Имперская жена (СИ) - Семенова Лика - Страница 10

— Готов поклясться, вы в жизни не видели ничего подобного, госпожа.

Я вздрогнула, услышав голос Мателлина. Только потом поняла, что я просто остановилась посреди галереи и смотрела на колонны. Какой стыд…

Я повернулась, стараясь скрыть неловкость. Приложила ледяные пальцы к горлу:

— Воздух, ваша светлость. Непривычный воздух. Вдруг стало нечем дышать.

Толстяк закатил глаза, и я не могла понять, поверил ли он.

— Приказать воды? Или кислородный конверт? — казалось, в голосе мелькнула усмешка. Даже он, старик, обходился без конверта.

Я глубоко вздохнула, выпрямилась:

— Благодарю, ваша светлость, мне уже лучше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы продолжили путь, и вскоре оказались в просторной приемной. Я изо всех сил старалась не глазеть по сторонам. Но это было невозможно. Никогда в жизни я не видела такой роскоши, таких вещей, таких тканей. Но мое восхищение длилось ровно до тех пор, пока я не заметила в углу двух молодых рабынь-асенок со склоненными стрижеными головами. Совершенно раздетых, если не считать за одежду плоские блестящие кольца аргедина, украшавшие их бедра. Большие красные круги на вершинах грудей оказались просто краской.

Меня бросило в жар, я чувствовала, как краснею. Я отвернулась, делая вид, что любуюсь великолепным лаанским светильником цветного стекла, в виде раскидистого сказочного дерева. Дивная, невиданная работа. До этого момента я видела такую красоту лишь в проекциях. Но даже это не могло меня отвлечь. Я стояла спиной к Мателлину, к рабыням, будто превратившись в чувствительный сенсор. Словно готовилась каждый миг получить удар в спину. Напряглась, услышав, как распахнулась створчатая дверь, и обернулась на звук.

11

Марк Мателлин склонился так низко, что его локоны, свесившись, коснулись пола. А я замерла, не в силах пошевелиться. Жадно вглядывалась в дверной проем. В первый раз мне повезло: толстяк — всего лишь провожатый. Но было глупо надеяться, что будет везти бесконечно, раз за разом. И мне уже казалось, что лучше бы все решилось прямо сейчас — не хочу снова и снова умирать от страха и неизвестности.

Я видела края синей мантии, носы украшенных драгоценными камнями туфель. Слышала шаги. Но так и стояла прямая, как палка, смотрела в пол и не находила в себе сил поклониться или, хотя бы, поднять глаза. Лишь слушала голос Мателлина:

— Ваше сиятельство…

— Довольно, довольно, мой дорогой! Что за церемонии между добрыми друзьями!

Другой голос. И он не придавал мне оптимизма. Судя по всему, его обладатель тоже был далеко не молод. Я немного подняла глаза, на уровень талий. Под синей мантией брюха не оказалось, но я увидела концы прямых седых волос. Старик. Еще один старик…

— Надеюсь, путешествие вас не утомило? — говорил тот, второй.

— Разве что самую малость. Путешествия всегда утомительны. Но поспешить к доброму другу не помешает никакая усталость. К тому же, я не с пустыми руками, ваше сиятельство.

Ну, вот и все… Сложно выразиться однозначнее. Значит, все же старик… Толстяк называет его сиятельством, значит, это кто-то из прямой ветви. О замужестве не может быть и речи. Опасения мамы сбывались. Я опустила голову  и смотрела себе под ноги — остальное уже не имело смысла.

— Вы меня балуете, Мателлин.

— Всего лишь милая безделица. Но я знаю, что вы оцените.

Пожалуй, очень точно назвать меня милой безделицей. Повисло молчание, раздавалась какая-то возня. Что-то остро щелкнуло, и я услышала, как кто-то из них шумно вздохнул. Второй.

— Какой крепкий запах!

— Бьет в голову наповал, ваше сиятельство. Прямо с Барамута.

Оба хихикнули, а я резко подняла глаза. В тонких руках того, второго, была плоская длинная коробка с поднятой крышкой. Внутри лежали какие-то ярко-красные трубочки.

Значит, речь шла не обо мне… Теперь я не сомневалась, что Мателлин сделал это нарочно, зная, что я умираю от страха. Я была права — он поглядывал на меня с видом превосходства. Мерзкий жирный старик! Только последний мерзавец выбирает жертвой того, кто не может ничем ответить. Я была бы рада, если бы кто-то осмелился поставить его на место.

— Кто это с вами, Мателлин?

Я тут же опустила голову — оба направились ко мне.

— Девица из Контемов, ваше сиятельство. Сопровождаю по весьма деликатному делу.

Когда я увидела прямо перед собой синюю мантию, все же поклонилась. Пробормотала, едва различимо:

— Ваше сиятельство…

Теперь я цеплялась за слова толстяка. Если меня представили именно так, значит, я предназначена не этому старику. Я вновь почувствовала облегчение. Снова отсрочка… Но зачем тогда Мателлин приволок меня сюда?

— Как вас зовут, дитя мое?

Я подняла голову, увидела перед собой узкое морщинистое лицо в обрамлении прямых белых волос. Тонкие брезгливые губы, теплые карие глаза.

— Сейя, ваше сиятельство.

— Природа наградила вас дивным лицом, красавица моя. Вы достойны украшать дворцы, если придать вам должный вид.

Я, наконец, поклонилась, как полагается:

— Благодарю вас.

Мателлин задрал подбородок:

— Перед вами наместник Форсы, его сиятельство герцог Тай Тенал.

Я вновь поклонилась, на этот раз ниже:

— Ваше сиятельство…

— Вы прелестны, госпожа. Какое свежее неиспорченное лицо. Кажется, в вас течет хорошая кровь. Как вы говорите, Мателлин? Контем-…

Толстяк улыбнулся:

— Разве это имеет значение, ваше сиятельство? Все Контемы на одно лицо, из одного чана.

Я подняла голову:

— Наша кровь, действительно, чиста.

Уголки тонких губ Тенала капризно опустились:

— Надо же… Так бывает? — Он повернулся к толстяку: — Так бывает, Мателлин?

Тот кисло улыбнулся:

— Вы же понимаете, ваше сиятельство… Чем мельче род — тем больше достоинств склонен себе приписать. Чтобы подняться в чужих глазах.

Я посмотрела на Мателлина:

— Не стоит всех мерить по одной мерке, ваша светлость. Мой отец — не из тех, для кого достоинство — пустой звук.

Тенал улыбнулся, сверкнув идеальными искусственными зубами — второй старик был гораздо приятнее.

— Вы очаровательны, красавица моя! Просто очаровательны! Я рад, что вы украсите сегодняшний ужин. И моему племяннику не придется смотреть на стариков.

Мателлин вмиг переменился, налитые щеки осунулись:

— Его светлость тоже здесь?

— Приехал вчера. Но я уже наскучил ему.

Казалось, Мателлин был близок к тому, чтобы раскланяться и сбежать. Кем бы ни был этот племянник, но, похоже, толстяк его просто ненавидел. И это не могло не радовать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

12

Нас проводили в обеденный зал. Сердце болезненно колотилось, оглушало. Руки тряслись — теперь я боялась опозориться. Я с ужасом представляла, как сяду за стол и возьму приборы, как они станут ходить в неловких пальцах. Мателлин получит лишний повод глумиться над моей неловкостью, над моими манерами. Омерзительный гнусный толстяк. Знал бы он, как я его ненавижу! Казалось, за всю мою жизнь не нашлось никого, кого я могла бы так презирать.

Я ожидала увидеть длинный бесконечный стол, но все оказалось довольно скромно. Было накрыто на четверых на небольшом прямоугольном столе, застланном вышитой белой скатертью. Одна из голых рабынь выросла передо мной, указала на стул с высокой спинкой:

— Прошу, госпожа.

Я замерла, не в силах оторвать взгляд от ее матовой кожи, от выкрашенных торчащих сосков. Это было немыслимо, дико, но одновременно завораживало до какого-то странного необъяснимого чувства. Я невольно посмотрела на бедра, опоясанные кольцами аргедина. Еще ниже виднелся густой черный треугольник. Я отвернулась, кажется, слишком порывисто, чтобы это не заметили. Но тут же увидела, как толстяк ухватил двумя пальцами сосок стоящей рядом с ним девушки и оттянул так, что мне едва не стало плохо.