Избранные Луной (СИ) - "Чинара" - Страница 50

Слышу предупреждающее:

— Будет немного неприятно.

Глава 38

Голову на миг будто сжимают тиски, а затем перед глазами начинают проноситься обрывки воспоминаний. Они принадлежат не мне, они принадлежат Оуэну. Но это далеко не самое странное. Необычно то, что я не просто наблюдаю за ними со стороны, а словно ощущаю и проживаю. Чувствую каждую эмоцию, настроение, переживание, радость, страдания.

В некоторых особенно тесно переплетены между собой бесконечная, пьянящая каждую клетку любовь и тягостная безысходная боль. Две эти эмоции я испытываю тогда, когда смотрю на нее. То есть – себя.

Нескончаемая, мучительная, изнурительная борьба с самим собой – вот что он испытывал.

Всё это время.

Все эти годы.

Я была уверена, что он самовлюбленный придурок, которому нравится портить мою жизнь, а он…Он пытался защитить меня от самого себя.

Сердце тоскливо сжимается. Почему не рассказал раньше? Почему, Оуэн? Мы бы вместе нашли выход из ситуации.

Когда Патриция убирает свою руку с моей ладони, я осознаю, что по моим щекам безостановочно текут слезы.

— Все в порядке? — участливо интересуется девушка, протягивая мне коробку с бумажными полотенцами. Не в силах ответить, только киваю и с благодарностью забираю салфетки из ее рук.

Вытираю мокрое лицо, двигаюсь к краю кровати и опускаю ноги на пол.

— Ты хочешь встать?

— Да, хочу пойти принять душ.

— Тебе нужна моя помощь?

— Думаю, я справлюсь. Ванная за той дверью?

— Да. Дженни, точно все в порядке? Я же не совершила огромную ошибку, показав тебе эти воспоминания?

Отрицательно качаю головой и, подойдя ближе, обнимаю ее.

— Ты мне очень помогла, Патриция. — тихо признаюсь волчице. — Спасибо тебе большое. Ты права, слова – это слова, а ты дала мне возможность понять его поступки без слов. И, честно говоря, когда я видела вас раньше вдвоем и думала, что ты его невеста, то иногда…ненавидела тебя. Не специально, правда. Просто меня убивало осознание, что он трогает тебя, обнимает, целует и… — дальше я смущенно опускаю глаза и понимаю, что продолжить не могу. Но она и так догадывается, о чем я. — Извини меня, пожалуйста.

— Тебе совершенно не за что извиняться! — ошеломленно говорит Патриция. — Я была сражена твоей выдержкой. Если бы у меня объявился избранный и при мне обнимал другую, я бы ноги поотрывала, причем им обоим. Это мне стоит извиниться за обман. Прости, мы думали, так будет лучше.

— Все нормально. — искренне улыбаюсь.

— Вот и славно. Раз ты идешь в душ, я вернусь в свой номер и проверю, не занял ли мою кровать Эрик. У него дурацкая привычка мять чужие чистые простыни.

Она уходит, а я захожу в ванную комнату, снимаю с себя одежду и забираюсь в стеклянную душевую кабину. Открываю теплую воду – сегодня у меня нет повода закалять себя холодом. Беру в руки шампунь, намыливаю волосы и все тело, желая смыть с себя тот мерзкий запах, который ощущался в доме дяди Эрнандо – а то у меня чувство, будто он остался в волосах и прилип к коже.

Гоню от себя мысли о приемном отце и его страшном признании. И снова проваливаюсь в те воспоминания, которые показала мне Патриция.

Вода стекает по телу, даря призрачное умиротворение, а за спиной вдруг резко хлопает дверь.

Дурманящий запах леса тут же ударяет в нос, и я оборачиваюсь. Вижу силуэт мужчины, остановившегося за вспотевшей стеклянной преградой. Сердце начинает бешено биться в груди. Делаю шаг, протягивая руку и толкаю дверь, а затем вжимаюсь спиной в стену и жду. Жду того мгновения, когда наши взгляды столкнутся. Жду, когда он посмотрит на меня. Потому что, хочу ощутить его взгляд. Потому что знаю, как сильно он хочет меня. И от одного этого знания тугой ком желания сжимается внизу живота.

Пар выскальзывает из душевой. Наши глаза встречаются. Он полностью одет, я безупречно обнажена. Во мне нет ни стыда, ни смущения, лишь маленькая капля робости. Но ее затмевает тайное ликование от того, как именно он смотрит – заставляя каждой клеткой ощутить его потребность. Скользит по телу горячим потоком. Почти ощутимо ласкает. Останавливается на груди. Дыхание волка тяжелеет. Мое – сбивается. Вижу, как приоткрывается его рот и дергается кадык. Медленно исследует дальше, спускается ниже, туда, где уже влажно от одного лишь его зрительного прикосновения.

В наших телах плещется одинаковое напряжение. Единая нить требовательной энергии соединяет и тянет нас друг к другу.

— Мне подождать снаружи? — сглатывая, спрашивает Оуэн, но при этом делает шаг ко мне, а не в сторону двери.

Ничего не отвечаю. В пару быстрых шагов оказываюсь рядом, встаю на цыпочки и, обхватив его шею, тянусь к губам. Он моментально отвечает. Сталкиваемся ртами, жадно, неистово. Мужские ладони ложатся на мое голое тело. Прижимаюсь к нему сильнее, пальцы спешно расстегивают рубашку. Застреваю на последней пуговице, злюсь, но он тут же приходит на помощь, срывает препятствие, и я довольно мычу, прикасаясь пальцами к твердой и притом мягкой коже его груди и живота. Опускаю руки к ремню, щелкает пряжка. А через минуту оборотень снимает с себя брюки и боксеры, почти не разрывая нашего бешеного поцелуя.

— Дженни, — звучит полу-рык полу-стон. — Ты еще слаба… Тебе нужен отдых.

От тембра его голоса по телу ударяют новые заряды безудержного желания

— Мне нужен не отдых, а ты. — шепчу альфе, и он снова целует меня.

Затаскивает обратно в душевую. Прижимает к стене. В живот упирается твердая, горячая и каменная плоть. Сильные пальцы сжимают бедра, приподнимают чуть выше, заставляя обхватить мужчину ногами. И оборотень припадает губами к моей груди, начиная пытать лаской своего языка. Лижет, всасывает тугие горошинки в рот. Покусывает, заставляя растворяться в приятной неге и стонать его имя.

Его ласки неостановимы, они кружат меня в водовороте блаженства. Кожа горит и дрожит, наполняется все большей похотью. Я полностью отпускаю себя, отдаюсь во власть инстинктов. Обхватываю крепкую мужскую шею, как в бреду подаюсь вперед и трусь губами об его лицо. Целую, прохожусь по скулам языком, прошу. Он нужен мне. Нужен полностью, весь.

Между ног неистово горит и ноет.

— Пожалуйста, войди в меня. — шепчу в ухо.

Мы встречаемся взглядами, разделяем одно общее безумие, обмениваемся сбивчивыми вздохами.

— Моя Дженни. — выдыхает глухой ответ, за которым следует толчок.

Его плоть проникает в меня, высвобождая из его горла стон, а из моего - вскрик.

Оуэн замирает. Тяжело дышит. Нежно целует. Встревоженно всматривается в мои глаза.

— Очень больно? Мне остановиться?

Отрицательно качаю головой и прошу:

— Продолжай.

Но он не спешит, снова прикасается губами ко рту. Проскальзывает внутрь языком, нежно исследует, просит довериться и раскрыться. И я расслабляюсь, принимаю его, перестаю сжиматься.

Следует новый толчок. Оуэн завладевает не только моим ртом, он берет меня всю. Пьет меня, смакует, объявляет свои права на истинную пару. А я отдаюсь ему полностью, без остатка, растворяюсь в нашем общем диком желании.

Боль отступает, и с каждым новым движением оборотня ей на смену приходят острые спазмы удовольствия.

Медленные по началу толчки становятся быстрее, сильнее, требовательнее.

Я кричу, не в силах сдержаться. Стону, забыв о стеснении. В животе закручивается бешеный спазм, и через миг меня выталкивает за грань, а тело содрогается в лавине блаженства.

Следом раздается стон из уст альфы, и все мое тело будто пронизывается теплыми и трескучими потоками энергии. На секунду я вспыхиваю, словно в меня влили горячий поток силы, а затем тут же с блаженной улыбкой обмякаю в крепких руках любимого.

Глава 39

Нахожусь в полубессознательном состоянии, пока Оуэн бережно вытирает мое тело полотенцем. Несколько раз нежно целует во влажные волосы, в лоб, щеки, закрытые веки. Не открывая глаз, подставляю ему рот, тяну подбородок вперед и тут же получаю желаемое - легкое прикосновение мужских губ, за которым следует обеспокоенный вопрос: