Ненавижу тебя, сосед (СИ) - Манило Лина - Страница 64

И Никита, будто бы услышав мои мысли, уходит, так ни разу не обернувшись. Хлопает дверца такси, шуршат по асфальту шины, и только когда машина скрывается за поворотом, понимаю, насколько была все эти недолгие минуты напряжена. Внутри пружина лопается, и только сейчас вдыхаю полной грудью, позволяю себе дышать свободно.

Но почему кажется, что Никита зло затаил? Странное ощущение, но я от него отмахиваюсь тут же, когда чувствую, что Демид где-то рядом. Не буду в такой момент думать о дураке Никите, когда Лавра отпустили! Не до него сейчас!

Я оборачиваюсь, встречаюсь с тёмным измученным взглядом, а в нём тепло и радость, каких ещё не видела ни разу. Демид бледный, его щёки покрыты щетиной, он потрёпан и помят, а ещё глаз заплыл синяком, на скуле ссадина.

Демиду досталось, он выжат, как лимон, а рядом с ним высокий статный мужчина в шикарном пальто, так сильно на Лавра похожий. Его отец. Мы познакомились недавно. Перебросились парой фраз, но у меня не получилось понять, что он за человек. Не сумела раскусить! Хотя куда мне, восемнадцатилетней девочке считывать взрослых и успешных мужчин.

— Демида же отпустят? — спросила о том, что действительно волнует.

— Для того я и приехал. А ты зачем мёрзнешь?

— Не знаю… дома быть не хочу. Я хотела увидеть Демида, но меня не пустили… не положено, да?

— Не положено, — усмехнулся, и взгляд вдруг стал теплее. — Любишь его?

Вопрос застал врасплох — мне неловко с практически незнакомым человеком о чувствах говорить, но он, кажется, всё и так понял. По-отечески по голове погладил, а я вдруг всхлипнула и сердито отвернулась. Вот ещё, плакать перед людьми от того, что не хватает родительской поддержки. От того, что даже этот скупой жест чужого отца вызвал бурю эмоций, взбаламутил застоявшееся болото моих чувств. Я уже взрослая, нечего плакать по мамке. Справлюсь! Уже почти справилась.

Я не знала, куда себя деть и мёрзла сильнее. Когда пауза стала почти неприличной, отец Демида окинул меня задумчивым взглядом, а мне в нём одобрение померещилось. И что-то ещё, но я не смогла это разобрать.

Встряхиваю головой, отгоняя воспоминания о недавних события, улыбаюсь, поймав взгляд Демида. Он тёплый, и мне очень хочется к Лавру прижаться. Кинуться на шею, целовать небритые щёки, щупать и ощущать. Но я торможу, ибо рядом отец Лаврова. При нём неловко, и я только шаг навстречу делаю, руки в замок переплетая, и суставы ноют. Если не прекращу, пальцы сломаю.

И тот будто бы понимает всё: хлопает сына по плечу, что-то тихо на ухо говорит и сбегает по трём ступенькам. Его дорогущая машина припаркована в десяти шагах от меня, и отец Демида, будто ко всему интерес потеряв, идёт торопливо к автомобилю, но поравнявшись со мной, останавливается. Он словно бы медлит, силится что-то сказать, а я смотрю в его лицо и столько совпадений вижу в чертах, мимике. Демид слишком похож на своего отца, которого не было в его жизни в самые трудные моменты. Жутко думать о том, сколько времени они потеряли…

— Ярослава, — он хмурится, слова подбирает, а мне остаётся только смотреть на него и ждать. — Ты хорошая девочка. Береги его, у меня одного не очень получается.

— Я постараюсь, — улыбаюсь.

— У тебя получится, — улыбка в ответ и лёгкое касание моего плеча.

Пара секунд, и он отходит от меня. Не оглядываясь, садится в машину, и та трогается с места практически сразу. Лишь ненадолго тормозит, но за тёмными стёклами ничего не увидеть. Ни взгляда, ни эмоции. Да и не нужно — я лечу к Демиду,

— Ну что ты, что ты… — подхватывает меня на руки. Не будь он таким сильным и ловким, мы бы скатились кубарем вниз, сломав себе что-то. — Ты плачешь? Дурочка, я же не с фронта вернулся.

— Не дерись больше! — требую, и в ответ получаю широкую улыбку.

Демид ловит пальцами мои щёки, целует в замёрзший нос и хмурится. Злится будто бы.

— Ты зачем тут мёрзла? Опять хочешь заболеть?

— Я не… я не знаю. Так надо было, — решительно головой киваю и даже ногой топаю. — Не говори мне ничего, ладно? Не ругайся.

— Ругаться? Нет, конечно. Вот отшлёпать — это в самый раз.

Ойкнуть не успеваю, он на руки меня подхватывает, на плечо себе закидывает, пещерный мужлан, и тащит куда-то, невзирая на протесты. Ничего не слышит, и тяжесть его ладони, лежащей на попе, ощущаю даже сквозь слои одежды.

— Куда ты меня несёшь? Лавров, отпусти! Остановка в другой стороне!

— Молчи, холодно. Нахватаешься открытым ртом ветра, горло заболеет. Тихо!

— Тебе же тяжело, — сдаюсь и больше не дёргаюсь, а перед глазами только куртка Демида.

— Ты бы ела нормально, тогда бы весила больше. А так… пушинка.

Этот пещерный человек даже не запыхался, неся меня куда-то, а у меня рёбра болят. Когда готова умолять меня отпустить, Демид так же ловко ставит на ноги и удерживает, пока приду в себя и восстановлю перевёрнутую с ног на голову картину мира.

— Твоя машина, — чему-то глупо улыбаюсь, а Демид уже распахивает дверцу и запитхивает меня в тепло салона.

— Ага, люди отца пригнали, — в голосе показное равнодушие, но за ним, я чувствую, слишком много эмоций, как за щитом, прячется. — Всё, домой.

— Твой отец… он мне понравился, — сообщаю, к себе прислушавшись, а Демид чуть сильнее, чем надо дверцей хлопает и бросает на меня усталый взгляд. Его броня трещит по швам, едва держится на немногочисленных винтиках, готовая треснуть в любой момент.

Демид втягивает носом воздух, запрокидывает голову и закрывает глаза. Он так делал, когда не хотел плакать.

— Мне он тоже нравится, — его голос тихий и скрипучий. — И, знаешь, я злюсь на себя за это… не знаю, Ясь, у нас с ним всё слишком сложно.

Демид смотрит на меня, грустно улыбается и, протянув руку, касается ладонью щеки. Гладит нежно, рассматривает моё лицо. Думает о чём-то, но я не могу его разгадать.

— Можно я сегодня у тебя останусь? — спрашивает, а в глазах тысяча вопросов. — Не хочу домой идти…

— Оставайся, — киваю и целую его ладонь. — Рядом с тобой я не одинокая.

И Демид остаётся. Принимает душ и бесконечно смущает меня, расхаживая в одном полотенце. Знает, какой эффект на меня его тело производит, в какие оттенки красного вгоняет моё лицо и будто бы специально издевается.

Мне хочется ему отомстить, и я, вспомнив дурацкую статью из журнала, надеваю рубашку Демида. Тоже провоцирую. Что, Лавров, думал я совсем дурочка? Знаешь ли, в интернете всему научиться можно, обо всём узнать. О том, как на мужчин действуют девушки в их одежде, тоже. И, сдаётся мне, не врут статьи — вон как Лавров загорелся весь.

— Блин, Яся… — он растерян, а в глазах голод.

— Один-один! — победно смеюсь и будто бы специально именно в этот момент рубашка задирается, оголяя моё бедро.

На это место ложится рука Демида, он не даёт мне оправить ткань. Гладит медленно и, наклонившись к уху, говорит хрипло:

— Кажется, мы хотели посмотреть фильм.

— Да? Совсем забыла.

У меня дрожат руки, когда на ноуте открываю приложение онлайн-кинотеатра. Буквы пляшут перед глазами, я не могу ни одного названия прочесть, когда ладонь Демида перемещается ещё чуточку выше.

Мы сидим на моей кровати, в коленях тихонько жужжит ноут. Демид плавно перемещается за спину, усаживает меня между своих бёдер, укладывает на грудь и сам тычет в первый попавшийся фильм.

— Расслабься, — издевается этот хам. Как я могу расслабиться, если его губы задевают мою шею, и от этого пальцы ног сами по себе подгибаются, я им не хозяйка! Как и всему своему телу, которое буквально плавится под его руками и своей жизнью живёт, со мной не советуясь.

Вот скажите, зачем мне мозги, если они не властны над телом?

Да что ж такое со мной рядом с ним происходит? Гормоны, что ли? Или не только они?

Демид гладит мои бёдра, поднимается вверх, касается кожи сквозь ткань, но это не преграда для его тепла, от которого сгораю. Мне в поясницу упирается что-то… что-то конкретное, сигнализирующее, что для Демида его касания не проходят даром. Он тяжелее дышит, температура в комнате взлетает до критической отметки, и с каждым мгновением мне всё сложнее сдерживаться. Ёрзаю, Димид сдавленно шипит, когда невольно задеваю его возбуждение.