Проклятие чёрного единорога - Преображенская Евгения - Страница 16

Монахи Единого носили темно-синие одежды, а жрецы – белые со знаком солнца на спине. И те и другие с помощью молитвы умели преобразовывать силу витали в магию. Но, в отличие от мстителей, они владели лишь мирным волшебством, которое называли аурами.

Мат рассказывал Леилэ, что кроме официального ордена Единого были еще и отщепенцы – так называемые мракоборцы. Эти тоже называли себя орденом и поклонялись Единому, однако, как следовало из названия, мракоборцы боролись со всем, что считали мраком. И поскольку определение «мрака» было весьма расплывчатым, кое-кто причислял мракоборцев к простым бандитам.

Сама девочка никому не поклонялась. У нее просто не было такой привычки, ведь в ее родном мире о богах не помнили. Леилэ не знала ни молитв, ни гимнов. Однако она не сомневалась в существовании духов и богов. А с Единым иногда разговаривала, потому что ощущала потребность кого-то поблагодарить за всю ту красоту, которая ее окружала…

Убийство Верховного жреца, конечно, дело нешуточное! Но эльф объяснил, что негодяй нарушил Законы Единого и потому должен был умереть. Больше Мат Миэ не распространялся о задании и его причинах, а послушная Леилэ не навязывалась с расспросами. Она помнила, что ее наставник – не просто наемный убийца, но охотник – сьидам.

Вздохнув, девочка подняла глаза к ночному небу. На краю восточного горизонта раскрыли крылья созвездия Дракона и Феникса, на севере застыл в прыжке Единорог, выше плыли Малые Рыбки. Но ярче всех на черном полотне переливалось созвездие самого Охотника. Сьидам как будто подмигивал Леилэ тремя глазами – своими самыми крупными звездами: Кайкэс, Мутэс и Сурдэс[4].

Девочка вспомнила, что «сьидам» иногда переводят как «рыбак», почему – она не знала. Она не знала, есть ли в этом мире драконы, фениксы или единороги. Леилэ не знала очень многого, это и пугало ее и злило одновременно.

Она взглянула на себя со стороны: худенькая девочка в мальчишеской одежде – кто она, почему попала именно сюда? И самый главный вопрос, которого Леилэ не могла расслышать в себе ранее, но который обязана была задать Беловой: зачем она здесь? И зачем та другая там? Зачем?!

В поисках успокоения девочка решила прогуляться. Она встала и направилась подальше от костра. Дойдя до края пляжа, девочка сбросила одежду на песок. Она вбежала в темную воду и, набрав полную грудь воздуха, нырнула.

Леилэ никогда не училась плавать, но, однажды оказавшись в воде, она почувствовала, что знает, как держаться на ее поверхности и нырять вглубь. Мелодию витали моря она слышала и понимала лучше других. Леи точно угадывала, где можно купаться, а где это делать опасно.

Иногда перед тем, как войти в воду, нужно было попросить разрешения у духов, обитающих в этом месте. Обычно им было достаточно и доброго слова. Но прибрежная нечисть, отличающаяся от бесплотных духов бо́льшей кровожадностью, порой показывала характер.

Мат учил девочку, что в гости следует приходить с такими дарами, которые могут приятно удивить хозяев. Привычных к рыбе водяных можно задобрить птицей или кроликом, лесной нечисти нравятся разноцветные бусы и ленты, а домовые с особым трепетом относятся к букетикам диких цветов. Именно поэтому хорошие хозяйки частенько украшают дом свежими букетами.

Ученица все хорошенько запомнила, но убивать кроликов ради водяных не желала. Вместо этого она собирала перья птиц и вплетала их в бусы, обвязанные красными лентами, которые указывали, что это украшение предназначено в дар нечисти. При помощи камешков Леилэ старательно закрепляла подношение на границе между сушей и водой, произносила особые слова и со спокойной душой шла плавать.

Ученица эльфа обожала нырять. Бывало, она подолгу рассматривала подводный мир. Но больше всего девочка любила ночные купания. Тогда в теплой воде Белого моря зажигались тысячи живых огоньков, и создавалось ощущение, будто бы лежишь посреди звездного неба…

Леилэ погружалась все глубже и глубже, а найдя необходимый баланс, перестала грести и расслабилась. Паря между холодными и теплыми течениями, она наслаждалась ощущением невесомости и полета. Девочка знала, что, не угадай она с глубиной, – тело против ее воли пойдет дальше, ко дну. И все же она прикрыла веки.

Тяжелая густая тьма приняла ее в объятия. Мрак поглотил тревожные мысли и чувства. В нем растворились все метания и сомнения. Сердце забилось медленно и уверенно, а в голове воцарилась пустота. На миг Леи будто стала морской водой – безбрежной стихией, спокойной и умиротворенной.

Затем во тьме вспыхнули звезды – бессчетное множество сияющих огней расцвело вокруг Леилэ. Они кружились под дивную музыку и складывались в сотни знакомых и неведомых девочке созвездий. Дракон преследовал Феникса, а тот гнался за Единорогом, но все трое убегали от Охотника. И только Рыбки плыли по течению, безразличные ко всему.

На грани сознания Леилэ промелькнула тревожная мысль: ты тонешь! Но мышцы не послушались. Верх и низ смешались, перепутались. Звезды стали ближе. Их свет острыми иглами пронзил Леилэ. И в спину ей ударил поток холодного ветра.

Девочка ахнула и тут же с громким плеском упала обратно в воду. От неожиданности она чуть было не захлебнулась. Не понимая, где и почему находится, Леилэ принялась шумно барахтаться, хлопая по воде руками и ногами.

Замерзшая и перепуганная, она кое-как доплыла до берега и выбралась на сушу. От самой груди и до колен ее пронизывала тяжелая боль. Внизу живота будто полыхал огонь.

– Водицы соленой хлебнула? – раздался над ней сердитый голос Мата. – Говорил же тебе, будь осторожной с морем.

– Больно… – задыхаясь, выдавила Леилэ, прижимая руки к животу.

Заметив на ее бедрах темно-алые разводы, мужчина опустился на колени и накрыл дрожащее тельце девочки плащом. Леилэ стучала зубами и кашляла, а эльф растирал ее плечи и спину, чтобы согреть.

– Тише, тише, – шептал он. – Твоя сила проснулась. Это больно. Но не бойся…

– Что происходит, Мат? – всхлипнула девочка. – О чем ты говоришь? Я не понимаю… Почему так больно? Я ранена? Я умираю?

– Все хорошо, малышка, – с улыбкой ответил эльф. – Вовсе ты не умираешь. Напротив, теперь ты сможешь дарить жизнь… Ты стала девушкой.

– Значит, пробудилась ее сила… И что же переменилось с тех пор?

В полумраке светились зажженные лучины. Под низким бревенчатым потолком плыл дым. Воздух наполнял летний аромат развешанных по стенам сушеных трав и цветов. Снаружи было холодно, моросил дождь, и потому жар, идущий от натопленной печи, казался поистине волшебным дурманом.

Эльф глубоко вдохнул тепло и сделал глоток целебного отвара. Он все еще с трудом дышал. Легкие и горло саднило, а уши словно заткнули мхом.

– Расскажи же мне все с самого начала, – попросила хозяйка избушки. – Где ты ее встретил? И почему решил взять с собой?

– Я шел лесной тропой вдоль Беломорья и вдруг услышал ее голос, – проговорил эльф. – Она пела на незнакомом мне языке. Мелодия была прекрасной, а ее голос – таким сильным… Поначалу я и подумать не смел, что это человеческое дитя. Я захотел рассмотреть ее и начал подпевать, чтобы она издали узнала о моем приближении и не испугалась. А затем наша песня стала… единой.

– Словно два сердца нашли друг друга? – лукаво улыбнулась его собеседница.

Несмотря на почтенный возраст женщины, отметивший легкой сетью морщин лоб и уголки глаз, ее серебристые волосы буйными кудрями ниспадали на плечи, а янтарно-карие глаза озорно поблескивали. Хозяйка бросила в котел щепотку измельченных трав. От их запаха у эльфа голова пошла кругом, но заложенность в ушах исчезла.

– Затем я увидел ее, – продолжил он рассказ. – Знаешь, у этой девочки был такой удивленный вид… Как будто с самого рождения она ни разу не выходила на воздух. Бледная, худая… и ее глаза… – Мужчина вздохнул. – Они рассказали мне: чтобы обрести свободу, девочке пришлось убить.

– Ох, что-то мне это напоминает, – усмехнулась женщина.