Солнечный луч. По ту сторону мечты - Григорьева Юлия - Страница 5

Хорошо, мне не нужны эти люди, с этим я была склонна согласиться, но понять, кто они – было полезно. Хотя бы ради того, чтобы больше узнать о новом для меня мире.

– А звери? – плохо скрыв раздражение, спросила я, вновь глядя вслед трем черным точкам.

– Рохи, – сразу же ответила старуха.

Ну, и на том спасибо. Теперь я знала, что здесь есть ездовые животные, и их называют рохами. Однако о людях узнать всё равно хотелось. Покусав губы, я обернулась к колдунье.

– Зачем я ушла?

На самом деле мой вопрос прозвучал не так гладко. «Зачем я иди?» – вот, что я спросила, но Ашит даже не улыбнулась. Она приблизилась ко мне и взяла в ладонь косу, подержала ее и вернула на плечо.

– Твои волосы – огонь, – сказала она. – Будут глядеть. Плохо.

Я помолчала, обдумывая ее слова, затем понятливо кивнула. Значит, рыжие волосы у них редкость, а то и вовсе в новинку. Тогда, Ашит была права, когда спрятала меня. Излишнего внимания или насилия над собой я не хочу.

– Ашит, – позвала я, и колдунья опять посмотрела на меня. – Как защитить? Меня.

Она указала на умывальню и усмехнулась, заметив очередной всплеск моего возмущения. Затем вздохнула и указала на себя:

– Шамана никто не тронет. Кого защищает Белый Дух, того боятся обидеть. Учись.

– Хорошо, – кивнула я. – Я согласна.

– Сначала это, – она указала на свой рот.

– Хорошо, – снова кивнула я. – Но учить ты можешь и сейчас.

Колдунья хмыкнула и вдруг указала на свое лицо.

– Это будет твоим.

Вот эта новость мне понравилась намного меньше. Уродовать себя татуировкой мне совсем не хотелось. Эти рисунки, которые Ашит назвала «слова Духа», показались мне лишним украшением. Женщина всегда должна оставаться женщиной… Кто же это говорил? Я поморщилась из-за ощущения глухой стены в голове, которая скрывала ответы на мои вопросы, а после спросила:

– Как еще защитить?

– Лихур, – ответила она, снова указав на умывальню, и рассмеялась, увидев, как на моем лице отразилась досада. Сидеть всю жизнь за занавеской мне не хотелось.

– А это надо? – я обвела пальцем свое лицо.

Колдунья кивнула, но добавила:

– Здесь можно, – и указала на плечо. – Но никто не увидит. Так делают мужчинам. Женщинам на лицо.

– Надо подумать, – пробормотала я на родном языке. Возможно, надо просто увериться, что мое лицо станет мне защитой.

А чуть позже я даже пришла к выводу, что такое лицо даст мне необходимую власть. Я слышала, с каким уважением говорили мужчины с Ашит. Это хорошо. Это рычаг для управления своей жизнью. Если я буду держать такой рычаг в руках, то смогу сама решать, как мне жить и что делать. Да, наверное, стать шаманкой – недурной выход.

– Ашит, я хочу быть шаманом, – сказала я, когда за окном завыла метель. – Учи.

– Белый Дух слышит днем, завтра спросим, – ответила она, и я поняла, что мое обучение – вопрос еще не решенный. Всё будет зависеть от Духа.

– Расскажи про людей, – попросила я.

– Сначала язык, – ответила женщина, и мне пришлось смириться. Ее упрямство я уже знала. Хотя не понимала его.

Это были просто знания, и они мне были необходимы, чтобы выжить. Я должна была понимать, как вести себя, как не попасть в глупое, а то и вовсе опасное положение. Однако Ашит моих мыслей не разделяла. А так как она оставалась единственным знакомым мне человеком, пришлось смириться с ее молчанием и ждать, что будет дальше.

А дальше было новое утро. Моя спасительница подняла меня, когда за окном еще царил сумрак. Метель уже улеглась, но нанесенный ею снег всё еще летал в холодном воздухе. Стараясь не глядеть на унылую картину за окном, я послушно привела себя в порядок и села к столу, но Ашит отрицательно покачала головой и указала на уличную одежду.

– Белый Дух ждет нас, – сказала она. – Его глаза лучше видят, когда ночь встречает день. Свет и Тьма – это… – она замолчала, подбирая слово, а затем махнула рукой и произнесла до боли знакомое: – Ата.

И мы пошли. Уруш остался сторожить дом, и как он не упрашивал взять его, хозяйка осталась непреклонна. Мы ушли без турыма. И пока мы шагали по ровному слою снега, обновленному за ночь, колдунья не издала ни слова. На мою попытку заговорить, Ашит ответила строгим взглядом и приложила палец к губам. Протяжно вздохнув, я покорилась и этому требованию.

Признаться, меня иногда раздражало то, что я полностью завишу от Ашит и совершенно не властна над своей судьбой. Нет, не так. Как раз воли меня никто не лишал. Я бы могла одеться, выйти за порог и покинуть гостеприимный дом шаманки. Она бы не стала противиться и удерживать, предоставив мне право выбора. В этом я была уверена. Однако я понятия не имела, что меня ждет за порогом. И вот в этом была моя слабость и зависимость, а женщина упорно избегала разговоров о людях и о своем мире. И вот это раздражало. Порой от безысходности приходила волна возмущения и даже гнева, но их я давила. Здравый смысл оставался со мной, и он велел быть терпеливой.

Зла в шаманке не было, как и коварства – я это чувствовала. Да и вряд ли кто-то стал бы столько возиться со мной, как эта одинокая женщина. Как бы там ни было, но она все-таки обучала меня языку, пусть по капле, но открывала передо мной незнакомую действительность, и уже только за это стоило быть благодарной. Не говоря о спасении моей жизни.

От размышлений меня отвлек далекий вой. Беспокойно оглянувшись, я поискала взглядом зверя и с удивлением обнаружила целую стаю. Этих зверей я тоже не знала. Может, Ашит и рассказывала мне про них, но не всё из того, что она говорила, я могла понять, пока в это не тыкали пальцем. А рычала и скалилась она, произнося названия разных животных, так что какое-то из них отнести к стае я не могла.

– Ашит, – с тревогой позвала я.

– Не пойдут, – ответила она, так и не обернувшись. – Путь закрыт.

Ну, раз закрыт… Я еще раз обернулась, но звери так и не перешли невидимой черты. Может, и вправду эта земля была для них запретна. И я вздохнула с облегчением. А понаблюдав еще немного, я поняла, что рядом вообще нет никаких зверей. В небе можно было разглядеть черный силуэт большой птицы, однако она парила слишком высоко, чтобы заподозрить ее в недобрых намерениях. На этом я окончательно успокоилась и сосредоточилась на окружающем пейзаже.

Он не менялся. Белая пустыня без единого чахлого деревца, без камней и чьих-либо следов. Уныло и однообразно до невозможности. А мы всё шли и шли, и мне казалось, что наш путь никогда не закончится… Но он закончился неожиданно, когда из утреннего грязно-белого марева навстречу нам выскользнула небольшая скалы, такие же безжизненные и унылые, как и всё вокруг.

А вскоре стал виден грот, к нему мы и направились. Еще через несколько шагов у меня открылся рот и уже не закрывался, потому что впервые за то время, что я находилась в белом мире, я увидела красоту. Она не была рукотворной, готова в этом поклясться. Не была нарочитой, вычурной или тяжеловесной, подобно безвкусно обставленному дорогой мебелью дому. О нет! Красота этого места была невесомой и почти нереальной. Она переливалась тысячами маленьких искорок, сиявших в тончайшей ледяной паутине, оплетавшей вход в скалу.

– Ох, – восторженно выдохнула я. – Как же восхитительно прекрасно…

Ашит не поняла меня, потому что говорила я на родном языке. Она обернулась, кажется, хотела поругать меня, но только улыбнулась, глядя на мой детский восторг, и поманила за собой. И мы прошли под радужным переливом ледяных искр, на которые не падало ни единого луча солнечного света. А когда вошли в грот, то оказалось, что и он наполнен сиянием. Не нужно было ни фонарей, ни факелов, чтобы разогнать мрак – его попросту тут не было. Да и грот оказался целой пещерой.

Мы шли по ледяной дороге, мимо прозрачных сверкающих наростов, порой казавшихся настоящими колоннами. Если честно, я перестала следить за временем. Оно просто исчезло, растворилось в блике ледяных искр. Мне даже стало казаться, что в намороженных узорах скрыты фигуры сказочных существ, потому что ни одно из их очертаний не было мне знакомо. Конечно, скорей всего это были игры моего воображения, но они не отменяли чудес пещеры, и я продолжала ими любоваться.