Плацдарм (СИ) - Звонарев Сергей - Страница 41

Генералу-фельдмаршалу вспомнился обросший легендами ультиматум, который он предъявил фюреру в июле сорок первого. От него потребовали повернуть танковые части группы армий «Центр» на юг, чтобы разгромить войска советского юго-западного военного округа: план по молниеносному захвату Киева провалился, и южному флангу требовалась помощь. Гудериан категорически отказался менять первоначальный план кампании. Гитлер пригрозил трибуналом. Хайнц ответил: «Я готов». На минуту в рейхсканцелярии воцарилась тишина, а затем фюрер, резко развернувшись, покинул совещание, не сказав больше ни слова.

Гудериан продолжил наступление, увенчавшееся успехом к сентябрю. Да, фланговый удар советских войск с юга в тыл группы армий «Центр» чуть не привел к катастрофе в середине ноября, но ведь не привел! А с Киевом пришлось возиться аж до января сорок второго.

Фюрер так и не простил Гудериану того совещания, и в апреле сорок второго назначил строптивого генерал-фельдмаршала губернатором инспектората Москва. Все прекрасно понимали, что это почетная ссылка. Гудериан не жаловался — он считал, что был прав, а за правоту часто приходится расплачиваться карьерой. Что ж, во всем есть свои плюсы — он мог действовать, не боясь за свое положение: нынешняя должность отнюдь не была пределом мечтаний.

Генерал-фельдмаршал, подойдя к телефону, поднял трубку. На это раз он был полон решимости выяснить, зачем в глубоком тылу понадобились элитные танковые дивизии.

Последние два дня профессор Громов чувствовал, что не поспевает за событиями. Во-первых, ему срочно приказали вернуться из Москвы в Германию, в КБ-45. Почему — непонятно. Громов считал, что работа, которая сейчас начинается в Монино, как минимум, не менее важна, чем то, что они делали в лаборатории в Тюрингии. Однако приказ есть приказ. Во-вторых, как только профессор вернулся в лабораторию и провел заседание ученого совета, ему позвонили из Москвы и предупредили о скором визите генерала Синицына, возглавлявшего всю работу по проекту «Коридор».

К зданию бывшей гимназии, где располагалось немецкое отделение КБ-45, генерал Синицын приехал сразу из аэродрома, и поэтому вид у него был утомленный. Сдержанно поздоровавшись с Громовым, он осведомился, где они могут поговорить с глазу на глаз. Профессор предложил для этого свой кабинет. Пригласив генерала войти, Громов попросил секретаршу приготовить чаю.

— У меня мало времени, — без обиняков начала генерал. — То, что я вам сейчас сообщу, никто не должен знать, ни один из ваших людей. Даже этот, как его… — Синицын недовольно поморщился, — ну, ваш помощник.

— Александр Быстров, — подсказал профессор.

— Да-да, верно. Извините, долгий перелет, в самолете плохо спал.

— Я вас понимаю, — вставил Громов, — тоже не могу спать в самолете.

Синицын положил папку на стол и начал просматривать бумаги, словно решая, что именно можно показать Громову. Вошла секретарша с двумя стаканами чая. Генерал с видимым удовольствием отхлебнул, не отрываясь от папки. Наконец, отобрав несколько листов, он протянул их

— Взгляните, Александр Николаевич.

Это была краткая, на полстраницы, записка об испытании в США взрывного устройства сверхбольшой мощности. Быстро просмотрев, профессор вернул ее генералу.

— Что думаете? Не напутала наша разведка?

— Если заявленная мощность верна, то я вижу лишь один вариант — американцы осуществили цепную реакцию деления тяжелых ядер. Скорее всего, урана.

Генерал остро взглянул на профессора.

— Наши говорят то же самое. Вы понимаете значение этого события?

Громов ответил после короткой паузы.

— Американцы получили мощное оружие, это факт. Но многое зависит от того, смогут ли они наладить серийное производство этих устройств и сделать их более компактными.

Синицын удовлетворенно кивнул. Анализ профессора был краток и точен. Отчет на двадцать страниц, подготовленный управлением специальных институтов НКВД, по сути, утверждал то же самое — только более многословно.

— Знаете, зачем я вам это показал? — спросил он.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Хотите перевести меня на другую тему? — предположил Громов.

Генерал хмыкнул.

— Была такая идея. Не сомневайтесь, у нас тоже занимаются цепными реакциями. И ученые, и разведка… Но нет, вы остаетесь работать в КБ-45. Дело в другом.

Профессор, с вниманием глядя на генерала, ждал продолжения.

— Вы сказали, что многое зависит от того, смогут ли американцы уменьшить размеры устройства.

Громов кивнул.

— Они утверждают, что уже сделали это.

— Утверждают? — не понял Громов. — они что, сообщили нам о своих успехах?

Генерал хмыкнул.

— Странно, да? Более того, мы получили от них предложение, которое касается непосредственно вас. Имя доктора Стоуна вам хорошо знакомо, на так ли?

Профессор подтвердил.

— Американцы хотят, чтобы вы присоединились к его команде.

Громов удивленно уставился на генерала, не зная, чему удивляться больше: такому неожиданному предложению или тому, что советская сторона его рассматривает.

— Зачем? — спросил он.

— С помощью немца, работавшего со Штирнером, они смогли сделать установку, передающую небольшие предметы через барьер в параллельный мир. Вы ведь в курсе?

— Да.

— Так вот, в американских высших кругах родился гениальный план — взорвать атомную бомбу в центре Берлина, прямо в рейхстаге.

— Немыслимо, — пробормотал пораженный Громов. Не обращая внимания на эту реплику, генерал продолжил:

— Не знаю как, но они могут получать информацию о предстоящих мероприятиях с участием высшего руководства рейха. Двадцать восьмого июня в рейхстаге будет торжественное заседание, посвященное второй годовщине операции «Морской лев». Там будет все руководство Германии — фюрер, рейхсфюрер, высшие партийные, военные и правительственные чины. Если удастся взорвать бомбу, Германия окажется обезглавлена.

— И погибнут десятки тысяч гражданских, — тихо добавил Громов.

Лицо генерала посуровело.

— Да, десятки тысяч погибнут. Но эта операция может спасти миллионы. Такая вот арифметика войны.

Профессор, недолго помолчав, спросил:

— А что им нужно от меня?

— Увеличить диаметр прохода в параллельный мир. Пока он невелик, пара десятков дюймов, не больше. Урановую бомбу через такой коридор не просунешь.

— Потрясающе, — пробормотал Громов, — неужели они готовы допустить меня в святая святых?

Генерал усмехнулся.

— Не думаю, что вам покажут бомбу, — сказал он, — но о ее размерах вам расскажут.

— Кого еще они хотят привлечь?

— Быстрова. Но я сразу сказал, что это невозможно, операцию со Штирнером мы прекращать не будем.

— Значит, я буду работать у них один.

Генерал кивнул.

— Сейчас американцы заканчивают строительство объекта. Догадываетесь, где?

— На развалинах рейхстага?

— Именно. Для прикрытия придумали легенду, что в его подвалах якобы велись разработки химического оружия, которое немцы собирались применить в последний момент. Вы отправляетесь туда завтра рано утром, за вами пришлют машину. Сегодня решите все оргвопросы по КБ-45.

Генерал поднялся.

— Вопросы есть? — по-военному спросил он.

Есть, и довольно много, подумал Громов, но, они, наверное, не к вам.

Вслух он эту мысль не стал озвучивать.

Громова везли по разрушенному Берлину.

Ближе к центру целых домов почти не осталось. Дороги уже очистили от мусора, по тротуарам шли редкие прохожие, некоторые вели велосипеды или ехали на них — общественный транспорт в городе еще не работал. Отчетливо слышался запах штукатурной пыли, покрывавшей все вокруг, отчего все здания казались на одно лицо. Проехали полевую кухню, от которой вилась длинная очередь, загибавшаяся за угол. На перекрестках военные регулировщики, ловко орудуя флажками, управляли движением.

Проехав по Шайдеманштрассе, свернули к рейхстагу. Над поврежденным куполом понимался красный флаг, еще несколько флагов, поменьше, виднелись из окон на разных этажах. Красный цвет резко контрастировал с темной мрачной фактурой полуразрушенного здания.