Заключённыий волк (ЛП) - Пекхам Каролайн - Страница 47

Она холодно рассмеялась.

— Убедись, что они сделают это быстро, потому что теперь ты тоже чувствуешь мою боль. Увидимся, пара, — она повернулась и превратилась в форму Волка, исчезая в деревьях, и оставляя меня с самым отчаянным желанием последовать за ней.

Глава 17

Розали

Дверь затряслась, и я задохнулась, глядя на груду мебели, которую мне удалось нагромоздить рядом, со страхом, когтями впивающимся в мои внутренности.

— В чем дело, малышка? — ворковал papà, оставляя попытки выломать дверь, приправляя слова сахаром. — Ты же не думаешь, что я все еще сержусь на тебя?

В комнате не было окон. Единственное разбилось в прошлый раз, когда я выпрыгнула через него и пролетела вниз три этажа, чтобы спастись.

Он все равно поймал меня достаточно легко. Я все еще чувствовала вкус награды, полученной за этот трюк, на распухшем языке. Никто здесь никогда не помогал мне и не исцелял меня, после окончания одного из его уроков. Единственным, кто предлагал мне исцеляющую магию, был сам papà, и то только в том случае, если мои травмы были достаточно серьезными или если мне чудом удавалось пройти одно из его испытаний.

— Если ты не откроешь дверь как хорошая девочка, мне придется засунуть тебя в нору, — пообещал он. — Просто выйди и покажи своему papà, что тебе жаль, и мы все забудем…

Я облизала потрескавшиеся губы, размышляя, была ли в его словах хоть доля правды или я была дурой, что надеялась на это.

— Последний шанс, пупсик, — голос papà упал на октаву, когда его самообладание начало ослабевать, и я рванула вперед, оттаскивая скрипучую кровать и сломанный комод от двери.

Я приоткрыла дверь, хныча, глядя в его глаза и не находя там ничего, кроме холодной, жесткой ярости.

— Думал, ты наконец проявишь твердость характера, уродец, — насмехался он. — Но, похоже, ты снова сплошное разочарование.

Я задохнулась, когда он бросился на меня, я попыталась увернуться, но он был слишком быстр, схватил в кулак мои волосы и почти оторвал меня от земли, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Не поцелуешь papà, уродец? — прорычал он.

Я снова заскулила, подавшись вперед, чтобы прижаться губами к грубой щетине, обрамлявшей его челюсть. От него несло дешевым виски и старыми сигарами, а его злобный взгляд говорил о том, что сегодня он употребил слишком много и того, и другого.

— Может, ночь в норе поможет тебе найти силу воли? — шипел он.

— Нет, papà! — вскрикнула я, пытаясь вырваться из его рук, но он только рассмеялся, таща меня за собой, используя мои волосы как поводок.

Он вытащил меня из дома, и мое сердце гулко забилось, когда я увидела яму, которую он вырыл в дальнем конце лужайки. Она была пять метров в глубину и два в ширину. Если он снова бросит меня туда, я не смогу выбраться, пока он не позовет на помощь кого-нибудь из его стаи, владеющего магией земли.

— Я исправлюсь! — плакала я, мои пальцы впивались в его запястье, пытаясь оттолкнуть его прочь.

Несколько его Волков расслаблялись во дворе, сидя вокруг костра, разведенного в стороне от ямы, потягивая пиво из бутылок и обкуриваясь травой. Их безжалостные глаза следили за нашим продвижением по лужайке. И я уже давно перестала надеяться на помощь от кого-либо из них. Большую часть времени они вели себя так, словно меня вообще не существовало. А если кто-то из них и обращал на меня внимание, то только в плохом смысле.

— Если тебе удастся стать лучше, то, возможно, тебе больше не придется сюда приходить, — пробормотал papà, как будто происходящее было для него не более чем мелким раздражением.

Мы добрались до грязной дыры в земле, которую он любил называть норой, и он перехватил мою руку другой рукой, готовясь бросить меня внутрь.

Страх пронесся сквозь меня, как нарастающая буря, и свирепое рычание вырвалось из моих губ.

Я набросилась на него с рычанием неповиновения, впилась зубами в его предплечье и прикусила так сильно, что почувствовала вкус крови.

Papà вскрикнул от удивления и боли, его хватка затянулась в моих волосах, когда он пытался снова оторвать меня от себя.

Я рычала, пытаясь удержаться, мои зубы впивались в его плоть, проливая все больше крови, пока мое сердце билось в пьянящем ритме.

Его кулак столкнулся с моим животом, и моя челюсть разомкнулась. Вдох, и боль пронзила мое хрупкое тело.

— Так-то лучше, — прорычал он, его холодный взгляд встретился с моим, и улыбка почти заиграла на его губах. — Немного больше такого в следующий раз, и ты сможешь избежать нору в целом.

Его рука врезалась мне в грудь, и я закричала, падая назад, переваливаясь через край и ударяясь о холодную грязь на дне ямы.

Papà долго смотрел на меня сверху вниз, луна освещала его жестокие черты, пока он рассматривал своего младшего и наименее желанного ребенка.

— Сладких снов, уродец. Увидимся утром на следующем испытании.

Моя нижняя губа задрожала, когда он оставил меня одну, и мое зрение затуманилось от слез, закрывших мне вид на луну. Я считала до тридцати, пока не услышала, как задняя дверь с грохотом закрылась, и я позволила себе завыть.

Скорбный звук сорвался с моих губ, и моя кожа начала дрожать, превращаясь.

Мне всегда было комфортнее в форме Волка, поэтому я не сопротивлялась изменениям, пока они проносились по моему телу, но, когда все закончилось, я не могла не завыть снова.

Я свернулась калачиком, пытаясь согреться в норе, но меня уже била дрожь.

Мои мысли сосредоточились на обещании, которое дала papà, прежде чем он оставил меня здесь. Завтра я должна была снова пройти испытание. И на этот раз я должна его пройти. Потому что если я провалюсь второй раз, то буду умолять о ночи в норе в качестве наказания, а об альтернативе не стоило и думать…

Мой пульс подскочил и заколотился, как тогда, в той чертовой яме в земле, когда мне было восемь лет, когда я рывком села в кровати. Пятнадцати лет было недостаточно, чтобы полностью отбросить эти воспоминания, но я совершенно отказывалась признавать их при холодном свете дня.

Я зарычала, пытаясь восстановить самообладание. В этом месте я не могла позволить себе ни на секунду ослабить броню, поэтому я засунула кошмары прошлого так глубоко за стены разума, как только смогла, и заставила себя отвлечься.

Я нахмурилась, заметив открытую дверь в камеру. Я почти проспала положенное время для душа, и после проведенной ночи мне определенно стоило помыться. Я была грязной во всех смыслах этого слова, и мне действительно нужно было смыть землю с моей кожи.

Не то чтобы я жаловалась.

К счастью, когда я вернулась из Двора Орденов, мой маленький хорист был на дежурстве, и он залечил мои раны без лишних вопросов.

Я вышла из камеры и врезалась прямо в гигантский живот Пудинга. Как удариться о гребаную стену. Я выругалась, упав на задницу и с рычанием уставилась на него.

— Осторожнее, — пробормотал он, и я поборола желание кусаться, вспомнив предложение Роари подружиться с соседом.

— О, привет, Пудинг, — мило сказала я, несмотря на раздражение. Он просто посмотрел на меня, словно спрашивая, что я делаю на полу, и я продолжила. — Вообще-то я припасла кое-что для тебя вчера, но мы не виделись до отбоя.

— Что у тебя есть? — спросил он, протягивая мне волосатую руку.

Я взяла ее, и он поднял меня на ноги так быстро, что у меня чуть не закружилась голова. Я нырнула обратно в камеру и взяла с полки стаканчик с пудингом, а затем протянула его ему.

— Я слышала, что тебе нравится…

Он выхватил стаканчик без единого слова и зашагал обратно в камеру.

Мои губы приоткрылись, и я пошла за ним, хмурясь при виде горы хрени, что заполняла его камеру. Он не оглянулся в мою сторону, но выражение его лица, когда он добавил новый стаканчик с пудингом в гору, было почти безмятежным. На его губах заиграла улыбка, а кустистые брови приподнялись. Он очень старался, выстраивая все как надо, и удовлетворенный стон вырвался у него, когда он отступил назад, чтобы оценить свой шедевр.