Княжич Соколов (СИ) - Саваровский Роман - Страница 28

— Таким образом, это гарантирует... — донеслось размеренным поучающим голосом, но вдруг оборвалось на половине.

Заметив, наконец, что все лицеисты по какой-то причине перевели свои любопытные взгляды на вход в аудиторию, Щепин повернулся ко мне, недовольно нахмурив свои густые рыжие брови.

Время поджимало и вместо ответа я «шикнул», приложив указательный палец к губам и подскочил к ростовым металлическим шкафчикам у стены. Мгновенно определив среди десятка единственный пустой, я сорвал потоком ветра замок, нырнул внутрь и закрылся.

От такой наглости опешивший Рюрикович на несколько секунд потерял дар речи. И пока он подбирал культурные или не очень слова, входная дверь в аудиторию распахнулась еще раз.

На этот раз вторжение сопровождалось оглушительным, словно взрыв снаряда, грохотом, который эхом разнесся по всему зданию.

Оказавшийся в проходе бородатый мужик в черном деловом костюме аж сам вздрогнул от неожиданно громкого звука и опасливо покосился на позолоченную дверь.

— ВЫ ЧТО СЕБЕ ПОЗВОЛЯЕТЕ?! — выплеснул-таки накопившиеся эмоции Щепин и окатил вошедшего потоком ледяного ветра.

— Я... ну... это... — под неожиданно диким напором замялся бородач.

— ЧТО «НУ ЭТО»?! — признав во вломившемся простолюдина продолжил наседать рыжебровый Рюрикович, — нарушаете учебный процесс еще и портите имущество царского лицея!

— Да она сама... — в легком ужасе отцепив руку от треснувшей двери попятился назад бедолага, — сквозняком наверное... я же тихонько открывал...

— Сквозняком ты вылетишь из лицея! — злобно выдохнул Щепин, — объяснительную с именем, должностью, отрядом и фамилией руководителя жду у себя в кабинете через час, а сейчас пошел вон отсюда!

— Есть... — понуро кивнул бородач и трясущимися руками бережно, словно хрустальную, закрыл дверь за собой.

За короткой сценкой я наблюдал через прорезь на шкафчике и, стоило треснувшей двери аудитории закрыться, яростный взгляд рыжебрового Рюриковича переключился в мою сторону.

— Теперь вы, — рыкнул Щепин и не желая расстраивать бедного профессора еще больше я вышел наружу.

И так из всех волос у него остались только брови, да редкие рыжие пучки, ниспадающие с лысины.

Видимо правду говорят, нервные клетки даже дар не восстанавливает.

— Что это сейчас было? — нахмурившись еще больше просверлил меня ледяным взглядом Тимофей Щепин.

— Проверка внутренних систем безопасности лицея, — почти честно ответил я, сделав максимально безобидное лицо.

Справилась с ней моя четверка телохранителей если честно не очень. На ногах остался один, да и тот после того, как разозлил рыжебрового Рюриковича и сломал дверь ценой в три его зарплаты теперь не боец.

И двух часов не продержались. Слабаки. Зверева так пять лет живет и ничего.

— Какая еще проверка, молодой человек, — сурово спросил преподаватель, уже приготовившись силой вышвырнуть меня отсюда, — вы кто такой?

— Соколов Артемий Сергеевич, княжич Омский, — охотно назвался я, окинув взглядом начавших перешептываться учеников.

— Тот самый?

— Из новостей?

— И что он здесь забыл?

— Их разве не изгнали из столицы?

— А кто это?

— Тишина в аудитории! — топнул ногой нахмурившийся еще сильнее Тимофей Щепин и перевел снисходительный взгляд на меня, — и чем я могу вам помочь, княжич Соколов?

— Так ровно тем же, чем и остальным, — пожал я плечами, — научить вашему предмету.

— Вы должно быть ошиблись аудиторией, Артемий Сергеевич, — осуждающе качнул лысой головой рыжебровый Рюрикович, — это занятие учеников отделения офицерской подготовки.

— Тогда точно никакой ошибки нет, Тимофей Александрович, — приветливо улыбнулся я и вынул из внутреннего кармана смятые листки бумаги.

Тщетно попытавшись разгладить смявшиеся углы, я передал документы озадаченному Щепину. Тот покачал головой и показательно взглянул на часы.

Обсуждение же моей персоны в аудитории набирало обороты.

Это даже удобно. Понятия не имея что их подслушивают, многие говорили весьма откровенно и смело.

Можно было разом собрать текущую обстановку отношения присутствующих знатных отпрысков ко мне и вообще роду Соколовых.

— «Зачислен в царский лицей приказом № 4895/5», — процитировал конец одного из документов Щепин и недоуменно посмотрел на меня, — тут ни слова об отделении, молодой человек. Чтобы вы знали, их в царском лицее семнадцать.

— Знаю, — тяжело вздохнул я, — пришлось разобраться пока бега... содействовал директору с проверкой внутренних резервов, — мигом поправился я.

— Должно быть плохо разобрались, Артемий Сергеевич, — вновь начиная терять терпение холодно отметил Щепин, — отбор на офицерское отделение проходит по особым правилам и закончился полгода назад.

— Другой документ посмотрите, Тимофей Александрович, — невозмутимо кивнул я.

Едва скрывая бушующее внутри раздражение, Щепин бросил ленивый взгляд на следующий листок и его снисходительный взгляд быстро сменился на удивленный.

— «Без ограничений по выбору отделения»?! — воскликнул Щепин, взмахнув рукой, — подделка! Это явная подделка! Как вы смеете заявляться с этим напечатанным на смятых листах бредом?!

— Я бы на вашем месте не называл бредом личный указ директора царского лицея, но вам, безусловно виднее, Тимофей Александрович.

— Директора?! — еще больше удивился Щепин и вновь увлеченно зарылся глазами в документы, судорожно перелистывая их, едва сдерживаясь от того, чтобы не разорвать.

Но что-то незримое удерживало рыжебрового Рюриковича от подобного импульсивного поступка.

— Этого не может быть... это против устава царского лицея! Демьян Афанасьевич не мог...

Частично Щепин был прав.

В оригинале устный указ Стародубского, который он по наивности своей решил передать в канцелярию по внутреннему телефону, звучал как «Без ограничений по выбору отделения из числа базовых шестнадцати».

Пришлось приложить немного усилий, чтобы в итоге получить слегка укороченный вариант особой пометки на абсолютно легальном документе, скрепленным подлинной магической печатью Стародубского.

А следовательно, его словом дворянина.

— Я могу занять место в аудитории и послушать вашу лекцию, Тимофей Александрович? — вежливо спросил я когда пауза затянулась, а тихие перешептывания учеников уже стали не такими тихими и легко улавливались обычным слухом.

— Вы хоть знаете какой предмет сейчас идет, Артемий Сергеевич? — с тяжелым смиренным вздохом вернув мои документы поинтересовался Щепин.

— Это важно? — спросил я.

— Важно понимать сложность всей экспериментальной программы обучения этого отделения, молодой человек, — устало потирая переносицу вымолвил Щепин, — на офицерские курсы не просто так особый отбор. Зачем вам это?

— Стать Богатырем, разумеется, — искренне удивился я вопросу.

— Половина других отделений тоже подготавливает одаренных к рангу Богатыря, — парировал Щепин.

— Не так эффективно, — возразил я, — высший процент раннего резонанса, высший процент взятия выпускниками седьмого ранга, высший процент потенциала Богатырей среди выпускников.

— Высший процент смертности лицеистов, — продолжил мой логический ряд Щепин, но ожидаемой реакции страха на моем лице не увидел.

— Меня все устраивает, Тимофей Александрович, — вздохнул я, уже успев устать от этих формальностей, — да и ваше занятие не выглядит таким опасным как вы говорите.

— Оно вводное, — слегка обиженно заметил Щепин.

— Тогда я тем более не понимаю почему вы так отчаянно меня отговариваете.

— Потому что сменить отделение вы уже не сможете, Артемий Сергеевич. Никогда. И если вы не потянете, то в лучшем случае вас отчислят, в худшем, отправят в Омское княжество в золотом гробу. Так или иначе поступить в царский лицей повторно вы уже не сможете. С отбракованными одаренными мы не работаем.

— Я свой выбор сделал, Тимофей Александрович, — пожал я плечами в ответ на очередные попытки меня напугать.