Мне все равно (СИ) - Блио Элен - Страница 56

Лерка, милая, я же люблю тебя! Ты же моя девчонка! Я обещаю, если у нас всё будет хорошо, ты никогда больше не будешь плакать!

Поезда в Брянск ходят регулярно. Последний в двадцать два сорок. А сейчас…

Двадцать два ровно. Не доеду. И даже если доеду. Обратный в семь утра. Три часа там. Ночью.

А если на машине? Триста пятьдесят километров. Я домчать могу быстро. Может?

Звонит телефон. Отец.

- Привет, пап. Да, я в Москве. Что? Чёрт… Сейчас буду.

Бабушка Леры замирает с чашкой в руке.

- Что-то случилось?

Да. Полный аут случился.

Финиш.

Глава 53

- Привет, Соня…

Мне кажется, я никогда не поверю, что она тут. Нет. Её тут и нет. И быть не может. Тут только… оболочка. То, что остаётся после нас. А мы сами… Наши души, они в другом месте. Я верю, что Сонина душа – точно в очень хорошем. В самом лучшем. Она заслужила.

И еще я верю, что частичка её души всегда со мной. Всегда помогает.

Собственно, можно было и не ездить сюда, не ходить на кладбище, не смотреть на фотографию, вставленную в рамочку на кресте. Одно из моих любимых фото. Сонька сама его выбрала.

Да, она же все знала. Сказала мне – пусть там будет именно эта…

Но я почему-то ощутила именно дикую потребность приехать. Побыть тут.

Побыть с ней.

- Соня, я… ты…

Мне так много надо сказать! Как же мне её не хватает! И как же я её люблю!

И как мне нужна её помощь, поддержка.

Сажусь на узкую крохотную скамеечку. В Брянске уже не так много снега, как в Москве. И оттепель. Мой поезд прибыл днём, я сразу взяла такси и рванула сюда. Таксист еще спрашивал – может подождать. Нет, не стоит. Я не боюсь.

Бояться надо не мёртвых.

Не знаю, сколько я просто сижу. Смотрю на фотографию, вспоминаю какой была Сонька.

Мы с ней иногда ругались. Когда я была мелкая и как она говорила – «гадила». Да, да… таскала у неё косметику. Какие-то вещи. Соня мне разрешала брать, но просила, чтобы я все-таки спрашивала. А мне иногда было лень спросить, ну или я не считала это важным.

Как-то раз рассказала маме, что видела Соню с мальчиком, они целовались. Мама отреагировала спокойно – Соне было лет семнадцать тогда, я мелкая совсем. Она на меня жутко обиделась.

Еще я всех её кавалеров ругала. Мне было обидно, что они на меня внимания не обращают. Считают мелкой. Ну да, я была мелкая! Но мелким же вечно какие-то подарочки носят? Балуют! А эти… Потом был Петя, который как раз носил мне жвачки, шоколадки, леденцы. Сонька его не любила, а мне нравился. И я даже сказала ему – Петя, зачем тебе эта старая карга, подожди лет десять, вот я вырасту… Они очень долго смеялись. С Петей Соня дружила потом долго. И он был на похоронах с невестой. Не дождался меня…

Слезы текут по щекам. Стынут. К вечеру подмораживает. Не замечаю в какой момент начинаю говорить.

Рассказываю Соне всё. Как впервые увидела Ромку. Как он мне понравился, но казался той еще сволочью. Как я закрывалась. Старалась спрятать интерес и как мне это почти удалось. И как я возненавидела его за то, что он меня заставил встать на колени.

Господи, кажется, это было в другой жизни!

Я даже себе не признавалась в том, что несмотря ни на что всё равно не могла испытывать к нему настоящую неприязнь. Все равно нравился. Гад.

Усмехаюсь, думая так, слезу очередную стряхивая. И поднимаюсь выше по лесенке памяти.

Вижу себя словно со стороны, обозленную, презирающую всех вокруг. Вот я стою в центре зала. Бесстыдно.

Как мантру повторяя внутренне, что мне всё равно. И мне на самом деле всё равно.

А потом появляется мой рыцарь. Рычит на всех меня защищая. Только я еще не понимаю, что он делает. Огрызаюсь, ёрничаю, бравирую. Играю в покерфейс. Именно играю.

Не понимая, что он уже другой. Мы другие. Или не так. Мы те же самые, просто маски сняли.

А потом поступок совсем не логичный – я сажусь в его машину. Тогда я не понимала зачем, порыв, глупость. Сейчас понимаю. Я очень этого хотела.

Хотела чтобы рыцарь, который закрыл меня от всех, спрятал под своей футболкой, как под щитом, в реале действительно оказался рыцарем.

И он оказался.

«Мне нужна ты».

Я до сих пор помню свою реакцию на его слова. Горячая лава, бегущая по венам, искрящаяся, волнующая.

И его губы в тот день я до сих пор помню. Осторожные и дико жадные.

Никто так меня не целовал.

И не поцелует уже…

Так бывает только в первый раз с тем самым парнем. Или мужчиной.

Интересно, если через десять лет он меня будет целовать, что я почувствую? Будет ли в этом поцелуе отголосок того, самого первого?

- Соня, я не знаю, что мне делать. Мне так больно… Я сломалась, понимаешь? Не могу больше… Так страшно, что вот в один день он возьмет и не напишет. И всё… Или напишет, что… что я ему больше не нужна. Знаешь, что-то типа «извини, мышь, у нас нет будущего, и бла-бла-бла…». Нет, так он не напишет, конечно. И вообще… я другого боюсь. Он такой благородный. Он меня не бросит. Потому что посчитает это подлым. Будет тяготиться всем этим, но тянуть. Это же самое ужасное, да? Я не хочу быть в тягость. Не хочу… Не могу. Лучше я сама всё это закончу сейчас.

Замолкаю.

Вот. Я это сказала. То, что меня мучает уже несколько дней. Или даже недель.

Я боюсь быть брошенной. И поэтому хочу стать первой. Быть той, кто закончит отношения.

Нет, сейчас Ромка, конечно, не захочет ничего заканчивать, а потом… потом еще спасибо мне скажет, да?

«Лерка, дурочка, что же ты творишь? Он ведь тебя по-настоящему, а ты?»

Это думаю я. Я сама. Но, кажется, что это говорит мне сестра. Моя мудрая, лучшая на свете сестренка.

Любит. Я это знаю. Знала. Но…

Холодно, очень холодно становится мне тут.

Прости, Сонька, Сонечка, родная моя, прости… я буду стараться поступить правильно. Буду стараться.

Я его люблю. Очень люблю. А любить, это значит хотеть, чтобы твой любимый был счастлив. И если он будет счастливо не со мной, значит я должна отпустить…

«Лерка, солнышко, но ведь он любит тебя, именно тебя!»

Как бы я хотела, чтобы это было так. Сейчас и всегда. Навсегда…

Это ведь так здорово – навсегда!

Темнеет, становится слишком зябко. Иду к остановке. Странно, одна на кладбище, вечер, и мне совсем не страшно. Кажется Соня тут со мной. Рядом. Помогает и поддерживает.

Охранник провожает взглядом.

- Всё хорошо, малыш?

- Да, нормально. К сестрёнке ходила.

- Земля пухом.

От его слов щиплет в носу. И глаза опять на мокром месте.

Такси подъезжает. Таксист смотрит тоже с сочувствием.

- Мамка там что ли?

- Сестра.

- Ох… молодая? Царство небесное…

Почему-то меня трогает то, что люди вокруг проявляют сочувствие, соболезнуют. Значит я не одна.

Еду на квартиру бабушки. Телефон я не включаю. Зачем? Не хочу, чтобы кто-то меня сегодня трогал. Даже Ромка. Тем более Ромка.

Принимаю горячую ванну, пью чай с бабулиным вареньем – не хочется разболеться и сразу ложусь спать.

Всего одиннадцать вечера, а я уже в кровати.

Интересно, что сейчас делает мой Тор? Волнуется? Наверное.

А может и нет.

Ночь какая-то странная, сумбурная, не спокойная, я то и дело просыпаюсь. Мне то жарко, то холодно. Какая-то тревожность растёт внутри. Смотрю на часы – два часа, потом три… Может… Может включить телефон? Но, зачем? Что я узнаю сейчас, ночью? Всё равно не смогу никому позвонить. Все уже спят.

И я буду спать.

Утром сразу еду на вокзал, не хочу задерживаться. Но телефон почему-то включать не решаюсь. Дома. Лучше уже дома.

Захожу в квартиру. Почему-то меня пугает странная тишина. Бабушки нет. Она могла пойти в магазин, конечно.

Захожу на кухню, хочется выпить воды.

Смешного верблюжонка, который стоит на столе замечаю не сразу, а когда вижу…

Мне кажется, у меня внутри разгорается огромный огненный шар. И очень больно в груди.