Варяжское море. Часть II. Ярл (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 26

Что же, на сложившуюся ситуацию я мог повлиять лишь с помощью «профессионалов»! И потому я дал полную свободу действий священникам, до того удерживаемым мной в страхе, что обоих иноков и единственного иеромонаха язычники просто перебьют, как только те попытаются начать проповедь. Теперь же они открыто проповедовали Христа в срубленной на скорую руку в городище церквушке, а инок Петр и вовсе отправился в ближайшее «свободное» поселение эстов, рассказывать о Боге, коему молился варяжский вождь прежде, чем сразить берсерска-Перуна…

С тех пор утекло много воды. Стоит на левом мысу крепкая крепость, прозванная островитянами «Медвежьей берлогой». Медвежьей, потому как на моем стяге выткан медведь, а берлогой — из-за того, что всю осень мы строили ее, а зимой перевели в твердыню всю дружину… Ныне же два ряда двойного частокола, пространство внутри которого засыпано землей и камнем, защищают подступы к цитадели, отрезанной от суши двумя рвами (в конце ноября достаточно углубленными и заполненными водой). Цитадель имеет собственные ворота, и состоит из четырех прямоугольных казарм с односкатными крышами, внешняя стена которых представляет собой все тот же тын с боевой площадкой поверху. Внутри казарм так же располагается малая кузница, кожевенная мастерская, кухня. А во дворе «детинца» — колодец, небольшой выровненный «плац» и башня-«донжон», возвышающаяся над всей «берлогой». Причем на боевой площадке самой высокой в крепости башни расположена одна из пяти изготовленных за зиму баллист! Еще четыре распределены по широким боевым площадкам, расположенным на углах «детинца»-цитадели. Их огнем мы можем поражать и зашедшие в гавань драккары, и врага, подступившего с суши к внешнему обводу стен.

Ах да! Изогнутый полукольцом мыс ведь образует малую внутреннюю бухту — с суши ее защищают уже имеющиеся укрепления, а с моря она отгорожена от детинца еще одним рядом частокола, правда, уже однодревным, и вкопанным в землю под углом. Так будет сложнее за него прорваться снизу, от подошвы мыса… Хорошо бы сделать еще и насыпи-дамбы, поверху которых поставить тын — так, чтобы остался лишь единственный узкий проход в гавань, да пристрелять его из баллист. Но на последнее уже ни сил, ни времени нам не хватило… Пока не хватило.

А теперь вот Эйсюсла покидают две сотни новгородцев, в том числе и вои, вылечившихся после осенней сечи. Вместе со Сбыславом покидают… Как и обещал, я отдал им богатую добычу, захваченную в городище — действительно богатую: хватило и злата, и серебра, и драгоценных камней, и искусно выделанных мехов, и украшений, захваченных «восточными викингами» в их прошлых походах. Хватило и на богатую долю каждому дружиннику, и щедро расплатиться с долгами купцов-инвесторов и владыки Стефана (хотя последний не обговаривал необходимость возврата вложенных в поход средств, я все же желал бы расплатиться со всеми, кто мне помог). Деятельность проповедников привела к тому, что большинство вернувшихся жителей в захваченном городище приняли Христа, и к ним присоединились многие крещеные эсты! Однако основная масса островитян по-прежнему колеблется в отношении принятия меня и моей дружины. А теперь еще и новгородцы, сполна выполнившие условие договора, возвращались домой, ослабив мою рать если не вдвое, то в полтора раза точно… И какой будет реакция «восточных викингов», в какую сторону в очередной раз качнутся «весы» — одному Богу известно.

Вот я бы на их месте послал бы гонцов за помощью к куршам и эстам, населяющим побережье залива и устье Двины, да всем миром навалился бы на малую крепость! Правда, подобные твердыни им вряд ли еще доводилось брать, а более, чем двух с половиной сотен варягов и исландцев вполне достаточно, чтобы защитить «берлогу». Припасы в обширном погребе башни постоянно пополняются — на ледниках теперь полно и рыбы, и убоины, в других же закромах спрятано захваченное еще осенью зерно... Выдержим и штурм, и длительную осаду, должны выдержать! А уж там должны прийти из новгородских земель охотники, призыв к которым передаст Сбыслав, укрепив энтузиазм моих будущих воев богатствами, захваченными в первом походе и рассказами о небывало удачливом и искусном в бою ярле…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Вот только как быть с крещеными эстами в случае нападения их земляков?! Места в замке на них уже нет, даже если расселять людей на голой земле между детинцем и обоими рядами частокола. Не хватит на них и провизии. Часть запасов мы отдали поселенцам, вернувшимся в свои дома, да и потом, после охот, с ними также делились свежей убоиной и рыбой вои, находившие теплый прием у соломенных вдовушек… Самые предприимчивые из последних, как мне кажется, уже строят матримониальные планы! Но даже если рискнуть взять крещеных к себе, разместив в цитадели хотя бы подруг моих дружинников (беременных от них мы уж точно укроем, это не обсуждается), то как быть с боеспособными мужчинами? Выделить им место на стенах? Дать трофейное оружие?! А не получится ли так, что мы получим удар в спину от тех, кто крестился только лишь с целью предать в нужный момент?! Открыть ночью ворота, перебив стражу?!

На этот вопрос у меня пока нет ответа… Разве что организовать агентурную сеть среди «восточных викингов»? Вот только как уберечься от предателя, кто охотно пойдет на контакт с нами, и обличит ни в чем не повинных мужей, сознательно спровоцировав остальных пойти против нас?!

Глава 12

Апрель 1062 года от Рождества Христова (6571 год от сотворения мира). Остров Эйсюсла. Море, окрестности замка «Медвежья берлога». Флоки Мститель.

Флоки уже несколько ночей подряд снился огонь. Пламя, бушующее на воде — и хотя он не понимал, как такое возможно, все же сон его сильно беспокоил и смущал. С некоторых пор он очень внимательно относился к своим сновидениям и считал их если не провидческими — то очень близко к ним. А повторяющееся ведение жаркого, бушующего огня его одновременно и пугало, и завораживало — и потому он еще не определился с тем, что это видение несет ему… И все же проснулся он с отчаянно бьющимся в груди сердцем и тяжелой головой. Однако стоило ему открыть глаза, как голос рыжебородого, коренастого Виглафа, прозванного «могучим», заставил подскочить парня, и забыть о дурных предчувствиях в ожидании скорой, крепкой взбучки:

— Ты спишь столько, сколько не спит зачарованная принцесса в высокой каменной башне, парень! Серьезно, как ты ухитряешься спать, когда вся команда уже налегла на весла?!

Едва продрав глаза, Флоки с удивлением осмотрелся, обнаружив, что хирд Беовульфа уже действительно активно гребет, а солнце успело подняться над горизонтом. Потому следующие слова Виглафа он принял совершенно стоически, готовый к очередным выпавшим на его долю трудностям и лишениям:

— Скорее же доставай свой меч, ярл без воинов, коли ты еще когда-нибудь хочешь обрести дружину, да вернуть отцовские земли! И начнем схватку!

Флоки привычно заворчал себе под нос, потянувшись к подаренному Беовульфом мечу — простому клинку с потертой рукоятью, без каких-либо украшений или искусных орнаментов на рукояти. Но все же это был меч, привилегированное оружие избранных хирдманов и вождей — и крепко сжав рукоять в мозолистой кисти, сын Сверкера легко распрямился, подхватив щит и привычно приняв боевую стойку.

Флоки упражнялся ежедневно с тех самых пор, как прибился к дружине Беовульфа. Первое занятие с ним провел сам вождь! Однако быстро уяснив, что ратное искусство истощавшего юнца, к тому же давно не упражнявшегося с оружием, не позволяет тому выдержать и пары точных, стремительных ударов «Медведя», тот отдал парня на попечение Виглафа. Последний же, искусный ветеран многих схваток, всегда испытывал определенную слабость к подготовке молодых воинов — и потому взялся обучать «Мстителя» с особенным рвением! Метание сулиц и топоров, постановка правильных, рубящих ударов секирой, хитрости схватки с щитом и клинком — хольд Беовульфа гонял Флоки каждый день, несильными, но весьма увесистыми шлепками меча в деревянных ножнах выбивая из ученика всю его лень и страх. А обильная еда от стола Беовульфа позволила сыну Сверкера не только перестать быть похожим на обтянутый кожей скелет, но и обрасти первыми сухими мышцами, обвившими руки и торс, и даже заметно подрасти! Болезненный, не слишком высокий сын Сверкера в прошлом сейчас не узнал бы себя настоящего, превратившись пусть в пока и в весьма уменьшенную, но все же копию могучего брата Эрика Наковальни!