Мой сводный дракон (СИ) - Краева Ирина Олеговна "kozyulya" - Страница 31

Но думала… думала и фантазировала, словно наяву ощущала прикосновение щетины, требовательных губ, настойчивых рук…

Мужчина не двигался. Смотрел пристально, гипнотизировал взглядом, затягивая в омут страстей и порока. И бессовестное тело поддавалось ему, трепетало, жаждало продолжения разговора, для которого не нужны слова, достаточно прикосновений, поцелуев…

— Рагнар! — не то выдохнула, не то вскрикнула. Не осознавая, чего хочу больше — чтобы он прекратил так смотреть и отнёс меня вниз для инициации или всё же поцеловал. Сердце стучало так громко, что я не слышала ни прибоя, ни крика цикад, ни судорожного дыхания крепко обнимающего меня мужчины. Но чувствовала его всем телом, и оттого сильнее загоралась. Словно пламя, в которое подбросили промасленных дров.

Тело вспыхнуло яростно и мощно, я выгнулась в мужских руках, застонала, обмякла. И лишь спустя время поняла, что это вернулся счастливый Огонёк и плещется сейчас под кожей, щекоча рецепторы, наполняя меня своим довольством, одурманивая. Я лежу на плече Рагнара, который легко и непринуждённо спускается по лестнице, словно я действительно ничего не вешу, выходит в сад и садится на траву, устраивая меня так, чтобы я не касалась земли.

— Алессаль, вели огню не мешать, — командует брат.

Я всё ещё не могу прийти в себя, но послушно отправляю Огонька отдыхать и не мешать важному делу. Сознание мутное, словно меня опоили зельем. Даже лицо мужчины, которое ещё недавно я видела отчётливо, теряет очертания. Я вижу лишь светящиеся глаза хищника и хихикаю про себя, подозревая в брате оборотня. Какого–нибудь вредного, упрямого плотоядного, неприрученного и дикого.

— Займи удобное положение, затем коснись земли рукой или ногой, — сквозь толстый слой ваты слышу слова брата. — И не вздумай убирать, терпи, что бы ни происходило. Будем начинать с малого призыва.

— Угу, — выдаю едва различимый звук. От Рагнара отрываться ужасно не хочется, он надёжный и горячий, приятный, потому обнимаю его руками, протягивая к земле босую ступню. — Холодно, — ворчу негромко. Сама же вжимаюсь в мужское тело, дышу им, млею.

Слышу, как брат общается с моим огнём, убеждает его не мешать инициации, отойти на второй план, вернуть мне способность думать головой, но тот и не думает его слушать, держит меня в пьяном дурмане, не отпускает, а я лежу обессиленно и понимаю каждое слово спустя полгода и ещё столько же пытаюсь осознать простую мысль — живой огонь нагулялся, набрался сил и теперь держит меня в хмельном состоянии, тогда как для инициации требуется иное.

Выпрямляюсь. Смотрю на Рагнара затуманенным взглядом.

— Ты хищник, честное слово, — выдаю пьяненько и хмыкаю. — А ты, Огнище бессовестный, не выставляй меня в дурном свете! — пеняю непокорному стихийному товарищу, грожу пальцем. Ногу щекочет прохладная трава и я перевожу на неё взгляд, вижу чёрное щупальце тьмы. — О, и ты пожаловала, дорогая. Конечно, как же без тебя? Каждую ночь лезешь и лезешь. Чего ты от меня хочешь, а? Огонёк, подсвети, будь другом, мне нужно познакомиться с этой тёмной леди.

В следующее мгновение хмельной дурман испаряется, словно его не было. Понимаю, что нахожусь в кромешной мгле. Она густая и вязкая, плотная, непроницаемая. Тяжёлая и угнетающая, холодная, скользкая. Мне страшно. Сжимаюсь в клубочек, зажмуриваюсь.

И вдруг чувствую, что не одна. Горячие ладони оглаживают плечи, руки, спину, затем одна рука ложится на солнечное сплетение и начинает растирать так сильно, что становится жарко.

А дышать всё ещё нечем!

Не могу!

Не получается!

Невидимые руки осторожно тянут за плечи, заставляя их развернуть, выпрямить спину, не сидеть, скрючившись. А меня трясёт. По щекам градом льются слёзы, по вискам стекает холодный пот. Я в ужасе. В кошмаре. Самом страшном и ужасном, полном эмоций и чувств, том самом, детском. Мне хочется спрятаться у мамы на руках и рыдать, пока не засну, как это нередко бывало в прошлом. Но мамы нет. Только чьи–то руки, чьё–то горячее тело…

Мне кто–то помогает!

Кто?

Не могу вспомнить. Колотит, словно оказалась на Северном полюсе в тонком летнем платье. Тьма обволакивает, давит на плечи, мне всё сложнее сидеть с идеальной осанкой, начинаю поддаваться ледяной глыбе, скрючиваюсь, сжимаюсь снова.

Сознание уплывает. Но меня тормошат и тянут, вытаскивают, зовут.

В лёгкие внезапно проникает воздух. Он обжигающе горячий, словно дуновение пустыни, и сухой. Огненный. Одновременно чужой и родной, приятный.

Его хватает лишь на мгновение, на долю секунды, но он придаёт сил. Выпрямляюсь, разворачиваю плечи так, что едва не смыкаются лопатки, открываю глаза. Я по–прежнему во мгле. Той самой ужасной, что пугала с детства. Заставляла кричать и биться в истерике, паниковать. Но в этот раз ум не поддаётся детским страхам, анализирует ситуацию. Словно с горячим дыханием пришло и очищение.

Что пугает меня во тьме? То, что я ничего не вижу. Во тьме могут притаиться хищники и напасть. Во тьме я могу не разглядеть дороги и оступиться, упасть и свернуть шею. Тьма небезопасна, потому что я не вижу, что в ней происходит. Но хочу! Хочу видеть, знать, подготовиться и вовремя отразить напасть!

Но ведь я не вижу цанов, а они есть. Они хорошие, любят меня, поддерживают.

Я не вижу Рагнара, а это именно он обнимает меня, направляет, растирает и согревает. Держит на руках, зная, что при столкновении с детскими страхами это придаёт уверенности и сил.

Я не вижу свою лучшую подругу Таньку, её вообще нет в Эрмиде, она на Земле, но она в моей душе, а её слова так и звучат в ушах: «Если боишься воды — научить плавать, боишься высоты — прыгни с парашютом, а темнота — вообще друг молодёжи, в темноте не видно рожи!», и я поневоле улыбаюсь, хотя принять её правду до сих пор не могу и трясусь как осиновый лист при любом столкновении с темнотой.

Так ли страшно не контролировать окружающее пространство, довериться родным и близким, судьбе и даже самой Тьме? Ведь тем, кто её не боится, она помогает. Дарит крепкий здоровый сон, скрывает физические недостатки, позволяет добывать пропитание… Нужно только с ней поладить. Принять. Не сопротивляться.

Может, она хочет со мной подружиться, а я визжу и рыдаю вместо того, чтобы протянуть руку и представиться?

Мысль кажется удивительно трезвой и правильной. И я не медлю.

— Привет. Я — Алессаль Фогрейв, — произношу, протягивая руку Тьме.

В то же мгновение лёгкие наполнились пропитанным морской солью и травами воздухом. Исчезла давящая многотонной тяжестью ледяная плита. Застрекотали цикады, зашумел прибой.

Распахнула глаза. Я всё ещё полулежала на Рагнаре, но обе ноги твёрдо стояли на траве, скрытой сейчас густой тьмой, только в этот раз она не тянула ко мне щупальца, застыла в ожидании приглашения.

Выпрямилась, протянула руку, коснулась тёмного марева, оно подалось навстречу, поднимаясь лёгкой прохладной дымкой от кончиков пальцев к плечу. Выглядело это немного жутко, и я поневоле вцепилась второй рукой в ногу Рагнара, сильно сжав пальцы.

— Расслабься, она не причинит тебе вреда, — мягко произнёс мужчина. — Сделай глубокий вдох и выдох, прими её, откройся.

— Спасибо, — шепнула после того, как немного отпустило. Погладила мужское колено, извиняясь за причинённые неудобства.

— Понимаю, что ты меня очень любишь и не хочешь расставаться даже на мгновение, но нужно позволить тьме исследовать твоё тело и оставить метку.

Я натурально уронила челюсть от такой наглости! Люблю? Не хочу расставаться? Он в своём уме?

Пока не могла вымолвить ни слова меня аккуратно переместили на траву, отдавая темноте, которая мгновенно окутала до талии и неспешно поползла вверх, будто прислушиваясь к моим желаниям и желая получить разрешение для дальнейшего исследования территории.

— Ты можешь дышать тьмой, Алессаль, — напутствовал «добрый» братец. — Пусти её в себя, не сопротивляйся, тёмная девочка. Моя тёмная девочка.

— Размечтался, — фыркнула в сторону братца, сама же перевела взгляд на тёмное марево, скрывшее больше половины моего тела. Ощущение было не из приятных, но не вызывало прежней паники. — Лапочка, я пущу тебя, куда захочешь, но действуй неспешно, мне нужно немного освоиться, привыкнуть к тебе, хорошо? — обратилась ко Тьме.