Ненавижу тебя, сосед (СИ) - Манило Лина - Страница 51

— Чего же тогда на мотоцикле боялась ездить? Или я тебя так пугал?

— Тогда меня вообще пугало всё, что с тобой связано.

— Понимаю. Но, скажи пожалуйста, что тебя пугало больше: я или то, что ты чувствовала на том мотоцикле, ко мне прижимаясь?

— Ну тебя, не дождёшься! — да что же я опять краснею?! Надо, наверное, тональным кремом пользоваться, чтобы хотя бы не так сильно свои реакции выпячивать. Может быть, поможет?

Демид не настаивает, лишь, подавшись вперёд, смотрит на приборную панель, навороченную и светящуюся разными огоньками. Каких показателей на ней только нет! Настоящий бортовой компьютер.

— Так, Синеглазка, идём по классике.

— Что ты имеешь в виду?

Демид выглядит озадаченным, и я не понимаю, что именно его так встревожило.

— Короче говоря, есть две новости: одна хорошая, вторая не очень. И тут я должен поинтересоваться, с какой начать. Что выберешь?

— Давай с плохой, — Демид такой загадочный, что меня начинает это беспокоить, но я пытаюсь не показывать вида.

— С плохой так плохой. В общем, у нас почти закончился бензин, а это значит, что до заправки нам придётся идти пешком, а это несколько километров только в одну сторону. И то, эту машину нельзя абы чем заправлять, потому придётся ещё пару километров пройти.

— А почему бы нам такси не вызвать? Туда и обратно, а? — это решение мне кажется логичным, но Демид только тяжело вздыхает и снимает с подставки свой телефон. Показывает на экран, где на лесенке связи ни единой ступеньки. — Блин. Не ловит, что ли?

— Не-а. Я, в принципе, привёз тебя сюда из-за этой особенности, — и немножко смутившись, как школьник, добавляет: — Чтобы никто не мешал.

— Странно так. Вроде от города всего-ничего, а связь уже не ловит.

— Особенность этих мест, — зловещим шёпотом сообщает и утробно хохочет. Такое ночью услышишь, в штаны наложишь непременно. — В общем, такие пироги.

— А какая хорошая новость?

Демид, играя бровями, открывает бардачок, а в нём связка ключей.

— Совершенно случайно тут неподалёку один из домов моего отца. До него всяко ближе, чем до города.

— И почему мне кажется, что это какой-то хитрый план? — прищуриваюсь воинственно, а Демид руки поднимает, мол, никакого плана, лишь жуткое стечение обстоятельств.

— До отцовского дома мы доедем, а там уже по ситуации. Поехали, а? Покажу кое-что. Тебе понравится.

Демид тянется ко мне, носом по щеке проводит, и я вдруг решаюсь на самую большую авантюру в моей жизни.

— А поехали, — принимаю вызов, и меняюсь с Демидом местами.

— Должно хватить бензина, — размышляет Демид, включая навигатор, и оказывается прав.

Через пятнадцать минут машина останавливается возле широких ворот, которые разъезжаются, стоит Демиду нажать кнопку на брелоке. И я попадаю в сказку.

Нет, это не просто дом. Это дворец! Пока сижу, открыв рот, и рассматриваю огромный двор, в котором работает настоящий фонтан — поющий! — а свет от сотни фонариков причудливо подсвечивает ухоженную территорию, к нам выбегает мужчина в тёмном пиджаке, услужливо улыбаясь.

Господи, кто это? Будто бы дворецкий. Честное слово, я такую роскошь только в фильме видела.

— Ничему не удивляйся, — шёпотом просит Демид.

— Поздно. Я уже удивлена дальше некуда.

— А теперь представь, что было со мной, когда я впервые вот сюда попал.

Я решаю про себя, что обязательно расспрошу Демида об отце. Почему его столько лет не было? Почему Демид с матерью прозябали в нищете, когда у папы такие богатства? Это же… странно! Дико даже. А ещё, самое на мой вкус обидное и неправильное во всей этой ситуации — смерть мамы Лаврова. Ведь разве нельзя было её спасти? Разве деньги не решают в этой жизни всё? Ох, трудно.

Главное — подойти к расспросам с умом, чтобы не ранить Демида лишним любопытством.

Демид тянется к ручке двери, но я вдруг хватаю его за запястье. Очень важным кажется сказать:

— Демид, мне неважно, что у тебя богатый отец. Ну… понимаешь, о чём ты?

— О том, что и голодранцем я тебе нравился тоже?

— Нравился, иначе бы я жаловалась на тебя.

Демид моргает, будто что-то в глаз попало, а на щеке дёргается мускул. Секунда и он тянется ко мне, запечатывает рот поцелуем, обнимает так крепко, лишает кислорода.

— Вот бы уметь отматывать время назад, — говорит, оторвавшись от меня, позволяя вздохнуть.

Все слова кажутся излишними, и мы выходим из машины. Я поражённо рассматриваю двор, пытаюсь в свете фонариков каждую деталь рассмотреть. Пусть на улице почти ночь, но во дворе так светло и ярко, что видна каждая мелочь. Красиво…

Вдруг тихое рычание раздаётся откуда-то справа, и я вздрагиваю, краем глаза заметив несущуюся в нашу сторону тень. Тень лает, будто бы злится, а я, испугавшись, вскрикиваю.

— Ланс, красавец, — Демид закрывает меня собой, принимает на себя удар мощных лап. Огромная собака тычется ему в грудь, но не пытается сожрать. Напротив! Тянется к лицу, облизывает, ластится. Доберман, что ли? От страха и не разобрать.

— Ну-ну, приятель, не выделывайся. Лучше поздоровайся с моей Синеглазкой. Помнишь, я тебе о ней рассказывал?

Демид ловко подхватывает пса за ошейник, чуть-чуть натягивает одной рукой, а второй похлопывает по спине. Нежно, но требовательно, этим он заставляет собаку сесть у моих ног.

Я смотрю на пса, а он будто бы улыбается и попой бесхвостой виляет. Радуется чему-то, а у меня сердце тает. Первоначальный страх схлынул, осталось только любопытство.

— Демид, давайте я Ланса в вольер загоню, — суетится мужчина в костюме, а на его лысине в свете фонарей поблёскивает испарина. — Мы просто не ожидали, что вы приедете, не приготовились!

Мне становится жалко мужчину — он так волнуется, будто за любое неверное движение его отправят на плаху, сожгут в инквизиторском костре. Хочется обнять его, успокоить, иначе инфаркт хватит. Но, само собой, не решаюсь.

Ланс сидит, глядя на меня чёрными влажными глазами, ждёт ласки. Я смотрю на держащего его за ошейник Демида, он улыбается и кивает, и я протягиваю руку. Чёрная шерсть под пальцами ощущается горячей и шёлковой. Глажу пса за ушами, он шумно дышит и норовит лизнуть меня в нос. Разрешаю ему, и скоро моё лицо влажное, а я почему-то ещё счастливее. Какой сегодня интересный день. Взлёты и падения, но взлётов больше.

Я не верю Никите. Ни в едином его слове. Не стал бы Демид приводить меня в дом отца, не позволил бы гладить явно ручного пса, который его любит. Лавров жестокий, но он никогда не держал зла тайком. Всё делал открыто, яростно, стремительно. Он бы не смог сдержаться и вынашивать план исподтишка. Особенно, делиться деталями с Никитой, который в любой момент может заложить.

Всё это осознаю окончательно, когда влажный холодный нос тычется мне в шею. Смотрю на Демида, он улыбается одними глазами, и столько в них тепла и света, столько радости. А ещё любви.

Нет-нет, Никита просто ничего не понимает. Не имеет права влезать. Не верю ему, ни в одном слове не верю.

А может зря?

36. Ярослава

Сквозь закрытые веки проникает солнечный луч, щекочет, заставляет сморщиться. Машу руками перед лицом — нет-нет, я не хочу просыпаться, мне так тепло и хорошо, так легко и приятно. Расслабленное тело будто на облаке парит, приятно. Переворачиваюсь на другой бок и утыкаюсь носом во что-то мягкое и тёплое. Пахнет чабрецом и мятой, лесом и дымом. Сложный аромат, который так подходит Демиду…

Демид!

В голове раздаётся испуганный визг, я вся съёживаюсь и жмурюсь ещё сильнее. В сонное сознание врывается тяжёлое дыхание Демида — оно горячее, и от него мурашки по всему телу. Щекотно и приятно, но это ведь никуда не годится!

Прислушиваюсь к своим ощущениям. Может быть, я голая? От неожиданности подробности вечера напрочь из головы вылетают, я не могу собрать в единую цепочку разбегающиеся мысли.

— Чего трясёшься? — хриплый со сна голос звучит так неожиданно, что я тихонько ойкаю и открываю один глаз, и вижу кусочек смуглой будто бы даже в лютые морозы загорелой кожи, но она голая и в опасной близости от меня. А ещё так сладко пахнет, что хочется лизнуть, как мороженое.