Город имени меня (СИ) - Ру Тори - Страница 14

Довольно ухмыляюсь удачному каламбуру и завороженно и безнаказанно разглядываю его во все глаза: точеное лицо в лучах утреннего солнца светится изнутри, длиннющие густые ресницы беспокойно подрагивают, ровное тихое дыхание вырывается из приоткрытых губ — таких людей не бывает в реальности. Он прекрасен.

Идеален до кончиков роскошных волос.

Знаю, что с каждой секундой и каждой черточкой его облика влюбляюсь намертво — окончательно и бесповоротно, но не могу заставить себя отвернуться.

До тех пор, пока он, глубоко вдохнув, не прикрывает лицо обвитым татуировкой предплечьем.

Схватив рюкзак и ничего вокруг не видя, вылетаю в зал — несколько чуваков с огромными мусорными мешками собирают с пола бутылки и скомканные алюминиевые банки, растрепанная Света сидит за барной стойкой и старательно вырисовывает на припухших веках черные стрелки.

Завидев меня, дива откладывает зеркальце и прячет подлую медовую улыбку за краем фарфоровой чашки.

— Добренькое... — она смачно глотает кофе. — Пр-рисоединяйся. А я-то думала, что ты его уже вовсю насилуешь...

— Несмешно! — рычу в праведном гневе и взбираюсь на высоченный стул. — Что он вообще там делает? Как давно?

— Народ разошелся на рассвете. Юрочка изрядно накирялся, поэтому не сел за руль... Ты выглядела во сне настолько мило, что он засмотрелся, споткнулся и едва не упал... — Предвосхищая мой резонный вопрос, Света томно изрекает: — Не переживай. Я спала рядом с тобой и сберегла от посягательств твою честь.

И почему все самое интересное происходит, когда я сплю?..

Воображение выходит из-под контроля, в красках являя одно из возможных посягательств, и я краснею как рак. Пожалуй, общение со Светой нужно ограничить.

— Он все равно бы ко мне не полез. Я уродина... — Моя реплика в корне меняет игривый настрой хозяйки. Она облокачивается на стойку и, устроив на ней пышный бюст, доверительно подается вперед:

— Ты не уродина. Он так не думает. Прости ты его, котенок... — Ее зрачки расширяются, как у кошки перед прыжком. Похоже, сейчас я услышу то, что не должна была знать ни при каких условиях. — Это тайна. Но я расскажу. Только тс-с-с...

До хруста костяшек цепляюсь в пластик стойки и перестаю дышать.

Снова время офигительных историй — утро после грандиозной вечеринки, кофе, солнышко, сверкающие в воздухе пылинки, особая атмосфера, настраивающая на разговоры по душам.

Впрочем, кажется, со Светой всегда так.

— Его жестко уделали в прошлом, — шепчет Света. — Воспользовались, втерлись в доверие и вывернули наизнанку. А он поднялся и пошел дальше... Юра — очень хороший друг, только вот... поклялся, что больше никого никогда не возьмет за руку. С тех пор никто не решается его разубедить.

От Светы исходит неприкрытая, приправленная сожалениями боль, и я брякаю:

— Он тебе точно не нравится?

— Бр-рось, котенок, — смеется она. — Мое счастье — не в отношениях. А вот ты... попытайся!

Надежда разрядом тока проходится по позвоночнику и весело покалывает пальцы. Может, я неправильно растолковала намек Светы, но даже не собираюсь выяснять, что на самом деле она имела в виду. Не желаю разочаровываться и портить чудесное утро, а Света лишь загадочно улыбается и рассматривает черное содержимое фарфоровой чашки.

9

Автобус медленно катится в потоке разноцветных авто, и я, проверяя себя на вменяемость, складываю в уме цифры с их номеров.

К счастью, мне удалось слинять от душного гостеприимства Светы до того, как проснулся Юра — иначе я бы точно не снесла восхищения.

Древний телефон со вчерашнего вечера пребывает в отключке, но и без него можно определить, что уже около полудня — солнышко ослепительно сияет над крышами, ветер стих, почти по-летнему тепло, расслабленный воскресеньем народ прогуливается по центральным улицам. А я задыхаюсь от невозможных, нестерпимых, противоречивых эмоций.

Радость, боль, стыд, вина, сопереживание, обида... Столько всего случилось в последние дни!..

В кои-то веки мне нравится общаться с девчонками, ощущать себя их ровней, слушать поучительные, грязные, смешные и трагические истории, делать выводы и мотать на ус, притворяясь не менее бывалой.

Мне нравится Ярик: повседневный – сдержанный и дружелюбный, и тот, что на сцене — недосягаемый и опасный. Тем удивительнее, что его солидарность со мной — не пустой звук.

А еще... мне до помешательства нравится Юра.

И пусть, в случае с ним, я ломаю все, к чему прикасаюсь, после наших стычек он становится еще более притягательным для меня.

Я узнаю их лучше. Всех.

Улыбаюсь в пустоту, кусаю изнутри щеку, едва не проезжаю нужную остановку — выскакиваю из салона в последний миг, и, не разбирая дороги и наталкиваясь на прохожих, плетусь к дому.

Вечером предстоит второй концерт, я опять приглашена. Точнее, заручилась расположением хозяйки флэта, могу забуриваться туда без приглашения и намерена пользоваться шикарной возможностью.

Бодро перепрыгивая через ступеньку, поднимаюсь на пятый этаж, поборовшись с ненадежной дверью, вхожу в квартиру и мучительно вслушиваюсь в тишину — не шевелясь, стою в потемках и адаптируюсь к поджидающей меня неизвестности.

Гул холодильника, капли из-под крана, въевшаяся в стены вонь сигарет, перегара и безысходности...

— Па! — подаю голос.— Пап, ты тут?

Не разуваясь, шагаю в комнату. Диван пуст.

Дурные предчувствия пеплом взвиваются в груди, но я упрямо стискиваю зубы.

"Уймись. Ему не пятнадцать. Он, черт его дери, сам выбрал такую участь, а вот твоего мнения никто не спрашивал!.."

Распахиваю окна, впускаю в затхлый полумрак опостылевшего жилища потоки воздуха и света и смотрю на сломанные лавочки внизу. Ни отца, ни компании пьянчуг, к которой он периодически примыкает, на детской площадке нет.

Развернув мусорный мешок, сваливаю в него все, что осталось на кухонном столе, драю шваброй полы, избавляю от грязи поверхности и окончательно выбиваюсь из сил.

Все это слишком отличается от сна, из которого я только что выпала.

Раньше убогость моего быта не удручала настолько сильно. Раньше не с чем было сравнивать. И стремиться было не к чему.

Памятуя о просьбе Элины, взбираюсь на свой привычно жесткий диван и, обложившись разноцветными клубками, колдую над образами ребят — Дейзи наиболее узнаваем, а вот с остальными придется помучиться. Я ограничена в средствах выражения — много ли передашь с помощью пряжи и вязального крючка?

Однако если подойти к делу с юмором, ребята и их поклонники точно оценят. А Элина поклялась, что даже при не самом удачном исходе за куклу одного только Ярика я выручу больше двадцатки.

Деньги я уважаю. В деньгах, вопреки высокопарным фразам, тоже много гребаного счастья.

Орудую крючком, вытягивая петли и переплетая нити, но мысли все еще далеко — витают над татуированными руками и приоткрытыми губами Юры, гладят его лоб, прикасаются к блестящим волосам. Я точно не в себе.

Слова Светы подарили огромную, как море, надежду. Пусть Юра хоть трижды опытный и взрослый, но у него никого нет. Значит, не замечает он не только меня — роскошная и богатая девчонка его бы тоже не зацепила. И это осознание отчего-то вызывает дурацкую, ничем не подкрепленную эйфорию.

Если отбросить обиды и непонятки, выходит, что Юра и вправду не так уж и плох... Я не ошиблась, подметив в нем доброту и человечность. И даже представить боюсь, каким сногсшибательным и невыносимо прекрасным он может быть, когда открывает кому-то свое сердце.

...Интересно, кто и за что сделал ему больно — неужто любимая девушка?

Насколько же крутой она была, если смогла на такое решиться?

И насколько была ужасной, раз не ценила его любовь...

Прислушиваюсь к шорохам и шумам за стенкой и крепко задумываюсь над вопросами бытия.

Мы все от рождения в неравных условиях. Почему одни не берегут и не держатся за человека, а для других счастьем и несбыточной мечтой является лишь один его теплый волшебный взгляд?..