Игры мажоров. "Сотый" лицей (СИ) - Ареева Дина - Страница 43

Шведова не видно, может он ушел? А нет, там же где и был. Не аплодирует, смотрит на меня с угрюмым видом. Наверное злится за те доллары, которые дал мне на светофоре. Они лежат у меня в сумочке, но как их отдать, чтобы не видела мама? Наверное лучше попросить Никиту.

Мы смотрим как танцуют остальные пары, при этом рука Никиты лежит на моей талии. Я думаю как это круто, и когда жюри объявляют нашу пару победителями, я даже не сразу это осознаю.

— Мы победили, Мышка! — Никита поднимает меня на руки и бежит по кругу со мной на руках. — Мы победили!

Нас награждают под шквал аплодисментов, особенно старается наш «11-Б», что меня шокирует не меньше, чем наша с Никитой победа.

Ник разворачивает меня к себе, обхватывает лицо руками и целует.

— А теперь попрошу минуту внимания, — неожиданно раздается громкий голос из динамика. — У меня важное сообщение.

Зал замолкает, все оборачиваются и с удивлением смотрят на Алину, которая держит в руках микрофон. Она заметно взволнована, хоть и старается казаться спокойной. Но все же подавить дрожь в голосе до конца не получается.

— Алина, в чем дело? Что за самодеятельность? — возмущенно спрашивает наша классная, но та не реагирует.

— Выключите микрофон, — кричит Коваль, но Алина быстро продолжает:

— Я хочу напомнить об одном событии, которое случилось в нашем городе восемнадцать лет назад. Это особенно интересно узнать Никите, потому что главными участниками были его отец, Андрей Топольский и Дарья Сергеевна Заречная. Смотрите на экран...

Она еще что-то говорит, но микрофон успевают отключить. Зато на мониторе появляется заставка из красных и фиолетовых сердечек, а я впиваюсь ногтями в ладони.

И закрываю глаза.

Глава 28

Никита

Хорошо, что этой облезлой токсичке выключили микрофон. Еще бы монитор кто вырубил.

Она явно выполняет задание Игры, вон как руки трясутся. Ясно теперь, почему меня из учредителей исключили. Сейчас начнут отца и Дарью хейтить.

Точняк кто-то спалил, как отец за ней в лицей заезжал. Может, они уже и спят, он в последнее время весь на позитиве. Не могли подождать, пока мы с Машей выпустимся?

Мышка в моих руках с ужасом смотрит на монитор, вздрагивает и отодвигается.

На экране появляются фото старых пожелтевших газет, а из динамиков раздается голос, измененный с помощью проги. И когда до меня доходит смысл сказанного, внутри буквально все леденеет.

— Шестнадцатого сентября ... года на вечеринке посвящения в студенты трое старшекурсников изнасиловали студентку первого курса Дарью Нестер. Одним из насильников был Андрей Топольский. Дело не дошло до суда, родители пострадавшей получили денежное вознаграждение и убедили дочь забрать заявление из отделения милиции.

На экране транслируется допотопный ролик с репортажем такого же древнего телевизионного канала. И фото. Сначала молодого отца, затем девушки, и я непроизвольно вздрагиваю.

Дарья. Она, конечно, изменилась, но узнать можно. А еще она до боли похожа на Мышку.

Теперь внутренности опаляет жаром.

Это ложь. Этого не может быть, потому что мой отец на такое не способен. Он не мог. Или...

Ищу глазами отца, и руки сами сжимаются в кулаки.

Его помертвевшее лицо больше напоминает белую гипсовую маску. Он смотрит на Дарью со смесью ужаса и боли, потом переводит взгляд на меня.

И тут меня пробивает.

Она это имела в виду, моя тетя, когда назвала отца чудовищем? Так это она его щадила. Если это правда, то он хуже, чем чудовище.

Дарья словно в прострации. Стоит и смотрит в одну точку невидящим взглядом.

— Дело вел следователь Алексей Заречный. Нестер скрыла, что забеременела от одного из насильников, она выходит замуж за Заречного и берет его фамилию, — продолжает закадровый голос. — Ее мужа убивают в пьяной драке, и Дарья Сергеевна возвращается в столицу. Заводит роман с Топольским, а свою дочь подсовывает его сыну, не заботясь, что они могут быть братом и сестрой. Самого Топольского, похоже, это тоже мало волнует. Как вам такой облик педагогического коллектива нашего лицея? А заодно областного совета?

Отец скользит невидящим взглядом мимо меня, спотыкается о Машу.

И с силой сдавливает руками виски.

Меня трясет как в лихорадке. Он знал? Он правда знал? Они оба знали с Дарьей?

Оборачиваюсь на Машу, и стены зала как будто схлопываются. Она смотрит на меня с нечитаемым выражением, и я хочу спросить, но ничего не выходит. Лишь беззвучно шевелю губами.

— Ты... Знала?

Она отвечает так же беззвучно.

— Да...

Ее лицо белое как мел, отчего темные распахнутые глаза кажутся огромными. В глазах горит лихорадочный блеск, и мне кажется, это в ее зрачках отражается мой пылающий мозг.

Хочу сделать шаг ей навстречу, но не могу, ноги будто приросли к полу. Динамик еще что-то бормочет, а мы просто смотрим друг на друга и летим в пропасть.

Маша моргает несколько раз, разрывает зрительный контакт и бежит к выходу. Отец отнимает руки от лица и бросается за ней, расталкивая зрителей. Одновременно с ним через толпу пробирается Шведов.

— Маша, стой! — кричит отец, но она уже выбегает из зала.

— Быстрее, — его догоняет Шведов, они вдвоем исчезают за дверью. И тогда меня простреливает.

Мой отец подонок, это не обсуждается. Но он не один такой, их было трое. И если Шведов здесь, то...

Я наконец-то отрываюсь от пола, у меня даже получается бежать. Но ощущения такие, будто к ногам привязаны гири.

Выскакиваю из зала — никого. Сбегаю по лестнице и этажом ниже застываю как вкопанный.

Они здесь, все трое. Точнее, четверо.

Отец, Шведов и Маша, которую локтем за шею удерживает неизвестный чел с надвинутым на лоб капюшоном. Маша беспомощно моргает, вцепившись в его локоть, явно надеясь высвободиться.

А как она высвободится, если это почти профессиональный захват? В другой руке у чела винтовка с коротким обрезанным стволом.

Чел поворачивается ко мне, и я его узнаю. Сергей Грачев, бывший спортсмен, который по заданию игры делал селфи на стройке.

— О, мажор, и ты здесь, — говорит он скрипучим голосом. — Слушайте, мне сегодня везет.

И я набираю в легкие воздух.

Глава 28.1

Маша

Он поймал меня как только я выбежала из зала. Я не успела ничего сообразить, да я на него даже внимания не обратила. Стоит на лестнице парень в капюшоне...

Сама не знаю, зачем побежала. Смалодушничала. Не могла видеть полные отчаяния глаза Никиты, какими он на меня смотрел. И только когда парень в капюшоне хватает меня за локоть, я узнаю Сергея Грачева, которого привел Каменский.

— Куда бежишь, мажорка? — спрашивает он сипло.

— Не твое дело, — пробую вывернуться, но он оказывается сильнее. Захватывает за шею локтем, и только тогда вижу в другой руке винтовку с отпиленным стволом.

— Мое, — выдыхает он мне в ухо, — я ненавижу вас, мажоров. Убивать вас хочу. Мстить.

Меня сковывает липкий животный страх. Сразу вспоминаются парни, которые устроили бойню в школе «Колумбайн».* Они тоже мстили. Нам совсем недавно рассказывали об этом на классном часе. Почему я не слушала? Как мне теперь себя вести с этим сумасшедшим?

— Сергей, я не мажорка. Я аут, — мой голос дрожит и срывается.

Так не годится. Неимоверными усилиями беру себя в руки.

Не надо показывать, что я боюсь. Нельзя скатываться в истерику. Он пришел убивать, я физически ощущаю флюиды ненависти, исходящие от Грачева. Ими пропитан вокруг весь воздух. И любое мое движение может сработать спусковым механизмом.

Нельзя этого допустить, пролетом выше полный зал людей.

— Я аут, Сережа, — повторяю, но он двигает локтем, сильнее сдавливая шею.

— Ты с Топольским путаешься, он мажор. Значит и ты как они. Ты Максу нравишься, но ты его не выбрала. Почему?

Причем тут Каменский? Воздуха не хватает, и я вцепляюсь в его локоть, чтобы хоть немного ослабить хватку.