Бес сознания 2 (СИ) - Муха Руслан - Страница 44

— Нам нужно в туалет.

Семен непонимающе таращиться, а Саня еще тише добавляет:

— Уединиться.

От этой фразы Сема еще больше удивляется, скорее даже охреневает.

— Леня попросил, — зло вздыхает Саня, и с осуждением качает головой, затем хватает за локоть Вову:

— Все идем в туалет, — и не дожидаясь его реакции, перебивает радостные возгласы Нюры и заявляет: — Мы отойдём на пару минут.

— Хорошо, мои хорошие. Буду ждать вас в актовом зале на первом этаже, — отвечает она.

Я уже было начал опасаться, что и Элла за нами увяжется, но Нюра не дает ей опомниться, хватает под руку и без конца тараторя, уводит вниз.

Мы же шагаем все в туалет.

Пока подопечные идут, перемещаюсь в Семена.

Когда проясняются чувства, в нос сразу же ударяет запах хлорки, а нас обнаруживаю уж в общественном туалете с тремя кабинками. Все эти кабинки осматривает Вовчик на наличие посторонних.

— Никого, — резюмирует он и спрашивает: — В ком он сейчас?

— Во мне, — говорю я голосом Семы и тут же раздраженно восклицаю: — Тьфу ты! Я Леня. Здесь я, короче, в нем. Давайте, лучше рассказывайте, что вам наговорил Елецкий.

Вова начинает мяться, Санёк косится на него и нетвердым голосом говорит:

— Он сказал, что мы должны тебя убить.

— Это я уже понял, а еще что?

— То, что только так мы сможем освободиться от тебя, — с вызовом заявляет Вован, не давая сказать Сане. — Ты нам солгал, когда сказал, что мы все связаны, что мы в одной лодке. Это чушь! Если тебя не станет, светлые перестанут нас преследовать!

— И вы ему поверили? — мрачно спрашиваю я.

— А почему не поверить?! — продолжает распаляться Вова. — Он сказал, что с ним происходило то же самое. Что и им управлял Иммун, вынуждал делать всякие отвратительные вещи и даже заставлял убивать. И единственный способ, который помог ему освободиться...

Вова не заканчивает фразу, таращит на меня негодующий взгляд, а вместо него тихим подавленным голосом заканчивает Саня:

— Елецкий застрелил своего Иммуна.

Я молчу, стою и перевариваю. Сказать, что мне неприятно, так это ничего не сказать. Даже возвращаю Семену контроль, но он ничего не говорит, а пристыженно пыхтит.

— И что теперь? — наконец, говорю я. — Мне стоит вас опасаться?

Вован не отвечает, а продолжает сверлить меня яростным взглядом.

— Нет, конечно нет, — качает головой Саня, — мы так не поступим с тобой. Даже если ты нам солгал, это не повод тебя убивать. Мы же не звери какие-то? Мы ведь одна команда, правда, ребят?

Вова разъяренно раздувает ноздри и не отвечает, я уже вернул контроль Семену, поэтому он подает голос:

— Я думаю, нам нужно пока придерживаться старого плана и вступить в партию. — А затем он неожиданно строго и твердо добавляет: — Нужно всем успокоиться. Никто никого не станет убивать, мы не убийцы. Это даже не обсуждается. И сейчас все идем в актовый зал и делаем то, за чем мы сюда приехали.

В мрачном молчании мы покидаем туалет и спускаемся на первый этаж. Пока идем, я обращаю внимание на камеры слежения. Хотя бы это здесь, но все же присутствует. Хотя все остальное буквально пропахло нафталином: наполовину крашенные, наполовину побеленные стены, серый потертый линолеум, какие-то агитационные плакаты на стенах, некоторые из которых нарисованы от руки. От этого зрелища не покидает стойкое ощущение, что я попал в какую-то провинциальную школу девяностых.

Актовый зал выглядит ничуть не лучше. Ряды кресел, обшитые коричневым дерматином, красные тяжелые портьеры на деревянной сцене. Трибуна с эмблемой партии Жизни: колосок, зажатый в кулаке. Сельский дом культуры, одним словом.

Элла со скучающим видом сидит на первом ряду, а Нюра возбужденно суетится на сцене, раскладывая какие-то бумаги на столе, проверяя прибор, похожий на сканер штрихкода из супермаркета. Еще перед ней стоит голографический монитор, экран которого с обратной стороны видится как синее тусклое сияние.

— Итак, все в сборе! — радостно восклицает Нюра. — Прежде чем приступим, скажите, кто из вас не сверхчеловек?

Саня поднимает руку.

— Я тоже не успел зарегистрироваться, как сверхчеловек, — говорит Вова.

— О, мой дорогой, это совсем не проблема. Завтра же назначим комиссию и зарегистрируем. А после пройдешь курсы. Тебе повезло, тебя будет обучать лично Игорь Хлебодар. И ты у него будешь единственным учеником — все внимание одному тебе.

Вова кривит кислую мину и никак это не комментирует.

— Я тоже еще не прошел курсы, — подает голос Семён.

Нюра удивленно вскидывает брови:

— Вы что? Все новообращённые? Кроме Эллочки, разумеется.

— Да, — раздраженно отвечает Вова. — Попали под вспышку эфира.

— Ну вы и шутник. — жизнерадостно тянет Нюра. Вот же удивительное совпадение!

Кажется, у нее вообще отсутствует критическое мышление и ничего не вызывает у нее подозрения.

Пока подопечные с Нюрой обсуждают нюансы вступления и подписывают документы, я думаю о том, что делать с Елецким.

Чем дольше думаю, тем больше убеждаюсь, что эту проблему нужно решить как можно скорее. Одно меня настораживает: зачем он все это рассказал моим подопечным прямо сегодня при первой же встрече? Неужели не понимал, что я тут же все узнаю? Наверняка прекрасно понимал, и явно сделал это специально. Он непохож на человека безрассудного и импульсивного. Если он так ненавидит легион, разумнее бы с его стороны было выждать удобный момент, когда я явлюсь в штаб во плоти, а после убить меня самому.

Но он так не поступил. И это заставляет задуматься. Вряд ли Елецкий настолько глуп и всерьез рассчитывал, что подопечные мне ничего не расскажут. Нет, мне нужны ответы. Осталось только дождаться, когда подопечные вступят в партию, а после вступить самому. В первую очередь нужно занять Башню, а затем будем решать остальное.

После подписания всех нужных документов Нюра сканирует пэку подопечных и вносит данные в компьютер. Каждому из подопечных приходит оповещение о смене партии с поздравлениями якобы от самого Верховного партии Жизни Эрэснэр.

Затем Нюра зачитывает торжественную, высокопарную речь и каждый из подопечных зачитывает с листочка клятву служить и быть преданным партии.

Учитывая обстановку и саму речь, складывается впечатление, что нас в пионеры принимают.

После завершения всего этого занудства я испытываю единственное желание — поскорее свалить. Даже дожидаться, когда подопечные покинут штаб и вернутся домой, нет желания. Но что-то меня останавливает. Предчувствие чего-то, назойливо скребущее по мозгам и заставляющее остаться.

— Поздравляю, однопартийцы! — радостно восклицает Нюра. — Теперь вы члены нашей огромной семьи единомышленников и борцов за идеи партии. Вместе мы сумеем построить мир, в котором нет голода, войн и болезней. Ведь что самое ценное? Правильно — жизнь!

Подопечные и в том числе Элла натянуто ей улыбаются, потом Элла резко переключается на ребят и устало спрашивает:

— Ну что? Теперь домой?

— Как домой?! — с неподдельным разочарованием восклицает Нюра. — Мы же ничего не обсудили. Это ведь великое событие, что в нашей партии появились такие выдающиеся сверхлюди. Мы должны продумать программу вашего появления, устроить пресс-конференцию. Продумать дизайн ваших сверх костюмов. Элла, например, до сих пор в костюме партии Прогресса, это не дело! Нужно срочно поменять. А еще у меня есть проект по продвижению нашей партии и вас. Уверена, с этим проектом популярность Жизни возрастет в разы, не хотите послушать?

— Мы бы с удовольствием, но у нас сегодня много дел, — притворно улыбается ей Элла, — давайте в другой раз как-нибудь.

Остальные с готовностью поддакивают и кивают, и вся компания дружно и торопливо покидает зал. А Нюра провожает нас опечаленным, полным разочарования взглядом.

— Мы могли бы и послушать про этот ее проект, — с осуждением говорит Семён, как только мы оказываемся за дверью актового зала.

— Пока Банши на свободе, мы не можем тратить на это время, — сердито возражает Элла. — Мы должны придумать, как ее найти и уничтожить.