Ненавижу тебя, сосед (СИ) - Манило Лина - Страница 59

— Что такое, Демид? — я всовываю несчастный стакан в ячейку подставки, меня дёргает вбок, когда Лавров выкручивает руль и встраивается в бурный поток машин. — Ты о чём-то вспомнил?

— Да, — бросает отрывисто. — Вспомнил, что кажется я видел этого грозного брата. И он ехал к Никите.

— Кто тебе звонил всё это время?

— Илья, — Демид внимателен на дороге, на меня не смотрит, только вперёд, а в салоне от напряжения воздух звенит. — Он остался в доме, когда я уехал. А что если Ника грохнули?

— Да ну… хотя… мамочки! Скорее!

— Он идиот, но всё-таки, — последнее, что говорит Демид, а после мы замолкаем, гоняя в воображении страшные картины того, что разгневанный брат Рузанны мог сделать с горе-отцом.

— Демид, я не хотела, чтобы так вышло. Арам… он идиот. Как узнал о Никите? Я не знаю… я не хотела! — всхлипывает и подаётся вперёд, а я тороплюсь открыть калитку и впустить её во двор.

Я не знаю, что творится внутри, я не понимаю, почему Арам до сих пор не уехал, что делает с моими друзьями, но, может быть, сестра его остановит? Должен же он её послушать?

Я готов зажмуриться, входя в дом, вот только то что слышу, заставляет остановиться на пороге.

Из комнат не несутся звуки борьбы, не раздаются крики, маты и проклятия. Никто никого не убивает, напротив.

— Го-о-ол! — орёт Илья из гостиной, и грубый голос вторит ему.

Рузанна хватает меня за руку и смотрит ошарашенно.

— Да я сам в шоке, — сообщаю ей и быстро иду в сторону гостинной, где Илья с Арамом сидят на диване и смотрят футбольный матч.

В смысле? А Никита где?

Но что-то подсказывает, что я знаю место его нахождения. Подтолкнув застывшую на пороге и сбитую с толку Рузанну, мол, твой брат, тебе его и нянчить, бочком-бочком двигаюсь вправо по коридору, огибаю холл и спускаюсь вниз по лестнице. Там, десять ступеней спустя, находится бойлерная и хозяйственные помещения.

И чуйка меня не обманывает.

— Ник, мать твою, — шиплю, наткнувшись на Воропаева, а он меряет шагами небольшое помещение, старательно огибая отопительный котёл. — Ты что тут делаешь?

Никита бросает на меня злой взгляд, доходит до противоположной стены и вдруг упирается в неё лбом.

— Я влип, Лавр. Крупно влип.

Его напряжённые плечи дёргаются вверх, Никита становится похожим на изломанную куклу. Я подхожу, кладу ему руку на спину, а Воропаев не пытается сбросить мою ладонь. От его тела вибрация исходит, и я не знаю, что сказать.

— Демид, я вообще эту Рузанну не помню, — говорит, а в голосе столько горечи и злости. — А тут, оказывается, беременность и братец этот бешеный… он меня убьёт, Лавр! Он когда забор наш сломать пытался и мое имя орал, Илья меня сюда запихнул, а сам остался. Но сколько ещё тут сидеть?

Никита оборачивается резко, бьётся затылком о стену, морщится. Смотрит на меня, как на своё спасение, будто я способен быстро придумать, как ему из этой глубокой задницы выбраться с наименьшими потерями.

— Ник, тебе выйти надо, — вздыхаю и, положив руки ему на плечи, легонько встряхиваю. Он в истерике, но мне нужно привести его в чувства. — Мы рядом, он тебя не грохнет. Но поговорить нужно.

Никита морщится, будто я ему в глотку лимон пропихнул.

— Что я ему скажу? «Извините, мужчина, я случайно трахнул вашу сестру, а теперь она беременная, но жениться я не буду даже под пистолетом»? — на его губах появляется горькая усмешка. — Ты представляешь, что он сделает со мной после такого? А что ещё я могу ему сказать? Врать? Не хочу. Я устал всем врать.

— Да может за тебя ещё никто Рузанну не отдаст.

— Ага, держи карман шире. Это же честь дамы, её нужно покрыть браком.

Никита злится. Только вот на кого? На чужие обычаи или себя?

За дверью шаги, я узнаю их из тысячи. Илья врывается в бойлерную злой, как тысяча чертей разом, шипит гневно, разве что ногами не топает.

— Эй, парни, я не могу его до бесконечности развлекать, у меня уже весь репертуар закончился. А сейчас сестрица приехала, они ругаются, я еле смылся, пока меня не зацепило, — ноздри Ильи трепещут, он на огнедышащего дракона похож, и я его понимаю. — Или ты, Никита, пойдёшь и решишь наконец свою проблему, или я за себя не ручаюсь. Я и так сделал всё, что мог, чтобы твою задницу прикрыть. Устал. Спать пойду.

И правда выходит, зло плюнув на порог на прощание. Если уж Илья дошел до ручки, дело — труба.

— Давай уже, — теряю терпение и выталкиваю Воропаева наружу. — Хватит яйца мять, пора отвечать за своё дерьмо.

Он как-то очень зло смотрит на меня, будто впервые видит. И столько в его взгляде ненависти, что на мгновение становится не по себе.

— Нашлись тут прокуроры на мою голову, — зло выплёвывает и руки мои сбрасывает. — Отвали. Сам пойду!

Да ну тебя, придурок. Достал.

44. Демид

Я не сексист, но некоторые бабы и правда дуры.

Мы входим в холл как раз в тот момент, когда Рузанна кидается на брата, яростно защищая Никиту. И дело даже не в том, что защищает отца своего ребёнка — я бы это мог понять. Любовь и всё такое, но то что она несёт, захлёбываясь паникой, ни в какие ворота не пролезает:

— Арам, это не тот Никита, ты ошибся. Ошибся, слышишь?!

Даже Никита глаза таращит на такое заявление, а у меня вовсе в голове маленький взрыв. Воропаев отступает, жмётся к стене, и только чудом не сбегает.

В смысле, не тот Никита? Зачем она врёт? Глупая.

— Давайте все успокоимся! — рявкаю, только Арам взбешён настолько, что ничего не слышит. И не видит. У него упала планка, и я ещё громче призываю всех прекратить балаган, срываю горло. Кажется, сейчас он, как дикий зверь, отметёт хрупкую Рузанну в сторону, сломает ей все кости.

Рузанна боится — это видно по напряжённой спине, по дрожащим плечам. Только вот чего? Гнева брата? Или за жизнь Никиты?

— Арамчик, поехали домой, — умоляет, всхлипывая. — Ты зря сюда приехал, тут не те люди. Они ни в чем не виноваты.

Она готова рухнуть на колени перед братом, только лишь бы предотвратить катастрофу. В нашем просторном холле от напряжения нечем дышать, стены будто бы сдвигаются, душат. Диванные подушки валяются на полу безобразной кучей, столик перевёрнут и стекло треснуло. В комнате погром, и меня это бесит.

— Так, а ну разошлись, — вклиниваюсь между Рузанной и её бешеным братом, которого никто не приглашал, а он разворотил наш холл. — Сядь, герой!

Мне надоела вся эта ерунда с чужими детьми, шашнями Никиты, проблемами, которые из-за этого у нас всех. Рузанна надоела тоже.

Арам будто бы впервые меня замечает. Плюхнувшись на диван, смотрит на меня бешеными глазами, налитыми кровью. Нижняя губа трясётся, лицо из смуглого в пепельное превратилось, а тёмная щетина на щеках синеватой кажется.

Гость недолго в себя от моей наглости приходит. Не успеваю отойти, он подпрыгивает и со всей дури бьёт кулаком в челюсть. Не даёт мне возможности сориентироваться, сгруппироваться, и удар выбивает из меня дух. Перед глазами разлетаются искры, меня отбрасывает назад и только чудом хватаюсь рукой за барную стойку и не лечу кубарем на пол.

— Больной? — выплёвыаю то ли зуб, то ли сгусток крови. Да твою мать. — Меня-то за что?!

Рузанна с визгом повисает на могучих плечах брата, орёт что-то на незнакомом языке, но ни слова не понять. За ушами стреляет, а я всё жду, что Никита хотя бы отзовётся, но он молчит, будто его это не касается. Ему плевать, что в холле бардак, дикий вепрь по имени Арам едва не выбил мне все зубы, а беременная девушка заходится в истерике, пытаясь его защитить. Он думает только о себе и своей драгоценной шкуре.

Ну не мудак?

Не знаю, какие слова находит для Арама Рузанна, но он немного успокаивается. Всего лишь чуть-чуть, но драться больше не кидается и это уже прогресс.

— Да вашу мать, я сейчас полицию вызову! — злой Обухов сбегает по лестнице, трясёт в воздухе телефоном в доказательство серьёзности своих намерений. — Ник, почему у Демида лицо в крови?