Кровник - Джихад по-русски - Пучков Лев Николаевич - Страница 5

Меня словно током ударило. Светка!!! Господи, они же забрали мою жену! Взвыв от бессильной ярости, я ломанулся наружу. Тотчас же вопль ужаса потряс салон:

– Взорвется!!! Щас взорвется!!! – разноголосым хором заорали те, что заметили мой порыв.

– Э-э, не балуй! – Водила грозно приподнялся на своем месте, его напарник, привстав со служебного сиденья, обнял меня за плечи и тихо пояснил: – Ну, успокойся, браток, че уж теперь? Там они микрочип повесили – если масса изменится, все взлетим в небеса…

Вырвавшись из объятий второго водилы, я несколько раз лупанул кулаком по панели управления – дверь всхлипнула и отъехала. Я вывалился наружу под аккомпанемент отчаянных криков. Обнаружив на двери приклеенный жвачкой пластмассовый портсигар, я бросил его в салон и сообщил:

– Вот он, ваш микрочип. Кому вы верите? – и, отбежав от автобуса, начал всматриваться в темноту. Вскоре из салона повыбирались люди – шоферня, недоуменно переговариваясь, включила снаружи переноску и принялась ковыряться в моторе.

Сознание мое лихорадочно перебирало наиболее приемлемые варианты действий – надо же было что-то предпринимать! Изо всех сил напрягая извилины, я вскоре понял, что ничего хорошего придумать не могу, и заскрежетал зубами. «Господи!!! За что?» Я развернулся к автобусу и заорал на водителей:

– Какого хрена копаетесь?! Ремонтируйте живее! Ехать же надо, сообщить! Они же, бля, с каждой минутой все дальше и дальше!

– Куда там ехать, – угрюмо пробормотал один из водил, – они двигун расстреляли. Ты посмотри, весь блок разворотило…

Упав на траву, я некоторое время стонал и бил кулаками оземь, затем вдруг представил себе: трясущиеся по колдобинам «Уралы», в кузовах которых бандиты терзают мою жену… Мне такого не могло присниться даже в самом страшном сне, небыль это, кошмар… Совершенно ничего нельзя сделать, даже если мне удастся добраться до трассы и остановить попутку. Пока я доеду до первого поста ГАИ, сообщу о случившемся, пока они там мне поверят, пока поднимут на ноги силы и средства, достаточные для надежного блокирования района и перехвата, – «духи» будут уже далеко. Я сел на колени и заплакал навзрыд. Если бы мои бойцы увидели меня сейчас, они бы не поверили глазам своим: никто никогда и нигде не видел, чтобы железный Сыч плакал, – не было на свете сил, чтобы вынудить его на это немужское дело…

Мимо меня прошел пацан – тот самый, который рискнул запечатлеть боевиков на «Полароид». Он приблизился к ковыряющимся в моторе водителям и протянул что-то под луч переноски.

– Гляди, дядя, снимок получился! – обрадованно воскликнул пацан. – Вот они, враги. Нормально вышли. Можно в милицию отдать!

Рассмотрев полароидную фотографию, один из водил угрюмо пробормотал:

– Ага, обязательно. Можешь этот снимок себе на память взять. Так они и станут искать этих… Вон на Дудаева был всероссийский розыск объявлен, что толку?

Перестав рыдать, я чисто автоматически приблизился к пацану, внимательно всмотрелся в лица, запечатленные на фото, и, вырвав из рук мальчишки фотографию, засунул ее в карман куртки, проигнорировав протесты маленького фотографа с опухшей щекой.

Нет, я не обижаю маленьких – это не в моих правилах. Просто мое сознание на общем фоне полного отчаяния вдруг вычленило одну рациональную мысль. Нет, в тот момент я даже отдаленно не представлял себе, как можно будет воспользоваться этой фотографией. Просто она была единственным связующим звеном, пусть зыбким и крайне ненадежным, но все же крохотным мостиком между мною и теми, кто увез в ночную мглу самого дорогого мне человека…

Глава 2

…Мужик стоял на опушке леса, обернувшись назад, и, прищурившись, смотрел на пятерых «духов», которые с ленивым любопытством наблюдали за его телодвижениями. Несмотря на достаточно прохладную погоду, а стоял конец апреля, на лбу у мужика подрагивали крупные градины пота. Кроме того, темные пятна, выступившие на клетчатой рубашке несколько минут назад, свидетельствовали, что этот парень в одночасье вдруг тотально вспотел, – хотя он не бегал и не совершал титанических усилий. Это объяснялось просто: мужик не хотел умирать.

– Ну че встал? Ты иди давай, иди, – посоветовал один из чеченцев – худощавый фиксатый черныш лет сорока, облаченный в баранью душегрейку и папаху. – Топай. – Он ткнул для убедительности стволом автомата в направлении леса. – Туда топай.

Мужик тяжело вздохнул и отрицательно помотал головой: в этом месте метрах в тридцати от опушки шла сплошная полоса минных заграждений – он прекрасно об этом знал.

– Не пойду. – Мужик упрямо сжал губы и нахмурился, стирая пот со лба. – Уж если совести у вас совсем нет, мочите прямо здесь. А то ногу оторвет – буду мучиться, хрен его знает, как долго. Или отпустите, или мочите – не пойду туда, и точка.

– Э-ээээ – че дурака включаешь? – сокрушенно произнес фиксатый и пояснил: – Мы тебя здесь убить не можем – тут ваши спецы частенько работают. Вдруг труп найдут? Рядом село – женщины, дети… Труп найдут – будут зачистку делать. Самолеты будут, «вертушки», пушки – ну, сам знаешь. Невинные люди пострадают. А подорвешься на мине – хорошо. Если на мине, сам значит, спроса ни с кого нет. Ты же не хочешь, чтобы невинные пострадали, э?

– Ну и что – спецы, – угрюмо буркнул мужик. – Закопайте поглубже, они же не будут в земле ковыряться…

– А вдруг будут? – не согласился фиксатый. – Найдут труп – женщины, дети пострадают. И потом, неохота землю копать…

– Я в гробу видел ваших женщин и детей! – Мужик развернулся, смачно плюнул в сторону «чехов» и внезапно сел на землю. – Не пойду никуда – хрен вам!

Как только он сел, я поднял указательные пальцы обеих рук вверх и качнул ими в сторону пятерых боевиков, так неосмотрительно скучившихся на опушке леса. Тотчас же из кустов с двух направлений затрещали автоматы с ПББС – пятерка «духов» аккуратно легла неподалеку от сидящего мужика, а сам сидящий ошалело вытаращился на моих разукрашенных бойцов, выскочивших из кустов.

– Ну вот, мужик, с тебя коньяк, – сообщил я спасенному, выбираясь из канавы. – Или нет, лучше «Абсолют» – местный коньяк в последнее время чего-то испортился, батенька…

Вот таким образом началось мое знакомство с полковником ФСБ Анатолием Петровичем Шведовым. Как потом выяснилось, Шведов что-то там выискивал неподалеку, его прихватили «духи», приехавшие в село за провиантом, маленько побили и, за неимением времени и отсутствием возможности транспортировать на свою базу, решили ликвидировать как российского шпиона. А я с бойцами аккурат в это время возвращался из рейда и заинтересовался возней на опушке. Короче, повезло полковнику. Не разгляди я тогда мелькнувшую меж кустов клетчатую рубаху, «духи» бы с ним долго не церемонились.

Какого хрена он там что-то выискивал, я интересоваться не стал – не так воспитан. Добравшись до нашей заставы на трассе Ростов – Баку, я вручил спасенного полковника особистам и укатил с бойцами на ВПУ. На войне круг общения весьма разнообразен, и вспоследствии мы неоднократно встречались со Шведовым в разных местах Чечни и пару раз даже коротали время за чаркой. «Абсолют» он мне так и не презентовал, но как-то при случае вручил визитку со своими реквизитами и сказал:

– Будешь в столице, заходи без церемоний. Помни: я – твой должник…

Это, конечно, глупо – сломя голову мчаться за помощью к малознакомому мужику из ФСБ, пусть даже я и спас ему жизнь. Однако мне надо было срочно попасть в Чечню, причем не в обычной ипостаси, а как частному лицу. Я совсем не был убежден, что Шведов взмахнет ресницами и проблема моментально разрешится, отнюдь. Вполне могло оказаться, что никакого Шведова в природе не существует и мой полковник – не более чем легенда, под которой в Чечне работал какой-нибудь контрразведчик. Вполне могло оказаться, что телефон на визитке – просто цифры, тиснутые бронзовой краской на аккуратный прямоугольник плотной глянцевой бумаги по принципу «три П»: пол – палец – потолок. И вообще, просто чудо, что я не потерял эту карточку: помнится, я засунул ее в кармашек разгрузки, и она не выпала лишь совершенно случайно. Короче говоря, я действовал наобум, как зомби с принесенной программой: вот цель, вперед, без отклонений. Да, разумеется, у меня много хороших знакомых – на кривых тропинках войны люди быстро привязываются друг к другу, и при необходимости все мои боевые братья встали бы плечом к плечу, чтобы помочь другу, попавшему в беду. В данном случае такая помощь была для меня абсолютно бесполезна. Единственный, кто мог реально что-то сделать, по моим рассуждениям, – это был Шведов или кто-то там еще, работающий под его именем.