Удельный князь (СИ) - Серебров Яр - Страница 56

Все эти преимущества перевесили желание как можно скорей вернуться в Лещиново. От скважины пошли на юг, до бассейна реки Орлик. Ведь насколько я помню это месторождение прямо на берег реки выходит. Искать выходы известняка не пришлось. Местные грязнули подсказали дома кузнецов, что били бел-камень для варки уклада, а те не смогли отказать грозным нойонам темника Берди.

Литейщики Еголдая имея под руками флюсовый известняк не пользовались этим скоровищем. Уму непостижимо! Им, видишь-ли далековато до городка таскать. Ага, а лить ужасные по качеству котлы, нормально…

В итоге, в город вернулись лишь на третий день. На торге порешал накопившиеся дела с поставщиками, но обратил внимания, что людей как бы это сказать… Маловато. Спросил через толмача, что, мол, случилось? Ответили, что сегодня казнь состоится. Тама люд весь.

Ясное дело. Для местных, казнь развлечение и повод поглазеть и себя показать. Подорвавшись, решил посмотреть кого там хан в преступники определил. И действительно, скопление людей началось задолго до главной площади и с глиняным минаретом. Прошли мы их, как нож сквозь масло. Оборванцы, завидев нойонов хана и моих ладно одетых воев, быстро расступались, пропуская нас вперёд. Никто не хотел получить нагайкой по спине.

На лобном месте стояло пятеро босых, полураздетых мужиков в рваных одеждах. Чтобы не свалиться держались они друг за дружку, и как у них это получалось было решительно непонятно. На телах людей живого места не было, от слова совсем. Пленники, а они, судя по внешности и остаткам одежд, наши, русские, были окружены кольцом стражи.

На высоком топчане, прямо за ними, сидел Берди-хан. Увидев меня, он коротко кивнул. Справа и слева от темника муфтий и судья. Последний и зачитывал длинную витиеватую речь на тюркском, из которой я мало что понял. Закончив лопотать и поучительно трясти пальцем, судья вопрошающе, взглянул на босса. Народ заволновался, раздались выкрики, а Берди помедлив для виду, дал отмашку.

Мало что соображающих мужиков толкали вперёд и кривой саблей, по очереди, рубили голову. После, подняв её на руки проходили круг показывая всем, от чего степняки приходили в неистовство и распаляли сами себя. Последний пленник с заплывшим глазом и окладистой, русой бородой гордо и молчаливо созерцал происходящее, и лишь когда пришла его очередь, Бородач сплюнул в сторону хана и, вскочив с колен, напрягшись, разорвал путы, а после закричал, обратившись к нам:

— Люд русский! Прощевайте! Лихом не поминайте и передайте, что азм, Игнат из Ельца, сын Рада татьбы не чинил, оговорён попусту басурманами к лишению живота!

На большее его уже не хватило, только и успел перекреститься прежде, чем снова скрутили. Повалив на колени, занесли меч, а Игнат, гордо подняв голову, смотрел мне прямо в глаза, а я ему. Смотрел и не мог отвернуться от его вопрошавшего, пронзающего насквозь взгляда.

Смотри Серёжа, смотри! Захотел мечом помахать, да удаль молодецкую показать? Пожадничал! Сколько уже народу под плаху подвёл? А сколько ещё подведёшь? Прогрессор хренов. А если бы на самом деле набег учинили? Век прожил, а ума так и не нажил. Повёл себя аки юнец безусый.

Очнулся от оцепенения от воя толпы, когда голову несчастного нанизали на копьё и пошли с тою по кругу. А хан то всё время на меня смотрел. Вона, чёрт, щурится да салютует пиалой.

[i] Самоназвание империи монголов до феодальной раздробленности.

[ii] Тарханные грамоты давали право их владельцам на освобождение от уплаты налогов, податей, повинностей. Тархан — привилегированное сословие тюркской знати. Титул использовали тюрки, монголы и другие степные народы. Вместе со званием тархана, человек получал особый ханский ярлык (грамоту). Их владельцы пользовались большими правами: земля и другое имущество тархана были неприкосновенными. Он освобождался от повинностей с виноградников, амбарных пошлин и от платы за гумно и от ясака с арыков. Ярлык запрещал требовать пошлины, весовые, плату за дорогу, «плату в караулы» с тархана. Он был свободен от подводной гоньбы, квартирного постоя, от поборов, чрезвычайных налогов и от всякого притеснения. Тарханы беспрепятственно могли входить к хану. В данном случае Прохору дадут скорее всего «урезанную версию» так как строго говоря полноценным ханом Берди считаться не мог, так как пока единственный настоящий хан, Узбек.

Денге

Глава 11

Самарская лука. Горын

Высокая скала из бела-камня с плоской вершиной, круто обрывалась супротив устья реки Сок. Вид на Волгу отсюда, как на ладони. Лодку малую не пропустишь, чего уж говорить про струг. На гору Сокол через дремучие леса ведёт тропа, и ныне забраться на вершину проще, чем в липень. Путь потихоньку торили, ко всему, по осени буйна зелень отступила, а землицу толстым ковром укрыл золотой и червлёный лист.

Крутые склоны Девичьих гор, обращенные к Волге, спускаются к широкой террасе. Вона и Усельская гора видна и Стрельная, а в глубину змеями уходят Холодный и Кальянов овраги. Лепота! Ажно дух захватывает. Доброе место я подобрал для сторожи.

Всем здешняя земля хороша. Татар нет, а рыбы и дикого зверя видимо-невидимо. Одно плохо, больно много татей тута гнезда свили. Без счёта. Словно коршуны выискивают добычу карауля одиночные струги и небольшие рыбацкие лодки, имевшие несчастье появиться вокрестностях Разбойничьих гор. Не зря, ох не зря сторожку поставил и людей выделил, чтобы день и ночь за рекою следили. Ни разу не пожалел.

От Нижнего шли с караваном гостей. Два десятка стругов великая сила, а тати не дураки в лоб переть. Путь до Укека скатертью вышел, а после ужо пошли одни. Не стали большого каравана дожидаться, ибо задержались изрядно. Седмицу Ипат к ханским бекам да визирам хаживал, решая торговые и прочие дела. Товар лицом показывал и продавал за добрую цену. Разумею, оттого и ввёл в искушение людишек разбойных. Говорил ему, не надобно мошной светить. Не послушал!

Далеко не ушли. Поджидали нас у Усельской горы. Благо, князь наказал подальше от берега струги ставить, дабы как с Пиратом не вышло. Выдал на струг аж по два якоря. И не абы каких, а кованых, из уклада! Повезло что глазастый дозорный на втором струге гостей незваных приметил и сигнал подал, тревога! Насады у татей невелики, но уж больно густо люду на них собралось. Сразу понял, что дело скипидаром пахнет. Сотня! Никак не меньше, а у нас и два десятка воев не будет. Пусть и броня добра и арбалеты есм, но всё одно свалки не избежать, а оно нам надобно, со смертью в прятки играть то.

Достал немедля из ларца железного водицы вонючей, зелье волховское, что князь на крайний случай оставил. Пропитал шашку зельем, на стрелу одел да к гостям её отправил. Прежде чем тати до нас добрались, половину пожёг. Прочих же стрелами да болтами побили крепко, уравняли шансы. Добрый бой , потому как у нас токмо трое преставились и те из батраков что в Нижнем взяли. Здорово помогла броня. Многие тати потонули, но лишь один насад ушёл. Добыча же знатна, полонили четыре десятка татей, взяли серебра и два струга, малых.

Татей Ипат мне оставил. Так и сказал: «Что хошь, то с ними и делай, хоть в реке топи». Дык зачем же добро топить? Тем более третья часть наши. Уж кто-кто, а я-то знаю как с «братишками» общий язык найти. Князь много добра выдал, а в числе прочего, колодки железные на руки да на ноги, в них и заковали.

Собрал тогда всех и напрямую сказал: «Хоть вы и душегубы, но в Сарай продавать не стану, ибо сам многие лета с колодой бегал. Вот вам моё слово. Клятву на крови давайте, что служить будете два лета и коли будете усердно работать отпущу на все четыре стороны. А коли сбежать вздумаете, не взыщите, на корм рыбам отправлю.

Вот так и прибавлюсь батраков. Гипс нашли на второй день, а место побогаче с кристаллами вы ведали когда рубили сторожку у вершины ладить. В щель, что близ верхушки горы, батрак свалился, едва ноги не переломал.