Талант новичка (СИ) - Зимина Татьяна - Страница 36

— Я их выдумала, чтобы ты не сбежал, — отмахнулась Зорька и взявшись за щеколду, распахнула красивое, сработанное из цветных стёклышек, слуховое окно. — Если кто тебя и ищет, так это гвардейцы Мортиферуса. Чтобы вернуть во дворец.

Я усмехнулся.

Нечто подобное я и подозревал. Впрочем, имеются ещё Повстанцы — и им ещё нужно доказать то, что я пацифист.

Пока мы спускались, у меня начало громко бурчать в животе. В подъезде витали вкусные запахи: кто-то жарил мясо, кто-то пёк свежую сдобу, а из-под одной из дверей я унюхал аромат горячего шоколада...

Так и хотелось постучать, улыбнуться и сказать:

— Здравствуйте, меня зовут Макс. Для друзей — Безумный Макс. Накормите, люди добрые, чем Люцифер послал.

Я вздохнул. Не всё происходит так, как хочется...

Когда Зорька толкнула дверь подъезда, и заскрипела ржавая пружина, на секунду показалось, что я очутился в Москве, в старой пятиэтажке, где мы жили с бабушкой.

Но как только вышли на улицу, ощущение прошло.

По каменной мостовой шел единорог.

Вот Люцифер мне в печень, не вру!

Был он не белый, как принято рисовать на картинках, а пегой масти, навроде обычной лошади. Грива заплетена в красивые косички и украшена бантиками. Копыта — с суповую миску, и я говорю не о тех жалких блюдцах, на которых подают еду в дорогих ресторанах.

Единорог был впряжен в карету, обитую ярким пунцовым бархатом, и просто прошел мимо нас, задумчиво покачивая тяжелой, украшенной витым рогом головой.

Зорька не обратила на животное никакого внимания. Зато долго и пристально присматривалась к транспортному средству.

Затем крадучись подобралась поближе и юркнула внутрь. Я не знал, что делать. Бежать за ней? Или отправиться восвояси?.. Время-то поджимает, и до окончания пари остаётся не так уж и много.

К счастью, Зорька появилась через пару минут — карета не успела уехать далеко. Она держала чёрный бархатный камзол с серебряным позументом и такую же треуголку.

— Хозяин дрыхнет, — пояснила она. — И ничего не заметит, пока не проснётся.

— Это и дало тебе право его обчистить?

— Ой, да ладно тебе, — она брезгливо сморщила носик. — У аристократов и так всего полно, он даже не заметит.

— Откуда ты знаешь, что он — аристократ? Может, это его единственный пиджак, нажитый непосильным трудом?

— В каретах, запряженных единорогами, ездят только очень богатые господа, — отрубила Зорька. — Надевай. Твой комбез слишком бросается в глаза.

Камзол был мне маловат. В талии он не сходился, жал в плечах, да и рукава были коротки.

— Я похож на хипстера, — пожаловался я, пытаясь оглядеть себя со всех сторон. — И не говори, что эту панамку я тоже должен напялить.

— Если не хочешь, чтобы тебя узнал первый встречный — пяль, — Зорька протянула смешную мягкую шляпу, украшенную раскидистым петушьим пером.

— Да кто меня узнает?.. Я в вашем городе — первый раз.

Зорька закатила глаза.

— Ты себя со стороны видел?

— Э... Есть такая штука, называется зеркало.

— ВОЛОСЫ, Макс, твои чёртовы золотые волосы. А ещё голубые глаза. И эти скулы, и подбородок с ямочкой...

— Прекрати. А то я подумаю, что ты в меня влюбилась.

— Что?.. — запищала Зорька тоненьким высоким голосом. — Да чтобы я?.. Да ни за что!.. — она отвернулась, опустив прямые, как палки, руки по бокам и сжав кулачки. Постояла пару мгновений, и вновь посмотрела на меня. — Я всего лишь хотела сказать, что принадлежность к императорской фамилии написана у тебя на морде лица. И на фигуре. И... вообще. Любой лавочник, увидев тебя, сразу поймёт, кто ты такой.

— Ладно, — вырвав дурацкую шляпу из её рук, я нахлобучил её поглубже на уши. — Теперь веди меня к своему Учителю. Сдаётся, нам есть о чём поболтать.

Глава 17

Выиграть пари — наука хитрая.

Я знаю, есть профессиональные игроки — можете спросить у них. Как собрать информацию о предмете, как грамотно определить ставку...

И самое главное, что ставится игроками во главу угла: надо ПОНИМАТЬ, что ты делаешь.

Я же, как всегда, вломился в сделку, ни ухом ни рылом. Лолита была права: частенько я НИЧЕГО не понимаю в том, что делаю.

И раньше это прекрасно работало. До тех пор, пока мне на шею не повесили целое королевство. И я не узнал, что в королевстве этом не всё ладно.

Тратить ресурсы на войну, в то время, как дети становятся беспризорниками — ничего не напоминает?..

Я должен с этим покончить. Вот должен, и всё тут. В конце-то концов.

Шли мы с Зорькой довольно быстро, не скрываясь, но и не привлекая внимания. Я, по мере сил, рассматривал окрестности.

И знаете, что? В общем и целом город производил довольно милое впечатление.

Окна домов чисто вымыты, первые этажи почти везде занимают лавочки с ярким и привлекательным товаром. Красивые наряды, симпатичная мебель, какие-то безделушки...

А когда мы добрались до улицы, сплошь застроенной лавочками, торгующими снедью...

Посыпанные крупной солью крендели; исполинские, источающие аромат копчёностей, кабаньи ноги; километры колбас и сосисок.

Шеренги пирожных похожи на выставку экзотических цветов.

Фрукты, названий которых я даже не знаю, напоминают огромные леденцы.

Пришлось то и дело бить себя по рукам. Я хотел всё: утянуть кольцо колбасы, запустить руку в мешок с орехами, слямзить яблоко или хотя бы вот эту зелёную штуку с мягкими хоботками, которая мне подмигивает...

В животе бурчало всё громче.

Горестно почесав нос, я решил какое-то время вообще не дышать. Во избежание.

— Не похоже, чтобы дети в Африке не доедали, — пробормотал я, заметив толстощекого мальчугана в окне одной из лавочек. На руках ребёнка сидела надменная ухоженная кошка чёрно-белой масти, и на миг мне показалось в выражении мордочки что-то до боли знакомое...

Да нет, — я тряхнул головой. Этого не может быть.

— Вот, держи, — сказала Зорька, когда миновав улицу желудочных пыток, мы вышли к ярко освещенной набережной.

Река, тёмная и таинственная, гордо несла на гладкой спине отражения фонарей, тут и там слышался тихий приглушенный смех, а от воды шел запах кувшинок и ряски.

Вдалеке, сияя, как торт с сотней свечек, плыл пароход...

Девчонка сунула мне в руку что-то мягкое и слегка влажноватое, оно пахло жареным мясом и горчицей.

Ломоть хлеба с свиной отбивной! Рехнуться можно от счастья.

Подумав, что читать лекцию о недопустимости воровства, громко чавкая набитым ртом, просто неприлично, я молча вгрызся в очередной бродибутер.

Стану королём, обязательно отыщу эту улочку и компенсирую всё, что сожрал, — благочестиво пообещал я сам себе.

Чтобы не жевать на ходу, мы устроились на лавочке возле воды. Я расстелил между нами носовой платок, а Зорька вывалила на него всё, что успела "обрести" по пути.

Апельсин, несколько райских яблочек, тот самый зелёный фрукт с хоботками — на вкус он был в точности помесь груши и киви... несколько кусков сыра, кольцо копчёной колбасы и несколько румяных, хрустящих рогаликов, посыпанных ароматными семенами, напоминающими тмин.

Она добыла даже бутылку пива! Правда, всего одну, но зато пиво было тёмным. Скорее, портер — крепкий и терпкий, в самый раз, чтобы запивать жирную колбасу.

Так вкусно я ещё НИКОГДА не ел. Это было какое-то волшебство. Я жевал, глотал, разрывал руками, как дикое животное, сдобную выпечку, и причмокивал пивом.

Если б меня в этот момент видела бабушка — ей бы стало стыдно.

Но к сожалению, прекрасная сказка, впрочем, как и все сказки, довольно скоро закончилась. Одни крошки остались.

— Уф, — я откинулся на спинку скамейки. — А ещё говорят, что самый вкусный хлеб — это тот, который ты заработал сам.

— Так я его и заработала, — Зорька сидела рядом, болтая ногами и с интересом натуралиста изучая проплывающий мимо пароход.

— Знаешь, я тебе благодарен, — сказал я. — Ты меня спасла от голодной смерти, и я никогда этого не забуду. Но воровство — это не работа.