Никто не узнает (СИ) - Никандрова Татьяна Юрьевна - Страница 7

— Мы знакомы всего пару часов, с чего такие выводы? — усмехаюсь я, дивясь его проницательности.

— То, как ты общалась со мной вначале, и то, как трахалась потом, говорит о многом, — с легким прищуром отвечает парень. — В тебе будто две личности: одна холодная и стервозная, а другая — страстная и открытая.

— И вторая тебе понравилась куда больше, — хмыкаю я.

— Да не в этом дело, — он качает головой. — Просто… Хочется понимать, какая из них на самом деле ты.

— Пожалуй, они обе, — подумав, выдаю я. — Бывают разные ситуации и разные люди, в зависимости от этого меняется мое поведение. Разве у тебя не так?

— Возможно, — он откладывает окурок в сторону, а затем мягко стаскивает с меня простыню, оголяя грудь. — Повторим?

Его глаза загораются хищным блеском, а я не могу сдержать рвущийся наружу нервный смех:

— Уже два раза повторяли, — хватаю края простыни и тяну ее обратно на себя.

— Ну и что? — он высвобождает колени из-под тяжести моей головы и рывком сдергивает с меня белое полотно. — Давай, Карина, ложись на спину и притворись, что твои ноги ненавидят друг друга.

Ох уж эти его шуточки. Пошлые, скабрезные и дико заводящие.

— Нет! — сопротивляюсь я, но, если честно, больше для вида. На самом деле я тоже хочу его. Снова. Просто не желаю, чтоб он считал меня изголодавшейся по качественному сексу теткой. Порой правда бывает крайне унизительна.

— Почему? — искренне недоумевает парень, нежно покусывая мочку моего уха. — Разве тебе не понравилось?

Если бы знал, как сильно мне понравилось, то испугался бы и убежал. Таких ярких оргазмов у меня не было очень давно. А, может, даже никогда…

— Ты был неплох, — небрежно бросаю я, стараясь не переигрывать с безразличием. — Но мой изначальный вопрос так и остался без ответа.

— Какой вопрос? — его язык скользит по моей шее, провоцируя появление мурашек.

— Сколько тебе лет? — шепчу я, закатывая глаза от наслаждения.

— Почему тебя это так волнует? — после короткой паузы Богдан нависает надо мной, и его острый синий взгляд впивается в мое лицо.

— Вдруг тебе нет восемнадцати, и меня посадят за растление малолетних, — отвечаю я, злясь на себя за собственную напористость.

Только что он так умопомрачительно ласкал меня, а теперь глядит с легким недовольством. Вот чего мне неймется?

— Мне двадцать два, — наконец говорит он. — Это на что-то влияет?

— Нет, — шепчу я, растягивая рот в извиняющейся улыбке. — Просто я гораздо старше тебя.

— Гораздо — это, когда разница в возрасте, как у Пугачевой с Галкиным, — ухмыляется он. — А все, что меньше, можно считать нормой.

— Это ты так решил? — изгибаю бровь.

— Да, я так решил, и ты со мной согласилась, — безапелляционным тоном заявляет он. — Теперь мы можем заняться тем, что действительно важно?

— Хочешь опять подвергнуть мое тело акту безжалостной плотской любви? — хихикаю я.

— Я хочу поцеловать твои губы, — он хитро мне подмигивает. — И те, что на лице, тоже.

Бесстыжие двадцать два. Никакого стеснения. Никаких предрассудков. Никаких надуманных проблем. Что в голове, то и на языке. Тотальная раскрепощенность.

Эх, как же я ему завидую!

Глава 7

Самое ужасное время для согрешивших людей — это утро. Ты только выныриваешь из объятий Морфея, медленно раскрываешь глаза, пытаясь ухватить реальность, и тут бам! Подобно гранате с сорванной чекой на тебя обрушивается осознание того, какую жесть ты сотворил накануне.

Я лежу неподвижно. Гипнотизирую взглядом высокий белый потолок и изо всех сил пытаюсь не расплакаться.

Я изменила мужу. Впервые за восемь лет брака я переступила черту. Переспала с другим мужчиной. Осознанно. На почти трезвую голову. И абсолютно добровольно.

Когда я успела стать предательницей? В какой момент мои отношения с Олегом перестали быть для меня высшей ценностью? И главное — когда наш брак дал трещину?

Вы знаете, я убеждена, что в счастливых отношениях измена невозможна. Нельзя увести любящего и любимого человека из семьи. Нельзя, и все тут.

Измена всегда там, где боль. Где разочарования, неоправдавшиеся надежды, завышенные ожидания. Измена не случается сама по себе. Она не причина проблем и не их первоисточник. Она их следствие.

Я знала, что у нас с Олегом не все гладко. В последнее время мы часто ссорились, мало разговаривали и слишком много энергии отдавали работе. В наших отношениях, определенно, были трудности. Но, если честно, я не предполагала, что настолько серьезные.

Медленно скашиваю глаза в сторону, и сердце тут же предательски екает. Богдан лежит совсем рядом, по-мальчишески закинув руки за голову, и мерно посапывает. Красивый. Молодой. И олицетворяющий мое грехопадение.

Вчера рядом с ним я просто потеряла голову. Как бы банально это ни звучало. В тот момент мне казалось глупым испытывать гордость там, где можно получить удовольствие. Богдан меня поцеловал — и все разумные мысли задымились, заполыхали в ярко-красном мареве нашего обоюдного влечения. Меня накрыло обжигающей волной и утянуло глубоко на дно.

Впервые в жизни я не анализировала, не оценивала правильность происходящего, не пыталась держать себя в узде. Я плыла по течению, отдаваясь инстинктам и Богдану. Кайфовала, чувствовала радость каждой клеточкой своего существа, ощущала себя живой и нужной.

Нет, разумеется, я понимаю, что эта «нужность» надуманна. Вряд ли мой новоиспеченный любовник жаждет продолжения. Ему, как и мне, хотелось спустить пар, почувствовать некий драйв, возможно, впитать новый опыт… В конце концов, секс с тридцатилетней в его возрасте можно считать разнообразием.

Странное дело, когда в кругу знакомых обсуждали адюльтер, я всегда высокомерно посмеивалась. Мне казалось, что уж кого-кого, а меня эти земные страсти точно обойдут стороной. Я мнила себя благочестивой женщиной, свято чтящей институт брака, и осуждала тех, кто умудрялся вляпаться в подобные нелицеприятные истории.

И вот судьба сыграла со мной злую шутку. Я лежу в постели малознакомого парня — голая, пристыженная и… Сексуально удовлетворенная. Все-таки народная мудрость «не говори гоп, пока не перепрыгнешь» не лишена смысла.

Медленно, стараясь лишний раз не пружинить на матрасе, я встаю с постели и принимаюсь собирать с пола свои разбросанные вещи. Двигаюсь на цыпочках, словно какая-то домушница. Отчего-то мне очень не хочется, чтобы сейчас Богдан раскрыл глаза и стал свидетелем моего срамного бегства. Хватит с меня позора за эти дни.

Скрывшись в коридоре, торопливо натягиваю трусы и платье. Лифчик просто комкаю в руке — сейчас нет времени на длительные сборы. Задерживаю дыхание и, осторожно толкнув входную дверь, припадаю лицом к образовавшейся щелке. На первый взгляд, снаружи пусто. Ни горничных, ни гостей отеля не видно.

Раскрываю дверь пошире и, убедившись в том, что путь действительно свободен, плавно выскальзываю в общий коридор. Стараюсь шагать уверенно, но колени все равно дрожат. И руки тоже. Да и вообще я вся трясусь, как осенний лист на промозглом ветру. Даже смешно как-то… Такая самодостаточная раньше была, непробиваемая… А сейчас словно обратно в пятнадцать лет вернулась — нервничаю, о чужом мнении беспокоюсь. Ужас!

К счастью, до своего номера я добираюсь без происшествий и ненужных встреч. Плотно прикрываю за собой дверь и расслабленно выдыхаю.

Все, хватит страшиться и рефлексировать на тему случившегося. Прошлого не изменить, а вот будущее полностью зависит от меня. И я не намерена спускать его в унитаз из-за одной ошибки. Сейчас схожу в душ, приведу себя в порядок и сделаю вид, что ничего экстраординарного не произошло. Прикрывать болезненные эмоции маской благополучности мне не впервой.

Спустя полчаса активного самовнушения я и впрямь чувствую себя лучше. Нервозность отступает, а ясный ум вновь берет бразды правления в свои руки. Накрасившись и переодевшись в элегантный дорожный костюм, я подхожу к телефону, который всю ночь простоял на зарядке, и вздрагиваю, увидев пропущенный вызов от Олега.