Из грязи и золота (СИ) - Баюн София - Страница 39

Эд Таль. Подумаешь, Эд Таль, почему она вообще снова о нем думает. Мальчишка за что-то ненавидел Клавдия. Стоило бы узнать, за что, но Эд не оставлял в сети внятных следов, а невербальные сигналы Арто не всегда толковала верно. И метафоры понимала лучше, чем Дафна, но все же понимала их не всегда. Она не знала, что означали карты, которые Клавдий показал Полю, и не знала, что пытался выразить Эд в путаных стишках, которые читал в своем приватном конвенте. Марш при жизни была не слишком любопытна, и Арто неоткуда было взять больше любопытства.

Арто обратила внимание на Эда, когда он устроился в компанию Клавдия. Сначала ненависть Эда ей помогала — он раскопал про Клавдия несколько интересных фактов, которые она смогла считать и зафиксировать. А потом Эд начал подозревать, что Клавдий ищет путь в Младшие города. Ей это не нравилось. Не хватало из-за мальчишки с непонятной одержимостью потерять Клавдия, который мог привести ее к Леопольду.

Тогда Арто сказала Полю про Клавдия. Убедила помочь ему, еще до собеседования с Айзеком. Арто торопилась, все вышло путано и неряшливо, она совсем так не любила.

Теперь она представляла, как Эд лежит где-то в пустыне. Раскаленная пыль давно выпила его кровь, а высушенную кожу сожгло солнце.

Арто не вспоминала об Эде. И лучше было и дальше не вспоминать, потому что она не смогла достоверно рассчитать реакцию Марш.

Марш не убивала людей. Рихард говорил, что Марш была хорошим человеком, а хорошие люди не заводят других людей в пустыню, чтобы зарезать. Даже если эти люди мешают им вернуться к Леопольду.

Но ведь Марш хотела бы вернуться? Ведь она больше всего хотела бы именно этого? Значит, исходить нужно из этого. Больше у Арто ничего не было, и у Марш, наверное тоже не было больше ничего.

Вот так. И незачем вспоминать об Эде Тале и визуализировать его труп.

Но Арто подключилась к спящим трансляторам в пустой квартире Рихарда. Включила экран, опустилась на диван и нарисовала мертвого мальчишку со вскрытым горлом. Он лежал на песке и смотрел в небо помутневшими голубыми глазами. Словно небо выпивало его глаза.

Арто поморщилась. На нее никто не смотрел, но мечты требовали честности. Она всегда подключалась к трансляторам, садилась на диван или ходила по комнате, даже показывала уместные эмоции, хотя на нее никто не смотрел. Она делала так, когда включала визуализации с Леопольдом, который переехал в Средний Эддаберг.

Теперь у нее была другая визуализация. Она, нахмурившись, рисовала, как в ускоренной перемотке разлагается на солнце тело Эда Таля.

Теперь у нее было много материала для визуализаций. Много-много разлагающихся трупов, а еще порнографии, записей с болезнями, увечьями и девиациями, которым названия-то не было. Почему она раньше не выяснила, что Поль и такие, как он, покупают в Младших городах?

Это не имело значения, пока она не знала. Потом пришлось бы учитывать этот фактор и статистика выходила бы менее достоверной. Люди называли это «самообманом». Арто осознанно на это шла.

Но почему в тот вечер она бросилась вскрывать эти конвенты? Ведь Марш не простила бы Полю такой торговли. Марш ненавидела людей, которые когда-то позволили ей получить рейтинг.

На экране из-под потемневших высохших щек показались белые кости черепа.

Эд Таль умер, а еще Джейкоб Ниссон, и еще несколько человек, для которых Поль доставал фарфоровую статуэтку из специального ящика.

Арто говорила Полю, что это глупость и что так он скорее попадется. Но Поль в юности прочитал слайдовый роман про маньяка, который оставлял статуэтки рядом с жертвами. И вцепился в эти статуэтки, идиот.

Впрочем, Арто дела не было. Ее нельзя арестовать, нельзя убить, только стереть, но для этого пришлось бы долго выискивать все защищенные резервные копии. Но Арто все равно не боялась смерти. Не умела бояться.

Но правду о торговле контентом она решилась узнать только когда Рихард собрался ехать к Полю.

Она сама посоветовала Рихарду ехать. Поль поможет ему с рейтингом, поможет с работой. Рихард поможет Полю, потому что у Поля нет толковых рекламщиков, которые умеют использовать уязвимости сети. Работа Рихарда с Полем очень полезна для Арто.

… Дог закрыл глаза. Будто умеет спать. Рихард заслонил лицо рукой. По воде разбросаны белые солнечные блики. Если Рихард опустит руку, увидит абру Айзека, которая крадется к причалу, разбивая блики серебристым носом.

В пустых глазницах Эда Таля на экране поселились маленькие земляные крабы. Арто не знала, водятся ли такие в местных пустынях и не хотела проверять. Такие водились вокруг Младшего Эддаберга и они нравились Марш.

Почему она решила рисовать именно Эда? Наверное, потому что о нем недавно вспоминали. Арто каждый из убитых был одинаково безразличен.

Маленькие серые крабы в белых костях. Им надолго хватит остатков высохшей плоти, скрытой сводом черепа. А потом они уйдут.

Рихард Гершелл едет к Полю Волански. Арто свела их, потому что ей это выгодно. Потому что так она быстрее найдет путь к Леопольду, 34 %.

Этого достаточно.

Эд Таль умер за меньшее.

Арто отключилась от всех камер, оставила Грейс спать на неудобной циновке, оставила Клавдия смотреть свой кошмар, и расчеты о поджигателях тоже оставила. Теперь она смотрела только на Рихарда и на скелет на экране. На царапину на позвоночнике, которую оставило лезвие. На дога, уткнувшегося носом в песок, как не смогла бы сделать живая собака.

Рихард едет к Полю, который наверняка вскрыл горло Эду Талю. Не только Эду Талю.

К Полю, который продал запись эфира Марш. Не только ее эфира.

К Полю, который выбрал злодейское имя, делает кур с детекторами лжи в глазах и слишком позерствует. Как всякий злодей из слайдовых романов.

Арто продолжала сидеть, уставившись в экраны, и даже изображала эмоции, но ни один человек не смог бы их прочитать. Слишком сложное выходило сочетание — злорадство, равнодушие и страх.

Арто еле слышно фыркнула и погасила экраны.

…

Поль Волански любил пустыню. И никто во всем Среднем Валейне не любил ее так, как он. А пустыня любила его в ответ, он в это верил.

Поль любил раскаленный рыжий песок. Отшлифованные обломки камня, раскаленную и сухую солнечную пыль. Руины города далеко за пределами Среднего Валейна — безымянного, но такого же белого и голубого, как Валейн. Только мертвого и старого.

Поль любил все мертвое, потому что мертвое никогда не преподносило сюрпризов.

Черный вездеход с длинным змеиным телом и шестью тысячами лапок с шорохом извивался между барханов. Иногда ему попадались цветные обломки мозаики или поблескивающие стекла, и тогда в кабине Поля раздавался короткий визгливый хруст.

Поль ехал, прикрыв глаза. Отфильтрованный черным пластиком кабины солнечный свет все еще был слишком ярким.

Вездеход спроектировала женщина с добрыми карими глазами за стеклами огромных розовых очков — Тереса Манс. Поль смутно помнил, что она много пила и у нее был отрицательный блок социальной страховки. Это значило, что для нее нет бесплатной медицинской помощи и придется платить врачам по повышенному тарифу. Тереса была чем-то больна — он уже не помнил, чем, но отчетливо видел, что смерть поселилась в глубине ее темных глаз и под выпирающими ключицами.

Полю она нравилась, и он всегда вспоминал о ней с нежностью. Помог ей поднять рейтинг, а она помогла ему собрать вездеход, чтобы он мог забираться дальше в пустыню. Полю нравилось исполнять желания. У Тересы был ее рейтинг, а у него — вездеход с ручным управлением, с тугим и холодным колесом руля вместо привычного пульта. У вездехода не было автопилота, связи с Дафной и обновляющихся карт. Даже музыку приходилось записывать на носитель.

И только этот вездеход мог забраться так глубоко в пустыню. Туда, где нет камер и микрофонов, где слепнет и глохнет Дафна, и даже Марш Арто. Ее Поль тоже любил, мертвую и злую, и ему было немного жаль, что она не может ездить с ним. Наверное, ей бы понравилось.