это оправдывает его зверство?

– Когда это было? – все еще пребывая в ужасе, спрашиваю я.

– Позавчера. Я денек в отеле перекантовалась, а потом выяснила, что о мне карту заблокировал. Ублюдок, блядь, жирный! – выдохнув, Оксанка делает глоток сока. – А у меня налички совсем в обрез, тыщ восемьдесят, может, не больше…

По ней видно, что она вся на нервах: тонкие пальцы трясутся, глаза бегают туда-сюда, речь слишком быстрая, а голос дрожит. Впервые вижу подругу такой взвинченной. Должно быть, ей сейчас реально несладко.

– Что ты будешь делать?

– Мне надо выждать, пока эти долбанные синяки не пройдут. С ними в приличное общество не сунешься, – Оксана отрывает взгляд от пола и переводит его на меня. – Можно я пока у тебя поживу, Ками? Недельку, не дольше. Мне просто тупо оклиматься надо и в себя прийти…

Внезапно она прерывается, и ее глаза устремляются куда-то за мою спину, а еще через секунду в них зажигается неподдельный интерес. Подруга ошарашенно приоткрывает рот, явно силясь что-то сказать, но по неведомой причине язык ее не слушается.

Почувствовав неладное, я резко оборачиваюсь и вслед за Оксанкой теряю дар речи.

Перед нами стоит Пеплов. Совершенно потрясающий. И совершено голый.

Глава 26

Очевидно, в данный момент мы с Оксанкой напоминаем двух рыбок, выброшенных на берег: беззвучно открываем рты не в силах вымолвить и слова. Стоим и, как заколдованные, таращимся на обнаженного Пеплова, который, судя по расслабленной позе и спокойному лицу, совершенно не разделяет нашего смущения. Прозрачные капли воды стекают по его груди и, минуя рельефный пресс, теряются в темной волосяной дорожке, ведущей от пупка к паху.

– Привет, – первой в себя приходит Оксанка.

Она вдруг как-то резко преображается, и ее голос становится на пару октав выше.

– Кто это? – проигнорировав ее приветствие, Антон обращается ко мне.

– Это… Это моя подруга, Оксана, – растерянно щебечу я. – Помнишь, я тебе рассказывала?

– Помню, – холодно кивает он, по-прежнему глядя исключительно на меня.

– А ты, должно быть, Антон, да? – она вновь перехватывает инициативу. – Наслышана о тебе.

Взгляд Пеплова соскальзывает с моего лица и медленно перемещается к подруге, которая уже успела нацепить миловидную улыбку. Надо же, сейчас даже фингал под глазом ее ничуть не портит. В ней будто ожила та самая яркая и дерзкая Оксанка, которой не ведомы ни печали, ни стеснение. Будто вся эта грязь с Толиком ее и не касалась.

На несколько секунд черные глаза Антона задерживаются на блондинке, а затем опять возвращаются ко мне. Его лицо, как и прежде, нечитаемо, так что я затрудняюсь сказать, о чем именно он думает в столь неловкой ситуации. Хотя, допускаю, что неловкой она является исключительно для меня.

– Чем можно вытереться? – неожиданно спрашивает Пеплов.

И тут до меня внезапно доходит, что мое собственное полотенце лежит в стирке, а тем, что предназначалось Антону, я обмоталась, когда пошла открывать дверь Оксанке. Вот, почему парень предстал перед нами в чем мать родила, – ему просто нечем было прикрыться.

– Сейчас дам, – спохватившись, срываюсь с места.

Достаю из шкафа свежее аккуратно сложенное полотенце и протягиваю его проследовавшему за мной в зал Пеплову.

– Прости, Оксана не предупреждала, что придет, – извиняющимся тоном говорю я. – У нее просто проблемы серьезные…

– Да, я обратил внимание, – кивает Антон, промакивая свое все еще влажное тело полотенцем.

Значит, синяки подруги не остались для него незамеченными.

– Она со своим мужчиной поссорилась и… В общем… Можно ей здесь немного пожить? – набравшись смелости, выпаливаю я. – Ну, пока квартиру ищет и все такое.

Антон неспешно, словно раздумывая над моими словами, обматывает полотенце вокруг бедер и, сложив руки на груди, выдает:

– Не думаю, что это хорошая идея, Камила.

– Почему нет? – мое лицо расстроенно вытягивается.

– Потому что проблемы Оксаны меня мало волнуют, – глядя мне прямо в глаза, отвечает он.

– Но… Они волнуют меня! – не знаю, откуда во мне берется этот детский протест, но сейчас мне непременно хочется настоять на своем.

– Насколько я помню, когда тебе было негде ночевать, она не проявила должного гостеприимства, – философски замечает Антон.

– Тут другое! – мотаю головой я. – Она тогда была занята и…

– Это не предмет спора, Камила, – довольно грубо обрывает он. – Выпроводи подругу и возвращайся в спальню. Я тебя жду.

Не дождавшись моего ответа, Пеплов покидает зал, а я так и стою на месте, стиснув ладони в кулаки, и безуспешно пытаюсь проглотить зарождающуюся обиду. Дело даже не в том, что он не разрешил Оксанке пожить в этой квартире, а в том, что он напрочь не считается с моим мнением! Оно для него пустой звук!

Я, конечно, понимаю, что Антон не обязан предоставлять кров всем, кто об этом просит, но ведь это же такая мелочь! Он бы даже не заметил ее присутствия – все равно бывает здесь не больше трех раз в неделю, и то только по вечерам, после работы.

Сделав несколько глубоких вдохов, я возвращаюсь на кухню к подруге и медленно опускаюсь на стул напротив нее.

– Антон не разрешил тебе здесь остаться, – с тяжелым сердцем говорю я. – Извини.

– А уговорить не можешь? – не отступает Оксанка.

– Вряд ли. Он непреклонен, – развожу руками.

– М-да, – она барабанит длинными ногтями по столу, явно перебирая в голове варианты выхода из сложившейся ситуации, и вдруг ее лицо озаряется идеей. – Слушай, Ками, а давай я сама с ним поговорю? Это он при тебе он весь такой суровый мужик со стальными яйцами, а наедине мне его удастся уломать в два счета. На жалость надавлю, синяки под свет подставлю, понимаешь?

– Ну, не знаю, – в замешательстве тяну я.

– Пожалуйста! Мне реально жить негде! – она обхватывает мою ладонь и сжимает ее в своей. – Ну, не к мамке же мне с такой рожей соваться?

– Но у тебя же есть наличные, ты могла бы снять квартиру…