Алмаз Турина (СИ) - Романова Елена - Страница 7

Ровно до того, как увидел Андреа на матче молодёжки «Ювентуса» в Турине.

Там, где повстречать и не думал.

Он правда не хотел снова делать ей больно. Оба они должны были двигаться дальше, но…

Но.

— Ты написал ей? — мама проницательно смотрит на Нико, и в машине от её взгляда деваться ровным счетом некуда.

Черт.

— Мам, — вздыхает он, — я не уверен, что через столько лет Андреа вообще захочет со мной говорить или прошлое вспоминать.

Он осознанно умалчивает об их встрече в Турине. Молчит, какой охренительный, потрясающий у них был секс. Рот на замок закрыл, чтобы не ляпнуть лишнего.

Марисоль приподнимает бровь. Его аргументы не убеждают её.

— За столько лет всё переварилось и утряслось, я уверена, — она качает головой. — Зря я, что ли, поднимала на уши твоего брата? Он-то с Родригесами всё ещё общается. Напиши ей, Нико. Всё давно уже перемололось.

Николас так не чувствует.

Спасибо, Бенха, за адрес Инстаграма Андреа, но имеет ли он право ей писать?

Ему кажется — он разбередил в сердце Анди рану, которую она собственноручно зашила и постаралась не трогать. Ему кажется — она ясно дала понять, что больше его видеть не хочет, даже если целовала, как раньше. Обнимала, как раньше.

И умоляла взять её. Снова и снова.

Он закусывает губу.

— Я подумаю, мам.

Включает в машине радио, и оно разрезает тишину голосом Тейлор Свифт.

But I was just a toy, which you destroyed

Stupid boy…

Нико хочется вырубить аудиосистему тут же, переключить радио, сделать что угодно, лишь бы голос американской кантри-певички не вгрызался в его и без того пухнущую от мыслей голову. Но если он выключит музыку, мама что-то заподозрит. Она ведь прекрасно его знает.

И он слушает, слушает, а голос Тейлор кажется ему ядом, от которого нет ни спасения, ни противоядия.

What happens when you wake up, to see that you've lost?

Он был идиотом, когда променял Андреа на Агустину. И, судя по всему, идиотом и остался, раз ничего не сделал теперь. Не поехал за Андреа в «Ювентус Центр», зная, что она отправится туда — она всегда была слишком упряма, чтобы останавливаться на полпути, даже если он сказал ей, что Бруно не продается и в аренду не отправляется.

Не догнал её. Не дождался её.

Николас мог сколько угодно убеждать себя, что уважил её желания, но в глубине души он знал, что он — трус.

Он испугался, что на самом деле он ей не нужен.

Что ему всё показалось.

Мелодия Свифт наконец-то сменяется на какую-то итальянскую попсу.

…Часы показывают одиннадцать вечера. Утром у Нико тренировка, и ему бы спать, чтобы не явиться перед глазами тренера Аллегри невыспавшимся, но он продолжает таращиться на закрытый профиль Инстаграма Анди и так и не решается нажать кнопку.

Когда он понял, что влюбился в неё? Он усмехается. Как сейчас он помнит ту вечеринку, на которую Глория нарядила Андреа «в девочку», но втрескался он в Анди не поэтому. Плевать он хотел на платья или на косметику, но что-то в ней было до колик в животе восхитительное в тот вечер.

Быть может, её смущение от непривычного наряда.

Или её упорное нежелание замечать, как другие парни на неё пялятся.

Таращатся. Зато Нико тогда заметил и впервые испытал жгучий укол ревности в самое сердце. Тогда ему тоже удавалось открещиваться от собственных чувств достаточно похвальное количество времени, пока желание посвящать голы ей, стало откровенно невыносимым, и он не сдался.

Он запомнил ошарашенный взгляд Андреа, когда поцеловал её на трибунах, и это был самый лучший поцелуй в его жизни на тот момент. Он и до сих пор так думал.

Они встречаются на старой футбольной площадке. Анди сидит на шине, ковыряет носком кеда асфальт. У Нико сжимается сердце.

Он был чертовски тупым, если не замечал, что влюблен. И ему хочется подхватить Анди, зацеловать, уткнуться носом в её темные, пахнущие песком и солнцем волосы, но он мысленно встряхивает себя, как глупого кролика.

С ней так нельзя.

— Привет, — он плюхается рядом.

Анди вздрагивает.

— Привет, — она явно не знает, как вести себя с ним после того поцелуя. Нервно облизывает губы. Он залипает на этот жест, как и последние полгода. — Я думала, ты сегодня на тренировку едешь.

— Завтра, — Нико щурится на ярко-синее небо Лагуны Ларго. Ему кажется, что его сердце поёт. — В понедельник. Погоняешь мяч со мной? Хочу потренировать пенальти.

— Да, конечно.

Одергивает шорты и футболку, а у Нико в горле пересыхает от каждого её движения. Он тяжело сглатывает, понимая, что больше не может врать ни себе, ни ей. Подбрасывает мяч, ловит, чеканит его, скидывает Анди. С мячом в ногах проще.

Всегда было. Им обоим.

— Только у меня условие.

Анди замирает.

— Ты о чем?

Нико улыбается. Эта идея пришла к нему внезапно, когда он обдумывал, как бы половчее предложить Анди встречаться и не спугнуть её.

— Пенальти. По пять штук каждый. Если ты победишь — я буду твоим парнем. А если я выиграю — ты будешь моей девушкой.

Ему до сих пор смешно и ноюще больно от воспоминаний. Андреа тогда добрые полминуты хлопала глазами, что твоя сова, прежде, чем выдавить что-то вроде «Ты с ума сошел?».

Он, кстати, тогда дал ей выиграть. А потом они целовались, прячась за углом своей бывшей начальной школы, и Нико казалось, что весь мир лежит у его ног.

В Буэнос-Айресе — половина восьмого вечера.

Он проверял.

В непрочитанных висит сообщение от Гресии Эспозито — аргентинской модели и певицы. Она хорошенькая, чем-то похожа на Анди, но совсем не Андреа, и Нико чувствует, будто отвечать ей было бы чем-то совершенно лишним.

Хотя если бы он не встретил Анди в Турине, то, наверное, написал бы Гресии. Он думает, что вполне может представить себе их общее будущее. Перелёты между Аргентиной и Италией. Совместное приготовление суши.

Потом они завели бы собаку. Или двух.

Николас проводит пальцем по потухшему экрану, будя заснувший Apple, и, не давая себе передумать, жмет на кнопку «запросить доступ к профилю Andrea_boco_j».

(Not a) last kiss. Ноябрь 2018 г

Запрос на допуск в профиль висит неодобренным уже два с половиной месяца.

Андреа смотрит на имя Николаса, пролистывает опубликованные фотографии, но что-то внутри стопорит её, не позволяет нажать кнопочку «принять». Её латанное-перелатанное сердце протестует каждый раз, когда она просматривает страницу и едва сдерживает себя, чтобы не нажать сердечко под каким-нибудь постом.

Слишком страшно.

Слишком больно.

Слишком.

Воспоминания о Турине не стираются из памяти, остаются выжженными в ней, как гравюра по дереву.

Потемневшие от возбуждения глаза Николаса.

Его татуировки, рассыпанные по телу — на ребрах, на ногах, на бицепсе; Андреа водила пальцами по красно-черному орнаменту на его предплечье, касалась губами имени его матери, выписанного иероглифами на боку.

Его поцелуи, нисколько не напоминающие те, из их общего подросткового прошлого.

Нико, вылизывающий её шею.

Её пальцы, судорожно стаскивающие его свитшот, ласкающие его плечи, грудь, живот. Крепкие мышцы перекатываются под кожей.

Нико задирает подол её платья, смеется.

«Как же ты меня хочешь, Анди…»

«Заткнись…»

Нет, Андреа не жалела. Ни сейчас, ни тогда, в Италии. Не в моменты, когда Перальта замирал между её ног, скользя лукавым взглядом по её телу, выше, к лицу, и мучительно-медленно и легко касался губами её живота, будто вопрошая «точно ли ты хочешь этого, Анди?». Не в моменты, когда он вылизывал её, заставляя метаться среди простыней, стонать и всхлипывать, зарываясь пальцами в его волосы. Не когда он выглядел так охренительно горячо, закинув её ноги себе на плечи.

Андреа с трудом возвращает себя в реальность.