Новые Боги (СИ) - Коротков Александр Васильевич - Страница 36

— Ну? Что можешь сказать, сын?

— Ничего не понимаю! Ясно ведь, что эта тварь создана магически! А значит, в ней должны остаться отголоски чародейства. А тут — ничего! Словно этот кусок мяса взорвался сам по себе!

— Это говорит лишь о том, что ее создатель — большой хитрец и очень искусный маг. Готов поспорить, что всю заложенную мощь он сосредоточил в каком-то одном месте. Скорее всего, в сердце. И во время взрыва освободившееся заклинание полностью уничтожило орган, не оставив от него даже пепла. Вместе со всеми следами. По крайней мере теми, которые ты надеешься найти.

— И что же делать, отец? Получается, мы ничего не сможем сделать?

— Чтобы так говорить, мы действительно должны испробовать все.

Бенедикт залез во внутренний карман и извлек оттуда маленького, не больше винной пробки, серого мышонка. Зверек открыл жемчужные, «незрячие» глаза, ловко спрыгнул с ладони мага и с любопытством принюхался.

— Пневм? — Хенрик по необычным глазам узнал вселенного в зверька низшего обитателя планов Жизни. — Как он нам поможет?

— Пневм — создание безмозглое. У него даже чувств и желаний собственных нет, так что единственное, что ему остается — это усиливать чужие. А этот мышонок сидел голодал пару дней.

Тем временем грызун, почуяв падаль, безошибочно побежал к останкам. Подбежав в ближайшему, мышонок взял один из кусочков плоти в лапки, обнюхал, но жрать не стал. Смешно чихнув, одержимый духом мышонок что-то тоненько пропищал, выбросил кусок, подбежал к следующему, но и здесь его ждало разочарование.

— Отец, я не очень силен в наречии планов Жизни. Мне показалось, или дух сказал?..

— Все верно. Он негодует, что его пытаются накормить землей. Теперь понятно, откуда у тебя в лаборатории едва уловимый запах свежей пашни.

Хенрик втянул воздух, но ничего не почувствовал.

— Ты просто уже привык к нему. Запах очень слабый, чтобы так просто его учуять. А вот пневм почувствовал.

Голодный мышонок метался по столу в поисках пропитания, но не притрагивался к вожделенному мясу.

— Но что это значит?! На нас покушался Якостроф?! Этот неизвестно откуда взявшийся маг? Но зачем ему это?! Мы никогда не враждовали с повелителями Земли!

— Так ли это важно, сын? Главное, что теперь мы знаем, кто наш враг.

Но Хенрик, едва ли не впервые в своей жизни, упрямо поджал губы и энергично закачал головой:

— Важно, отец! Если хотим предугадать следующий шаг врага, мы должны понять его мотивы! Иначе рискуем оказаться пешками в чужой игре. Я могу назвать с десяток тех, кому была выгодна твоя смерть, но не вижу ни единой причины, по которой твоя кончина выгодна Якострофу!

Бенедикт с удивлением посмотрел на собственного сына, словно видел того впервые. Всегда предпочитающий оставаться в чужой тени Хенрик решил проявить самостоятельность мысли и не побоялся открыто высказать ее вслух. Зевс побери, да ради этого стоило пережить еще парочку подобных нападений!

Одобрительно улыбнувшись, Бенедикт похлопал сына по плечу:

— В твоих словах есть зерно истины, мой мальчик! Но я не представляю, что мы можем сделать еще.

Хенрик нахмурился, не решаясь озвучить свою мысль, но наткнулся на одобрительный взгляд отца и решился:

— Ты ведь лечил Марекита? Ну, когда он разрушил статую Прометея и едва не умер.

— Было дело. Я тогда еще сильно сомневался, а не дать ли ему сдохнуть, но чувство долга пересилило.

— Тогда, уверен, ты сохранил слепок его ауры. Можешь передать ее пневму? И попытаться через него воздействовать на останки?

Бенедикт, впервые за долгое время довольный своим сыном, одобрительно хмыкнул и сосредоточился. Вытянул руку в сторону бегающего по столу мышонка и тот сразу же застыл, не в силах сопротивляться потоку чужой магии. Глаза зверька потемнели, избавились от жемчужного блеска и стали матово-черными, а шерстка потемнела. Грызун повернулся к лежащим на столе останкам и пропищал несколько слов ломким неживым голосом. Секунду ничего не происходило, а затем останки несчастной Маришки стремительно истлели и рассыпались невесомым прахом, оставив в лаборатории ощутимый запах очень старой разрытой могилы.

— Отец, это...

— Создатель некротической твари может приказывать своему детищу все что угодно. В том числе и прекратить свою мерзкую не-жизнь. Избавить мертвую плоть от оков, удерживающих в этом мире.

Голос Бенедикта дрожал от злости. Он взмахнул рукой и ни в чем не повинный, зараженный Смертью пневм мгновенно развоплотился, оставив на столе мертвое тельце.

— Мне нужно связаться с Фелицией. У меня есть мысли относительно нашего союза с кланом Танатис.

Глава Енисис стремительно направился к выходу из лаборатории, но на полпути обернулся:

— Отличная работа, сын. Я горжусь тобой.

Глава 17. Место, откуда не возвращаются

Огромная, бескрайняя пещера то и дело озарялась разноцветными вспышками, когда слабый свет преломлялся на гранях самых разнообразных драгоценных камней. Их здесь было столько, что попади сюда какой-нибудь жадный до «брюликов» нувориш — точно бы помер от сердечного удара. Я же уже бывал здесь, пусть и только в своих видениях, так что к буйству безмерного богатства остался равнодушен. Что толку вожделеть сокровища, которые существуют лишь в твоем воображении?

— Это место существует на самом деле, Милан. Но не думаю, что ты когда-нибудь сможешь попасть сюда во плоти.

Голос, в прошлый разы заставивший меня ощутимо вздрогнуть, в этот раз я воспринял с должным спокойствием. Ждал, что моя невидимая собеседница и помощница заговорит. Так сказать, на опыте.

— Всякий раз, когда я попадаю сюда или разговариваю с вами, со мной приключаются, назовём их так, — интересные события. То разбойником стану, то с демонами борюсь, то могущественных големов развоплощаю, с богами уже подрался... Что вы придумаете для меня на этот раз?

Моя собеседница рассмеялась чудесным смехом, в котором мне почудились отзвуки колокольчика. Набравшись храбрости, я осторожно пошел вперед, с интересом оглядываясь по сторонам.

— Что это за место?

— Ты хотел бы попасть сюда?

Я отрицательно покачал головой:

— Что мне тут делать? Любоваться на тонны изумрудов и рубинов? Так себе занятие. Предпочитаю жить на поверхности. Кстати! Не хочу показаться невежливым, но не могли бы вы выдать мне свою очередную порцию туманных фраз и подсказать, как вернуться обратно?

— А ты ничего не помнишь, Якостроф? Вряд ли у тебя получится вернуться. В данный момент ты уже практически умер и дух вот-вот потеряет связь с телом.

Я открыл было рот от подобных откровений, но тут, словно холодный душ, меня окатило воспоминаниями. Битва под стенами Кидонии. Куча тел павших воинов, как своих, так и чужих. Дерзкая атака минотавров, бегущие спартанцы... И огромный искрящийся шар, под завязку наполненный магией. Взрыв, полет, удар об землю. Огромный водный демон, крушащий крепостные стены.

— Мне нужно срочно вернуться! Я смогу себя исцелить! Дайте только попасть обратно!

Я впервые посмотрел вниз, на свое тело и застонал от разом накатившей жуткой боли, стоило мне увидеть торчащие из груди обломки ребер и вывернутую под неестественным углом ногу. Куда-то разом подевались все силы и я рухнул на сверкающий холодным светом драгоценный пол. Попытался собраться, прийти в себя, чтобы исцелиться здесь, в этом месте, но мысли запутывались все больше и больше, мешая выстроить потоки энергии, направить в покалеченные кости и органы.

— Боюсь, ты сделал все, что мог, маг из другого мира. Поверь, мне жаль, что так вышло.

В прекрасном голосе не было ни капли жалости.

— Тот, второй, завершит начатое. А тебе пора на покой.

— Там... мой...сын...

— Вряд ли он надолго переживет своего отца. Прощай, маг из другого мира.

Я хотел сказать что-то, но мысли окончательно превратились в бессвязный клубок мутных полуобразов и оборванных фраз. А затем пришли галлюцинации. Иначе как объяснить, что драгоценные камни, которыми был густо усеян пол, пришли в движение и превратились в огромного сверкающего человечка?