Машинист паровоза-призрака - Кабир Максим - Страница 6

«Никому ни слова!» – прозвучал в голове голос Валика.

А еще Даня испугался, что паровоз их подслушивает. Что они ни до Останкино, ни до порога его квартиры не дойдут: стоит ему развязать язык, паровоз вернется и всех троих унесет.

– Милый, ты в порядке? – спросила бабушка, выглядывая в окно. Врать было стыдно, но Даня ответил:

– Мне кошмар приснился. Простите.

Дядя Витя просветлел лицом и опустил колотушку. Бабушка обняла Даню.

– Не за что извиняться! Главное помнить, что сны не кусаются.

На счет этого у Дани были большие сомнения.

Глава 6

Взрослым ни слова!

Даня вышел на площадь, двигаясь осторожно, как дрессировщик в клетке с хищным зверем. «Зверь» сидел на постаменте. Его железная идеально черная шкура лоснилась, под матовым фонарем поблескивала пятиконечная звезда. Собачники, мамочки с колясками, люди, идущие к вокзалу, и гости Балябино, только что сошедшие с электричек, ни о чем не подозревали. Лишь птицы знали правду, отказываясь даже пролетать над паровозом.

Даня поправил солнцезащитные очки. Он и завтракал в них, чтобы бабушка не заметила кругов под глазами – следов бессонной ночи. Мама бы наругала, заставила снять за столом очки, но бабушка лишь спросила, можно ли ей тоже поиграть в шпионов, и нацепила свои темные окуляры, а Даня не сдержался и хихикнул.

На площади ему было не до смеха.

«Дрыхнешь? – мысленно спросил он у паровоза. – Ну конечно, вампирам положено спать днем».

Он заставил себя не думать про предстоящую ночь и отвел взгляд от СО. Валик сидел на прежнем месте у рунного камня, листая книжку. Увидел Даню и замахал рукой. Даня направился к нему. Возле кафе «Орландина» стояла нетронутая миска с кошачьим кормом. Бородач в тельняшке, еще угрюмее, чем вчера, озирал кусты.

– Здравствуйте, – сказал Даня. – Не нашлись?

– Напасть какая-то, – ответил бородач. – Ни Милки Вэя, ни Сникерса, ни Марса с Баунти. Как кошка языком слизала.

– А как они выглядели? Может, мы с другом походим по поселку и поищем?

– Поищите! – обрадовался мужчина. – У них по четыре лапы, по два уха, усы, шерсть, хвост один… ну, у каждого по одному.

– Мы поищем, – заверил Даня. – Не волнуйтесь.

Ему стало жалко бородача – грозного снаружи и доброго внутри. Он живо вообразил, как коты, посовещавшись, собрали чемоданчики, сели в поезд и уехали прочь из Балябино. Подальше от зловредного локомотива и того, кто прятался в кабине машиниста.

– Давай уйдем отсюда, – предложил Даня Валику, когда они обменялись рукопожатиями. – Чтобы он нас не подслушивал.

Валик не стал спрашивать, кого Даня имеет в виду. Сунул под мышку книгу о варягах, и мальчики зашагали по тротуару.

– Итак, – сказал Валик. – Тут из двух может быть только одно. Либо у нас одна галлюцинация на двоих, либо карликовый паровоз приехал из ниоткуда, чтобы раскурочить твои модельки.

– Ты не все знаешь, – сказал Даня.

– Выкладывай.

Даня так и сделал. Рассказал про первую ночевку в Балябино, про туман и горящий багровым фонарь, про голубей, избегающих СО, про пропавших котов и, наконец, жестикулируя и пуча глаза, он вывалил на друга историю о крабо-жабо-муравьеде, который выполз из кабины, чтобы до дрожи напугать двенадцатилетнего мальчика. И Дане не было стыдно признаться, что от страха он едва не околел.

– Да ты кремень, – прокомментировал Валик, передергивая плечами. – Я бы визжал, как девчонка.

– Значит, ты мне веришь? – С души будто свалился рунный камень.

Даня понял: если радость делить с другом, ее становится вдвое больше, а если тревогу – она уменьшается вдвое.

– Ну, – Валик ненадолго задумался, – ты не Роберт Стайн, чтобы такое выдумать. И потом, я же своими глазами видел, как паровоз появился и исчез.

– Вдруг это фокус?

– Может, и фокус. Только я почувствовал вчера, какой этот паровоз…

– Злой?

– Да, верно, злой.

– А раньше ты это чувствовал? В смысле, ты же всю жизнь живешь в Балябино, и СО все это время стоит у вокзала.

– Нет, – сказал Валик, почесав затылок. – Памятник как памятник. И кстати, до недавнего времени был весь в помете – не успевали отмывать.

– Так почему же он сейчас… такой?

– Не знаю пока. Может, он и не паровоз вовсе. Может, он – тарелка марсианская. Марсиане настоящий паровоз украли, а на постамент поставили тарелку, которая выглядит как паровоз.

Даня покрутил в голове эту идею. Он и сам вчера думал о пришельцах.

– Говоришь, ты его заснял?

– Ах да! – Даня передал другу телефон. Они встали у штакетника. Валик хмуро вперился в экран. Даня пересматривать видео не хотел и занялся изучением мужичка, одетого во все черное. Встав на цыпочки, он пытался сорвать с ветки недоспелую сливу.

– Жесть, – сказал Валик, возвращая Дане мобильник. – Не очень-то он похож на марсианина. Больше – на мутировавшего железнодорожника.

– А почему ты просил никому не рассказывать о паровозе в моей комнате?

– Сам подумай, – деловито откликнулся друг. – Взрослые разве поверят в такое? В лучшем случае назовут фантазерами. А в худшем…

– Что?

– Что-что! Решат, что ты с приветом, и к психологу отправят. Есть у меня товарищ… – Валик поморщился от неприятных воспоминаний. – Он кой-чего папе разболтал. Так папа вместо того, чтобы помочь, сыночка дважды в неделю к мозгоправу водит. А знаешь, что происходит в кабинете у мозгоправа?

– Н-нет. – Даня аж сжался от неприятного предчувствия.

– Ничего! – неожиданно сказал Валик. – Там скука смертная. Поверь, лучше уж в психушке сидеть, где хоть ребята веселые и знаменитостей много. А мозгоправ на тебя смотрит и такие скучные вопросы задает, что не зевнуть – мука. И стрелки секундные так медленно тикают на часах. Тик. Через пять минут опять: тик. – Валик разгладил шов на шортах. – Ну, мне так товарищ говорил.

– А как же видео? – напомнил Даня. – Мы взрослым его покажем, и они сразу поверят.

– А ты его сам пересматривал?

– Нет, – признался Даня.

– Так пересмотри.

Даня нехотя запустил ролик.

– Что ты видишь? – спросил Валик.

– Крабо-жабо-муравьеда в старой форме железнодорожника, который вот-вот полезет по фасаду моего дома.

– Ты его видишь, потому что видел в реальности. А посмотри глазами бабушки… дяди Вити… мозгоправа… Это же просто размазанная фигурка. Может, конечно, это марсианин из паровоза-призрака. А может, собака. Или перекати-поле. Или ты сговорился со мной, и мы дурачим солидных людей.

Даня поник, признавая, что друг прав. Качество ролика никуда не годилось. В Останкино скажут: «Вы нам подходите. У нас как раз тема следующей передачи: „Худший в мире оператор“. Пройдите в гримерку».

– Что же делать? – спросил Даня.

– Самим разбираться. – Валик развел руками. – Я хочу кое-что проверить, но подробности расскажу позже. Пока мы только знаем, что поезд умеет сжиматься до игрушечных размеров, скорее всего, неактивен в дневное время суток, и им управляет мужик с хоботом.

– И еще он отпугивает животных, – дополнил Даня.

Мальчики пошли по проселочной дороге, мимо дядьки в черном, который, не замечая их, подпрыгивал, чтобы завладеть заветной сливой.

– Проголодались? – спросил Валик.

Дядька взвился от неожиданности, смешно замахал руками, узнал Валика и выдавил виноватую улыбку.

– Как видите, Валентин. На кисленькое потянуло. Добрый день, молодые люди.

– Добрый день, Ян Кукуцапольевич! Это – мой друг Данил. Данил, это профессор Черныш.

– Чрезвычайно приятно, молодые люди, в высшей степени рад!

«Специалист по древнескандинавскому языку!» – догадался Даня. Он кивнул на сливу:

– Я могу вам сорвать. Если никто не будет ругаться.

– Не будет! – сказал профессор Черныш. Он был похож на ворона: длинный нос и черные волосики, перышками липнущие к вискам. Посредине профессорскую прическу разделяла внушительная лысина. – Это – мое дерево. Точнее, бабы Шуры, у которой я арендую комнату. Но она мне разрешила тут хозяйничать, да я все сливы снизу уже объел.