Закон негодяев - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 36

Особенно выделялся публицист Зуйкин. В семидесятые годы работавший на партийной работе и слывший непримиримым коммунистом, оплотом партийной организации, с пеной у рта доказывавший бессмертность идей марксизма-ленинизма, он после начала перестройки очень быстро сообразил, как нужно сориентироваться. И превратился в непримиримого демократа, прямо Марата демократии. Его обличающие коммунизм речи, его гневные статьи в газетах, его выступления по телевидению ясно показывали, каким кристально честным и чистым должен быть демократ новой формации. Во время октябрьских событий девяносто третьего он был одним из тех, кто требовал «раздавить гадину» – не понимая, что демократу как-то неприлично требовать раздавить собственный законно избранный парламент. А затем быть избранным в парламент, пусть уже называющийся не Верховным Советом, а Государственной Думой. Но теперь, с приближением новых выборов, почувствовав новые веяния, Зуйкин начал быстро дрейфовать в сторону «державников». Несмотря на свои демократические воззрения, он гневно осуждал всех разрушителей России, одобрял Президента в его чеченской войне, говорил о величии страны. Поразительные метаморфозы коммуниста-демократа-»державника» уже, похоже, никого не удивляли. Время подлецов диктовало свой выбор.

В перерыве Лазарев подошел к Зуйкину, поздравил его с удачным выступлением, попросил поехать вместе с ним в избирательный округ, откуда баллотировался сам Борис Григорьевич. К разным партиям он принципиально не примыкал, а защиту в виде думского билета иметь было необходимо. Только статус депутата давал полную неприкосновенность, и многие соратники Лазарева это отлично сознавали.

Обедал Лазарев прямо в здании Государственной Думы, он был неприхотлив в еде. После перерыва поехал в свой офис. Кроме сопровождавших его повсюду в Думе двоих охранников, названных «помощниками депутата», на улице его ждали еще пять человек. В последнее время такая охрана была просто необходима.

На трех автомобилях они выехали на Тверскую и, набирая скорость, понеслись вверх по улице. Лазарев сидел в автомобиле молча, он не любил, когда в машине играла музыка. Зазвонил телефон. Он снял трубку. В автомобиле был установлен специальный спутниковый телефон.

– Да, – нехотя сказал Лазарев. Перспектива снова отвлечься на избирательные баталии его немного раздражала.

– Это я, Борис Григорьевич, – услышал Лазарев взволнованный голос Михаила, одного из самых близких своих людей. – Только что получили сообщение. В Нью-Йорке застрелен Вахтанг Стомболишвили.

Он помолчал. Собственно, этого и следовало ожидать.

– Сообщение точное? – спросил он наконец.

– Да, мне звонили прямо из Нью-Йорка. Обещают прислать по факсу даже газету с подробностями.

– Когда пришлют, переведите и отправьте мне, – распорядился Лазарев.

– Газета на русском, – уточнил Михаил.

– Тем более. – Он отключился.

Все было закономерно. Видимо, Гогия, Хотивари и их люди узнали об измене Вахтанга и решили с ним разделаться. Так и должно было быть. В их среде не любили перебежчиков. В решающий момент Вахтанг сдал своих партнеров и земляков Рябому, а теперь те, в свою очередь, отомстили. Так вот почему было это дерзкое нападение на банк! Они все выяснили. Тогда можно будет ожидать крупных, очень крупных неприятностей. Нужно будет связаться с Рябым, пусть помогает. Это была его идея. Хорошо, если против них выступят только грузинские группировки. А если совместно все кавказцы да плюс еще этот гнида Вася Черный? Тогда, пожалуй, им не удержаться в городе. У кавказцев сильные позиции и в мэрии, и в правоохранительных органах города. Да, война будет нелегкой. А у него, кроме Мансурова, нет никаких союзников. Хотя Рябой стоит трех группировок. Но если он захочет помочь. Раздался еще один телефонный звонок. Он, поморщившись, взял трубку: не могут подождать.

– Как дела? – отчетливо услышал он знакомый голос.

Это было как наваждение. Он только что думал о Рябом. Даже имея спутниковую связь, он не мог привыкнуть к тому, что ему могли позвонить в любой момент из Америки. Психологически бывшему советскому человеку было трудно перестроиться.

– Ничего, – хрипло сказал он, кашлянув, – ничего.

– Простудился, что ли? – ласково спросил Рябой.

– Нет, конечно, нет.

– Слышал о сегодняшнем происшествии в Нью-Йорке?

– Да, мне уже передали. Убит Вахтанг.

– Понимаешь, что это значит?

– Они все поняли. Поэтому и напали на наш банк.

– Денег много унесли?

– Не очень. Сто миллионов рублей. Так они же не из-за денег нападали. А чтобы показать нам свою силу, – пояснил Лазарев.

– Это я и без твоих разъяснений знаю. Значит, силу хотят показать?

Этот телефон передавал даже дыхание Рябого. Словно он находился совсем рядом, на соседней улице.

– Я пошлю пару-тройку своих ребят, – немного подумав, сказал Рябой, – ты их сам встречай. Прилетят послезавтра самолетом «Дельта» из Нью-Йорка. Хорошие, проверенные ребята. У каждого из них будет красный шарф. Пусть примут участие в твоих разборках. А Мансурову передай: увеличим его долю, пусть тоже даст тебе людей. И собери всех ребят. Давить будем черномазых.

– Думаете, они все вместе, заодно?

– А ты как думаешь? Это они для дураков воюют друг с другом у себя на Кавказе. Здесь они дружно ходят парами. И в Москве тоже. Но других пока не трогай. Пусть думают, что мы ничего о них не знаем. Что думаешь сегодня предпринять?

– Уже предпринял. Видимо, лавры Михо не дают покоя Арчилу Гогия. Твой парень высший класс, просто золото. Сегодня он скажет свое слово.

– Береги его, – посоветовал Рябой, отключаясь.

Лазарев провел рукой по лицу. Рябой прав. Не стоит пока показывать другим группировкам, что они просчитали всю игру. Пусть думают, что идут обычные разборки между группой Лазарева и людьми Арчила Гогия.

Он не мог даже представить себе, что в двух километрах от него стоит белый «Мерседес» Хотивари, в котором слышали каждое слово их разговора. Специалист из Детройта был настоящим волшебником, он умел творить чудеса. Технический прогресс, который так ловко использовал Гурам Хотивари, приносил ему немало приятного. А обладание информацией было высшим итогом их усилий. Теперь, услышав о готовящемся покушении на жизнь Арчила, он впервые задумался. И не знал, как ему поступить. С одной стороны, Арчил Гогия и его люди наиболее боеспособный отряд в их среде. С другой... слишком боеспособны. И в решающий момент Арчил просто займет место убитого Михо. А он, Гурам Хотивари, правая рука Мосешвили, собственно, и подготовивший всю операцию, останется не у дел. Такая перспектива его мало устраивала. Он задумался еще раз. Решение нужно было принимать быстро, и выбор был мучительно трудным. Он поднес свой телефон к глазам. В последнее время у него начало портиться зрение. Набрал номер телефона Гогия, того самого, который поднимал только Арчил, лично.

– Слушаю, – раздался недовольный голос Арчила.

– Батоно Арчил, – он впервые говорил с Гогия абсолютно спокойно, – это я, Гурам.

– Что нужно? – Арчил не любил Хотивари и все-гда ясно давал это понять.

– Мы тут посоветовались, – начал Гурам, – нужно все-таки решать, как быть с долей Михо. Семья все положенное получит, но с остальным что делать? Какой процент делить, с кем?

– Это пусть тебя не волнует. Михо ушел – теперь нужно, чтобы кто-то возглавил его фирму. Мы тут советовались, решили, что Зураб подойдет лучше всех. А я стану председателем совета компании. Устраивает?

Он не предложил ничего Хотивари, и это было больше чем оскорбление. Но показывать сейчас свою обиду нельзя. Гогия вполне способен отомстить в оставшиеся ему несколько часов жизни. А вот спросить следует, иначе Арчил начнет его подозревать. И тогда – ведь человек Рябого может и промахнуться.

– Батоно Арчил, а мне вы ничего не оставляете? – спросил Гурам. Голос почему-то получился веселым.

– Не беспокойся, не забудем. Свою долю ты тоже получишь, – снисходительно сказал Арчил Гогия.