Из грязи и золота (СИ) - Баюн София - Страница 79

Рихард не видел Поля, только видел, как Клавдий коротко замахнулся топором. Наушники вдруг расширились, полностью блокируя внешние звуки, а потом заиграла неуверенная, ломаная мелодия. Рихард смотрел, как Клавдий снова поднимает топор и отпулело думал, как это вышло, что он не узнал Ольтору. Лучше она, чем Дейзи.

…Поднимает — и опускает. И поднимает снова. Только темные брызги разлетаются в тишине, смешанной с пятнами солнечного света.

Запястье вдруг обожгло, прямо над браслетом, а потом кто-то потащил его к выходу. Опомнившись, Рихард выскочил за дверь.

— Не пейте абсента, Клавдий, он отравлен, — предупредил он и повернул вентиль три раза.

Пес виновато бил хвостом и скулил, но запястье Рихарда из зубов не выпускал.

— Семейка! Сучка топор папаше принесла, как, сука, мило! — рявкнул он в меланхоличную серость коридора. — Выключи шавку, — хрипло потребовал Рихард у ассистента — Марш или кто там ее заменял, сейчас это значения не имело. Сделал глубокий вдох и четыре коротких выдоха. Поправил воротник — покрытый мелкими красными точками — и разгладил мягкие манжеты кардигана. — Айзек?.. Тоже сдох что ли? Эй, парень! — он не помнил как звали загорелого мальчишку, который выбежал из-за угла, торопливо расправляя синий пластиковый мешок, но совершенно точно он-то Рихарду и был нужен. — Бросай мешок, найди мне контейнер для биологических отходов литров на восемьдесят, лопату пошире, тряпок побольше и Айзека.

Мальчишка почему-то побледнел и начал что-то мямлить. Рихард не сразу понял, что целится ему в пах.

— Контейнер. И Айзека, — повторил он, не опуская пистолет. Хотя стрелять в общем-то не собирался.

Мальчишка что-то промямлил и бросился за угол. Рихард был уверен, что услышит топот и хлопок двери в конце коридора, но, судя по звукам, мальчишка за углом блевал.

— Живее, — скучающим голосом сказал он. Хотел выстрелить в потолок, но пожалел патрон. Мальчик и так побежал.

— Гершелл, — раздался в наушнике проникновенный голос Клавдия. — Откройте дверь.

— Ага, уже, — поморщился Рихард. — Вы за каким хреном человека на куски порубили?!

— Он такую анонимку хорошую включил для работы с вашей лицензией, — флегматично доложил Клавдий. — Так гораздо проще. Или вы хотели, чтобы я забрал Тамару и поехал в город, надеясь, что Поль оставит меня в покое?

— Я заказал Хоффелю такой прекрасный абсент, — горестно вздохнул Рихард. — Поль все равно бы умер, и довольно скоро. Только никто не испачкал бы пол. И стены. И потолок. Знаете, Клавдий, вы мне не нравитесь. Я, пожалуй, подниму свой гонорар.

— Ты что, не собирался дать мне умереть?! — с ненавистью выдохнула Марш. Рихард закрыл глаза и опустил на теплую голову пса почему-то задрожавшую ладонь.

Бесполезный дерьмоед Поль Волански. Медлительный, бесполезный, дохлый дерьмоед.

— Собирался, — ответил он. И пнул курицу, осуждающе уставившуюся на него красными глазами.

— Мы уже подписали договор. Как-нибудь бесплатно переживете свои антипатии, — равнодушно ответил Клавдий.

Дверь вздрогнула от удара. Рихард на всякий случай отошел на пару шагов.

— Сейчас придет мальчик, — сказал он. — Мальчик принесет контейнер и соберет туда… ну, то что осталось от нашего работодателя. А я поеду в город и буду ждать вас где-нибудь, где Дафна будет просматривать нас со всех ракурсов и прослушивать минимум с пятнадцати носителей.

— Где Тамара? — по-прежнему равнодушно спросил Клавдий.

— Откуда я знаю, — огрызнулся Рихард. — Аве, Арто, раз ты еще живая — знаешь, где Тамара?

— У нее нет браслета, — мрачно сообщила Марш. — И пряталась она там, где камер нет.

Рихард покосился на закрытую дверь. Открывать он ее не собирался. В конце концов, план он Клавдию изложил, и теоретически его можно реализовать с любым толковым маркетологом. Значит, ничто не мешает Клавдию заполнить еще один контейнер для биологических отходов.

— Гершелл, откройте дверь… Гершелл!

— Отключи звук и все входящие вызовы, — глухо попросил он. — И включи нормальную версию песни. Нужно же послушать, что ты изображала.

К его удивлению, она послушалась. Он вышел из лаборатории, сел на горячий утоптанный песок и подставил лицо солнцу.

— Ответь мне, Дейзи…

Рихард уже видел, что вездехода Поля на обычном месте нет.

Глава 19. Золотой и розовый свет

Айзек прибыл через десять минут и тоже не стал открывать дверь. Через двадцать минут он сел на песок рядом с Рихардом и ободряюще улыбнулся.

— Вездехода нигде нет. Кто-то разбил почти все камеры вокруг и уехал в сторону пустыни. Можем взять абру и плыть на ней.

— Куда? — резонно поинтересовался Рихард. И замолчал.

Не то чтобы его волновала судьба Тамары. Конечно, он не желал девочке смерти, тем более такой мучительной. Но переживать за нее он не собирался — ему в первую же неделю переезда установили кардиостимулятор и предупредили, что нервничать надо поменьше, а если не получается — пить эйфорины.

Он даже готов был отказаться от коврика и сотрудничества с Клавдием. И смириться с финансовыми потерями — в маркетинговый план всегда закладывались риски и непредвиденные обстоятельства.

Если он сейчас возьмет лодку и поплывет в город — все закончится. Клавдия он больше никогда не увидит. Марш, конечно, может расстроиться, но это волновало Рихарда в последнюю очередь. В конце концов Марш можно было все-таки стереть. Он уже почти смирился с ее смертью, когда абсент Хоффеля не сработал.

Солнце как-то по-особенному, сухо и ровно грело его лицо. Он не сразу понял, что сидит без жидкого фильтра и маски. Прямо под ядовитым солнечным светом, и почему-то ему это нравится.

Айзек молчал. Вся придурковатость вдруг слетела и он выглядел непривычно серьезным и раздраженным. Крутил черную прядь на палец, морщил нос и переводил злой взгляд с Рихарда на Марш.

— Аве, Арто, — вздохнул он. — Куда девчонка делась? Ее Поль увез в этот свой храм?

— Это не храм, — равнодушно сообщила Марш. — Это термы. Руины огромной общественной бани, а мужик с печальным взглядом — их хозяин. Я не хотела говорить Полю, он бы… «нечто похожее на разочарование». А мы вроде как дружили.

Видимо, термы приносили не тот доход, на который рассчитывал мужик с печальным взглядом. Рихард хотел думать о том, как доберется до города, запрется в ванной и будет четыре часа пить виски в прохладной воде, сокрушаясь о потраченных деньгах. Но почему-то думал совсем о другом.

— Покажись, — потребовал он.

Она появилась. Он ждал очередного монстра, истекающего ртутной кровью, но она выглядела спокойной и разумной настолько, насколько могла быть разумной Марш.

— Расскажи дальше, — сказала Марш и села напротив него. Уперлась ладонями в песок, словно боялась упасть. — Скажи, чтобы я приняла эти данные в расчет.

— И что ты сделаешь? Снова попытаешься умереть?

— Тебе не все равно?

— Да ты сама все поняла! Ну и хрен с тобой — я приехал в Средний Эддаберг, и у меня изъяли формулу лекарства, которое давал тебе Леопольд. Не разрешили передать тебе и самому пользоваться. Сказали, что оно накапливается в организме и в сочетании с большинством бытовых эйфоринов становится токсичным. Леопольд этого не знал, потому что пользовался устаревшими исследованиями. А потом заболел, когда я уже… когда его уволили. И мы никогда не узнаем, от чего — от твоих лекарств, которые он на себе пробовал, от старости, истощения или всего сразу. Довольна?!

— Почему он мне не сказал? — тихо спросила она.

Рихард сделал глубокий вдох. Человек бы понял и не стал бы задавать таких вопросов.

Рихард вот понял. И лишний раз порадовался, какая у него была замечательная работа, какая чудесная жизнь, которую он прожил, никого не любя и не спасая. И не стоило начинать.

— Ему пришлось решать, поделиться с тобой подозрениями и сказать, чтобы ты перестала принимать лекарства, оставив тебя с твоим безумием, от которого тебе уже ничего не поможет, или молчать, надеясь, что ты… ну, не умрешь. От этого. Может, ты и правда прожила бы еще лет десять-двадцать, а может спилась бы раньше, у тебя же был совершенно асоциальный образ жизни, сигарета на завтрак и виски на обед и ужин, еще и с химикатами вечно возилась…