Нерушимые обеты (СИ) - Акулова Мария - Страница 10

Период «трахать всё, что движется, и представлять, что это она», давно прошел. Наверное, оставленная на полпути девушка еще какое-то время смотрит ему в спину. Но Гаврила об этом не особо думает.

В трубке напряженно молчат, немного мнутся.

– Мы можем встретиться? – задав вопрос, перестают дышать. Он же внезапно хмыкает. Понятия не имеет, зачем ей понадобилось с ним встречаться, но не уточняет. Потому что знание причин ничего не изменит.

– Можем. Говори где, я подъеду.

Глава 7

Идея Сабы перестала нравиться Полине сразу. Слишком волнительно и откровенно страшно. А ещё слишком зыбко понимание: кто они вообще друг другу теперь?

В обусловленном ресторане Полина была до Гаврилы. Он не опаздывал – это она приехала раньше. Саба предлагала побыть с подругой, но Полина отказалась.

Знала точно – Гаврила бы не оценил. Да и она сама…

Господи… Она хотела с ним наедине побыть. Дура набитая…

Затаив дыхание следила, как он заходит в зал, говорит что-то серьезно улыбающейся девочке-администратору зала. Та взмахивает рукой и берется проводить его к столику.

Полина, наверное, придумала себе, но ей кажется, что поймав глазами её, мужской взгляд сгущается. Она снова чувствует его кожей. Кожа снова покрывается мурашками.

Поля непроизвольно втягивает в себя воздух, когда Гаврила уже близко-близко, расстегивает пиджак и садится в кресло напротив.

Просит чай, не глянув в меню, внимательно изучает её саму и её заказ – бессмысленный лимонад просто, чтобы не сидеть за пустым столом.

В голове проскакивает глупое замечание, что за всё время их отношений бывали вдвоем в заведениях всего раз или дважды. Тогда важным было скрываться. А теперь их ничего не связывает и они так просто встречаются в публичном месте.

– Ты волнуешься.

Гаврила не спрашивает – констатирует, волнуя сильнее. Он прав. Поля даже улыбается из-за того, насколько.

Он смотрит на неё внимательно, ни капельки не смущаясь. А она почему-то как девочка просто…

С губ рвется: «ты волнуешь», но это странно прозвучит. Она же по делу пришла.

Следующей в голове мелькает самоубийственная мысль задать ему те вопросы, которые столько лет мучили, но Полина находит в себе силы и её тоже отбросить.

Зачем? Чтобы снова так же больно? Она тогда еле вынесла, второй раз не хочет.

Чувства же не прошли, как бы ужасно это ни было. Он напротив сидит, а у неё выскакивает сердце.

– Я хочу попросить о помощи.

Не надо бы, но Полина как человек с манией засекает каждую его реакцию. После её слов Гаврила сильнее хмурится, дает продолжить.

– Я не настаиваю, ты не должен… – и она пытается, но делает что-то не так. Потому что Гаврила хмыкает и все же перебивает:

– Если не захочу, не стану помогать, Поль. Можешь не волноваться…

Она не волнуется, но его замечание колет. Старый Гаврила, наверное, так не сказал бы.

Молчать бессмысленно, как и оттягивать.

Полина снова отрывает взгляд от лежавшей на столике мужской кисти, поднимает вверх…

Стыдной мыслью проносится: он красивый такой… Близкий и далекий. Как так получилось?

– Я вернулась домой по просьбе отца, – Полина только начинает, а Гаврила опять кривится.

– Ты – хорошая дочь, Поль. Лояльна к просьбам…

Что он имеет в виду, Полина понимает не до конца, но в мужских глазах вспышка – её опаляет.

Поля моргает, потом снова смотрит на него.

– Он не оставит меня в покое, пока замуж не выйду за кого-то…

Слово подобрать сложно. Об этом стоило раньше подумать, а не в процессе.

– Достойного, – Гаврила же вроде бы помогает, а по факту только хуже делает. Полине горько. Она никогда не считала его себя не достойным. Даже кивнуть сейчас не может, поэтому передергивает плечами.

– Пусть будет так. Он нашел мне человека, которого не против был бы видеть зятем.

Реакция Гаврилы ожидаема – он снова хмыкает.

– Кого? – но не ёрничает, только вопрос задает.

– Никита Доронин. Не знаю, слышал ли…

Судя по тому, как сужаются глаза, слышал. Значит, Саба права. Гаврила неплохо знает всех этих людей.

Пауза в разговоре – не самая комфортная.

Взгляд Гаврилы преображается. Удивление меняется вспышкой злости, дальше будто разочарование. В голове проносится фраза, которую мог бы произнести тот давний двадцатилетний Гаврила:

«То есть ты серьезно, Поль? Дашь себя под насильника положить?»

Она не хочет. Она поэтому и пришла.

Когда-то ей уже нужна была его помощь – он не помог. Теперь… А вдруг?

– Про него ужасные истории ходят…

– Я в курсе. Отца это не смущает?

Вопрос не требует ответа. Обоим очевидно: нет.

У Гаврилы скулы каменеют, Полина чувствует свою вину. На секунду кажется, что зря пришла. Но пойти на попятные она не успевает.

– Чем я по-твоему помочь могу?

Гаврила сам спрашивает, чтобы дальше смотреть незнакомо холодно и выжидающе.

Полина ловит себя на том, что тепло не идет. Не сочится. Отключили.

Это больно сжимает сердце. Стыдно признаться, но ей хотелось бы… Хотя бы подушечками пальцев дотронуться. Но он другой – между ними не стол, стена скорее. Её осторожность… Его осторожность…

– Я ищу надежного человека. Хочу договориться о фиктивном браке.

Едя сюда, Гаврила перебрал в голове миллион вариантов, зачем мог понадобиться Полине. Слишком оптимистичные отбрасывал, не додумывая даже. С некоторых пор в оптимистичные просто не верил.

Самого злила готовность бежать навстречу, стоит ей пальцем поманить. Он же с собой о другом договаривался. Да как-то… Не выходит.

То телефон возьмет, то напишет невзначай, то подсмотреть мотнется. Тянет…

Стоит увидеть её за столиком – сердце реагирует. Она там по-прежнему живет.

Волнует, пугает, злит…

Особенно, когда говорит это свое «по просьбе отца».

Гавриле приятно видеть, как кривится в ответ на замечание о её лояльности к просьбам. Вряд ли сама аборт сделать предложила. Но не отказалась же… Не отказалась…

Когда Полина начинает говорить про «замуж», Гаврила чувствует, как потихоньку подкипает. Внешне остается холодным, а внутри бурлит.

Если бы не ее отец, и если бы не она сама, они уже восемь лет могли бы быть семьей. У них было бы уже много детей и много же счастья.

Он бы действительно горы сворачивал для своей любимой Полюшки. Он для неё выбраться хотел, пока не узнал – ей он не нужен.

А нужен…

– Никита Доронин. Не знаю, слышал ли…

Полина произносит и смотрит на него своими большими прозрачными глазами. По ней видно – она в курсе, что это за ушлепок.

И Гаврила в курсе. У него челюсти сжимаются. Хочется материться, а лучше дать в морду её пидарасу-отцу.

Но черт… Это же она всё это позволяет… Ради чего? Цацек? Так он же тоже всегда готов был любую цацку к ее ногам…

Взгляд Гаврилы съезжает вниз и возвращается к лицу. Она на шее ничего не носит. Протрезвев, Гаврила ещё долго пытался найти её крестик. Вспомнить, что с ним сталось. Не смог. Потерял оберег. Может поэтому всё так…

– Про него ужасные истории ходят… – Полина возвращает в реальность, снова заставляя скривиться.

– Я в курсе. Отца это не смущает?

А потом кривится сама. Оба знают – не смущает.

Михаил Павловский – страшный человек. Знай Гаврила когда-то давно, насколько страшный, всё равно рисковал бы так, как рисковал тогда – в двадцать. Потому что о любви никогда не жалел. Он так никогда больше не любил и не полюбит. Более особенной женщины, чем Полина, не встретит. Да и доказал же – он сильнее.

Только его силы недостаточно, чтобы их сохранить. Полина их не захотела.

– Чем я по-твоему помочь могу?

Гаврила спрашивает, туша в себе всё лишнее. Она не о любви и потерянном ребенке пришла говорить. Он действительно может не помогать, если не захочет.

Он теперь всё может. А она снова смотрит с просьбой. Так, как смотрела утром после долбанувшей по головам новости о беременности. Растеряно. Тихо прося.