Жена по контракту (СИ) - Манило Лина - Страница 4

Я зажмурился на пару мгновений, когда девушка ещё крепче прижалась ко мне. То ли спрятаться на груди моей хотела, то ли врасти под кожу. Ткань футболки, зажатая в её ладони, почти трещала, а я коснулся влажных волос на макушке, пытаясь хоть этим нехитрым жестом немного успокоить.

— Приехали, — объявил Вадик, снижая скорость у высоких ворот. Они мягко отъехали в сторону, а к нам уже бежал Костя — мой охранник.

На покрасневшем лице капельки пота выступили, а глаза ещё глубже запали. Всё-таки мои ребята слишком хорошо знали, что бы я сделал с ними, случись с Лордом что-то серьёзнее травмированной лапы. С одного бы шкуру показательно спустил, чтобы другим наука была.

— Ветеринар на месте? — поинтересовался я, а Костя указал рукой на дверь в дом. — Лорда к нему отнеси, пусть лапу посмотрит. Не нравится она мне.

Лорд глухо зарычал, когда Костя попытался его поднять на руки, но я погладил пса по голове, и он успокоился.

— Давай, приятель, будь хорошим мальчиком. Ты же боец, герой. Ну, чего ты зубы скалишь, а? Я скоро приду к тебе. Только со спасительницей твоей разберусь.

Лорд вздохнул протяжно, но на руки взять себя позволил.

Когда Костя его унёс во флигель, кряхтя от натуги: всё-таки, несмотря ни на что, доберман — порода не хрупкая, а веса в его туше, как в маленьком бычке, я толкнул дверь со своей стороны и кое-как выбрался наружу.

— Михалыч в вашем кабинете, — сказал Вадик, следя, как я удобнее устраиваю незнакомку на своих руках. — Какая-то она больно бледная. Как бы кони не двинула.

— Вот только трупа мне и не хватало. Но пока живая, не нагнетай.

Вадик хмыкнул, а я понёс свою нечаянную гостью в дом. Миновал три ступеньки перед входом, толкнул плечом дверь, а девушка, вроде бы, начала приходить в себя. Подняла голову, что-то забормотала неразборчиво, даже ногами в воздухе дёргать начала, пытаясь освободиться, но я не дал ей попусту тратить силы.

— Тихо, девочка, тихо.



Она подняла на меня неожиданно ясный взгляд, охнула и снова попросила:

— Отпустите. Я не знаю ничего.

Всхлипнула, попыталась оттолкнуть, только куда ей со мной тягаться, если трясёт всю, точно ток по венам пустили?

Мало мне было в жизни геморроя, называется.

Списывать все эти мольбы и попытки сбежать лишь на бред горячечный я не мог, потому что уж слишком настойчиво девушка вырывалась. Значит, кто-то ей насолил и крепко.

Но, откровенно говоря, не очень-то волнует. Сейчас её осмотрит Михалыч — мой личный врач, и если окажется, что с ней что-то серьёзное, в больницу положу, лечение оплачу. В знак благодарности. А остальное — не моего ума дело.

Дом встретил нас тишиной и ароматом лимонов. Терпеть не могу этот запах, чтоб его. Надо сказать домработнице, чтобы выкинула нахрен все свои пахучие полироли. Лучше в грязи сдохнуть, чем дышать этим.

Быстро прошёл к кабинету, толкнул дверь ногой, и ко мне рванулся Михалыч.

— Арманд, где девушку нашёл? — хохотнул старинный приятель, уже облачившийся в идеально отутюженный белый халат.

— Под деревом выросла, — буркнул я, кладя аккуратно пациентку на диван. Кожа обивки слегка скрипнула под весом хрупкого тела, а я отошёл на шаг назад.

Это уже не моя забота.



3 глава

Лана

Распахнула в один миг глаза, попыталась вдохнуть, но закашлялась. Грудь сжало тисками, и такое ощущение, что мне кто-то раскалённый штырь в лёгкие воткнул. Вертит там им, ворочает, как палкой в костре, а в разные стороны летят тлеющие угли, причиняя боль. Что со мной вообще произошло? И где я?

Надо мной белоснежный потолок. До такой степени идеальный, без единой трещины или скола в углу, что стало немного не по себе. Такая пугающая стерильность, и пахнет свежестью, чистотой.

Вспомнить бы ещё, как я тут оказалась.

Но вместо воспоминаний — мутная непроглядная пелена. Напряглась, силясь хоть в какой-то порядок привести строй неясных образов, но легче не стало. Лишь ещё сильнее запуталась.

Кажется, был лес. Даже запах его смогла почувствовать сейчас: пряный аромат смолы и слежалой прошлогодней листвы. Кажется, я бежала от кого-то, пыталась скрыться. От кого? Потом в памяти возникла боль: в поцарапанных руках, исколотых ногах, груди… а ещё ведь была собака. Точно! Большой чёрный пёс с умными глазами, и я, вроде бы, помогала ему. Хоть что-то смогла восстановить, и на том спасибо.

А может быть, собака — лишь плод моего воображения? Ну вот, как у дальнобойщиков: чёрный пёс — предвестник катастрофы. Нет, не может быть — слишком уж реальными были воспоминания о несчастном животном. Даже руки до сих пор саднят после того как корягу с места сдвинула, чтобы освободить страдальца.

Попыталась пошевелиться и даже получилось. Значит, живая! И боль эта глухая — как напоминание, что ещё существую, что не умерла. Хоть какая-то, но радость. Только радость ли?

Прозрачные образы, обрывки мыслей чёрно-белой киноплёнкой перед глазами, а я пыталась понять, зачем пришла в себя. Кому это было нужно? Такая апатия, безразличие вдруг навалились, неверие в собственные силы, а ведь хотела бороться… точно знаю, что хотела. Только какой в этом смысл? Ради кого?

Вдруг пришло ощущение тепла и крепких объятий, в которых чувствовала себя в безопасности. Кто это был? Терпкий аромат одеколона и мягкая ткань, которую я сжимала в кулаке, то ли стараясь удержать мужчину рядом, то ли стремясь оттолкнуть от себя.

Не помню, Господи, совсем ничего не помню. Но, кажется, у него были зелёные глаза. Тёмные волосы ещё… чёрт, голова болит. Чем сильнее напрягалась, тем оглушительнее боль, но я хотела вспомнить.

Вдруг скрипнула дверь, я попыталась посмотреть, кто пришёл, но вспышка боли ударила по глазам, и я зажмурилась, пересчитывая кровавых зайчиков. Будто бы на сварку посмотрела.

Лёгкие шаги всё ближе, и прохладные пальцы коснулись моей руки — нежно, аккуратно. Я вздрогнула, а тихий ласковый голос пропел над ухом:

— Тихо-тихо, дорогая, не волнуйтесь. Я просто укол поставлю, и вы снова заснёте. Нужно спать, поправляться и набираться сил. Тихо-тихо.

— Где я? — спросила и совсем не узнала своего голоса.

— В больнице, милая. Но всё будет хорошо, обязательно. Спите, сон лечит.

Слова убаюкивали, пальцы надавливали на кожу, ощупывали, и я вскрикнула, когда меня коснулось острие иголки. Женщина ещё что-то шептала, но я уже не слышала — проваливалась в сон, стремительно и неотвратимо.

Сквозь марево медикаментозного дурмана прорвались чьи-то громкие голоса. Я слышала их, но не могла понять, откуда они доносятся и о чём спорят. Мужчины, вроде бы. Внутренне сжалась в комок, попыталась разлепить тяжёлые веки, но получилось не с первого раза.

— Она уже неделю тут лежит, — заявил смутно знакомый голос. — Почему до сих пор толком в себя не пришла? Чем вы вообще тут занимаетесь?

Кажется, уже где-то слышала его, да вот только не вспомнить так сразу.

— Арманд, не кипятись, мы делаем всё, что можем.

— Плохо делаете.

Арманд, значит. Имя такое странное… но красивое.

— На всё нужно время, понимаешь? Не бывает так, чтобы по щелчку и всё в порядке. — Этот голос высокий, с нотками истерики, хоть и тщательно скрываемой.

— Но лучше-то ей должно стать. — Невидимый Арманд говорил спокойно, чеканя каждое слова, дробя слоги. И хотелось непроизвольно вытянуться по стойке смирно. — А тут… неделя уже. Это никуда не годится.

Я напряглась, вслушиваясь в разговор, но мужчины замолчали. Плохо, мне нравился голос Арманда — успокаивал. О ком они говорили? Обо мне? Странно… зачем какому-то незнакомцу волноваться о моём здоровье?

Снова открылась дверь, впуская в палату шорохи и запахи, а я с трудом повернула голову. Хотела увидеть, понять, кто это. А ещё очень хотелось, чтобы мне наконец-то объяснили, как я сюда попала и что со мной случилось.

И всё ли в порядке с собакой.

На пороге стоял мужчина. Высокий, крупный, в наброшенном на широкие плечи белом халате, а я моргнула несколько раз, пытаясь понять, тот ли это человек с зелёными глазами, которого видела в мутном мареве. Чёрт, не вспомнить. Мужчина резким нервным движением убрал назад упавшие на лицо тёмные волосы и молчал. Просто стоял в дверях, не шевелясь, и смотрел на меня изучающе.