Двойник (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 23

— Знаю я вас, а потом распорядитесь казнить или в тюрьму бросить.

Я потёр лоб. По идее уже и так можно.

— Даю вам слово, Иван, я лишь прочту книгу, приму к сведению, а потом продолжу её читать, даже на полку не поставлю.

Иван Иванович искоса посмотрел на меня. Лицо выражало смесь испуга и растерянности, а кончики ушей покраснели.

Я ждал, спокойно глядя на него.

— Я ничего не имею против вас и короны… Но не должен один человек решать судьбу целого народа. Человек у которого даже не спросили, хочет ли он быть императором. Есть сотни и тысячи прекрасных управленцев, которые смогут сделать больше чем один царь. Более того, если он соберёт под своим крылом единомышленников, Россия станет примером для Европы, а не наоборот. Я люблю свою страну и считаю что она не заслуживает такой судьбы.

— А что же вам не нравится? В Империи четыреста миллионов человек, а не сто пятьдесят, например. Промышленность на пике эффективности, и продолжает расти, Польша и Финляндия в составе. У нас нет серьёзных войн, на улицах чистота и порядок. Нет гнетущего внешнего долга.

Иванов покраснел.

— И что? А решать то я ничего не могу. Всё за меня царь думает, будто у меня своей головы нет. Мне не нравится, что за меня решают другие. И причем здесь чистота и порядок? Это ведь от людей зависит. Люди в России хорошие, вот и чистота у нас. Да даже пусть и чистота, а свободы-то нет. Вот и сидим мы в тщательно выметенной клетке.

В моей голове пронеслись образы заброшенных пустырей, заваленных мусором, сосед алкоголик, уволенный с разваленного завода, что умер от отравления палёной водкой, когда мне было ещё пятнадцать. И другой сосед, что вернулся безногим с войны, которую впоследствии часто называли бессмысленной.

Я лишь покачал головой, ломая голову с чего бы начать доказывать его неправоту.

— Я хочу подчиняться такому человеку, которому я верю, а не тому, кого мне навязывают. Откуда я знаю что там в головке у царя и каким курсом он нас ведёт. У него ведь какая забота, остаться на вершине и никуда не сходить, как собака на сене.

Иванов вдруг осёкся, вспомнив с кем говорит и сообразив, что его явно занесло куда-то не туда.

Почесав лоб, я решил таки ответить, тщательно подбирая слова.

— Даже если, как вы выразились, царь и сидит на сене, он очень заботится, чтобы это сено было мягким и без паразитов. А ещё он не ищет другие стога, помягче, те давно заняты. Он свой стог улучшает. И будет продолжать делать, потому что не забывает. Он русский царь, а не европейский, например. У него просто выбора нет. Не нужен он в другой стране, разве что, как инструмент. Да и с чего вы взяли, что выборный человек будет искренен? Или вы в совершенстве разбираетесь в людях или умеете читать мысли? Вдруг во главе страны встанет харизматичный посланник Франции, который хорошо умеет располагать к себе народ, а в его интересах на деле развал и разграбление нашей державы.

— От этого никто не застрахован, но умные люди этого не допустят!

— А что если умные люди тоже подосланы, а те кто не подослан убит, подкуплен или запуган?

— А что если царь подослан, подкуплен, или запуган? — возразил он.

Я с иронией посмотрел на него.

— Вот именно из-за такой недальновидности и поверхностности, простых людей, наверное, и нельзя допускать до власти.

Похоже, Иванов после моей ремарки обиделся. Ну а я получил поистине царский урок. Даже человек с обширным багажом знаний, может быть по сути недальновидным глупцом.

— Но неужто вы не допускаете возможности ошибки царя. Такой ошибки, что приведёт страну к гибели?

В моей памяти всплыло многое, что должен был бы допустить Николай второй, и чего здесь не произошло. Кстати, благодаря всё тому же Николаю.

— Если царь допустит, царь и исправит, ему деваться некуда. Альтернатива — смерть. Как царя, так и страны в пожарище революции.

Так я устал от всех этих наук, пускай и с преподавателем, что решил немного развлечься и поискать художественную литературу. Ту самую, что была написана в этот период и которой я зачитывался порой ночами.

Библиотека в Царскосельском дворце была небольшая. Если провести аналогию, так получается стандартная библиотечка на даче. Разумеется, дача у нас, у царей, большая, так что и библиотека соответственно, под стать «загородному дому».

Кое-что из книг, что мне нравились в той жизни, я отыскал. Не сам, разумеется, большую часть разыскала прислуга. Спустя пару часов мне принесли имевшиеся в дворцовой библиотеке книги Грина, Булгакова и Алексея Толстого. Ещё притащили кучу изданий в мягких обложках, со знойными красотками на обложках.

Батюшки-святы, так это ж любовный роман!

Оказывается, он сейчас популярен. Впрочем, а когда этот жанр был непопулярным? Женские романы отложил в сторонку, только посмотрев на имена авторов. Или авторок? Авторш. Виктория Гладина, Катерина Стриж, Элла Ульянова. Ни о чем. А вот это имя — Александры Коллонтай, очень знакомо. Уж не та ли дама, что проповедовала свободную любовь? А ее лозунг: «Хорошая жена сама подбирает подходящую возлюбленную своему мужу, а муж рекомендует жене своих товарищей», я запомнил. В то же время, худого слова о Коллонтай сказать не могу. Первая женщина-нарком в Советской России. Потом полпред в разных государствах. Александра Михайловна, перейдя на дипломатическую работу, много сделала для того, чтобы молодое Советское государство получило дипломатическое признание у Норвегии, а потом у Мексики. А ее работа в качестве посланника в Швеции? По сути, благодаря настойчивости Коллонтай, шведы не стали участниками советско-финской войны.

Интересная метаморфоза, поборница свободной любви из моего мира, здесь пишет романы для женщин…

Похоже кто-то во дворце увлекается любовными романами. Явно не фрейлины, и придворные дамы, они свои книги по комнатам хранят, или в собственных квартирах. Императрица? В принципе, вполне возможно. Особа она помнится романтическая, такое чтиво как раз для неё. Ничего не имею против любовных романов, но сам их стану читать, если уж совсем ничего под рукой не будет. Посмотрю-ка я книги более интересные.

С Александром Грином, его рассказами и повестями, вроде бы, ничего не изменилось. Есть «Алые паруса», «Золотая цепь» и самая моя любимая — «Бегущая по волнам». Читать пока не стану, отложу на потом. Биографии автора нет, надо будет глянуть — жив ли Александр Степанович или нет?

Из Алексея Николаевича Толстого наличествует только «Гиперболоид инженера Гарина» и «Аэлита», изданные как приложение к журналу «Огонек». Тираж почти сто тысяч экземпляров. Солидно.

Остальные он не написал, или их нет в дворцовой библиотеке. Понятное дело, что «Эмигранты» или «Гадюка» в этой реальности не будут написаны, да и «Хождение по мукам» в условиях существования магии станут выглядеть совсем иначе, а вот «Петр Первый»? Первая часть написана до сорокового года, а про вторую не помню. В том, прежнем романе делается упор на «капиталистические» взгляды императора, его поддержка купечества и ясное понимание, что Россия без развития промышленности и торговли не протянет. Историки взгляды Петра (то есть, на самом-то деле Алексея Толстого) критиковали, уверяя, что на деле император поддерживал дворянство, укрепляя самодержавие в интересах господствующего класса.

«Гиперболоид» почти не претерпел изменений. Ленинград, понятное дело, остался Петербургом, сотрудник уголовного розыска Шульга сотрудник сыскной полиции в чине коллежского асессора. Зоя Монроз — не российская эмигрантка, ранее сражавшаяся с большевиками на фронтах гражданской войны, а просто авантюристка международного масштаба неопределенной национальности и великосветская гетера, сама выбирающая себе мужчин. Непонятная биография, неясно, почему выработался такой жесткий характер. Нет, Зоя, как бывшая кавалеристка, перенесшая ранения и тиф, смотрелась бы интереснее.

Зато американский химический король Роллинг так и остался «химическим королем», хотя, если не было Первой мировой войны, то с каких рыжиков США сумели подняться? Впрочем, он ещё не совсем король. Но Роллинг выписан интереснее, чем Гарин. Жестокий и расчетливый делец, не боящийся рискнуть и деньгами и собственной жизнью ради прибыли.