Урга и Унгерн - Толмачёв Максим - Страница 66

– Кирилл Иванович, а вы господин Оссендовский?

– Да, я Фердинанд Оссендовский, – радостно закивал мой новый знакомец. – Кирилл Иванович… Странно, что я не запомнил и вашего отчества! Если переставить в нем ударение на последний слог, то из него получится замечательная сербская фамилия, которая имеет в основе все то же распространенное русское имя, ставшее во многих странах нарицательным. Я вижу, вы все еще никак не вспомнили нашу встречу на вечере, посвященном объявлению о создании первой геологической экспедиции в Урянхайский край. Я тогда был моложе и усиков не носил совсем, работал лаборантом в Томском технологическом. Чрезвычайно интересуюсь геологией и даже стал первым лауреатом премии Буссе за работу по ископаемым углям Дальнего Востока.

– Теперь вспомнил! – Я наконец выудил из памяти наше знакомство и разговор в оранжерее Томского института. – Вы тогда нарядились в какой-то нелепый синий костюм, который, как мне кажется, был вам великоват.

– Да, да! – захохотал Оссендовский. – Мне действительно нечего было надеть на сие интереснейшее мероприятие, и мой приятель одолжил мне этот забавный костюмчик, в котором я выглядел совершенно нелепо. Знаете, я ведь тоже мечтал присоединиться к вашей экспедиции! Только меня в нее не взяли. А сразу после того, как вы отбыли из Томска, в июне двадцатого года Сибревком закрыл сибирский факультет. Чем он помешал большевикам?

Я неопределенно пожал плечами, сел за стол рядом с Бурдуковым, налил себе чая из самовара и взял из вазочки довольно крупный кусок сахара. Оссендовский говорил без умолку. Местами он ставил ударение в словах не там, где это принято, некоторые буквы гротескно выделял на польский манер.

– Я всегда узнаю обо всем раньше других. Сегодня ночью я услышал новость о том, что китайцев наконец-то выбили из Урги! Не смог не посетить господина Блонского, чтобы засвидетельствовать вам свое почтение и узнать подробности из первых рук! Скажите, Кирилл Иванович, барон тоже к нам приедет? Очень хочется познакомиться с этим выдающимся полководцем. Это правда, что монголы называют его богом войны? Говорят, его и пули не берут. Слышал, что он иногда съедает печень своих врагов, как это было принято у древнейших племен Халхи!

– Господин Оссендовский, даже не знаю, с ответа на какой из ваших вопросов мне начать… Барон Унгерн при мне не ел ничьих органов, в дивизии я про такое тоже не слышал, но не исключаю, что и это правда. – Я заметил, как Бурдуков бесшумно хохотнул в усищи, подливая себе чая. – В бою он действительно чрезвычайно удачлив, пули и осколки снарядов не наносят ему вреда, невзирая на то что он во время сражения всегда впереди и стремится оказаться в самом пекле. Хотя не исключаю и того, что пекло образуется именно там, где в бою появляется барон Унгерн.

– Замечательно сказано, – похвалил меня Оссендовский, порылся в карманах, достал блокнот, карандаш и начал что-то бегло записывать.

– Вы конспектируете?

– Не только вас! Это многолетняя привычка, я не доверяю своей памяти, она с возрастом лучше ведь не становится. Видите ли, господин Ивановский, я ко всему прочему еще и писатель, и журналист. Халха сама по себе загадочна, мало изучена, а тут еще и весьма необычные события, и такие колоритные исторические фигуры… Не могу удержаться! Надеюсь, вы не станете возражать, если я буду время от времени вести записи?

– Отчего же, пишите, конечно. Только помните, что в нынешних условиях с этой опасной привычкой вас вполне могут принять за шпиона.

– Да, да! – поднял голову от блокнота Оссендовский. – Постоянно принимают! Я уже с этим смирился. Скажите, а много ли теперь бойцов у барона?

– Вопросы у вас тоже весьма опасные. Давайте лучше побеседуем на отвлеченные темы.

Мне не нравилось нарочитое любопытство поляка, вполне возможно, что он и был шпионом. Удобно скрывать разведывательную деятельность под личиной простоватого писателя и журналиста. С этим типом лучше ухо держать востро.

– Хорошо! – немедленно согласился Оссендовский, спрятал свой блокнот и, залпом выпив чай, взял из корзинки рогалик. – А автомобиль во дворе ваш? Не видал никогда такого. Это ведь не броневик? Впрочем, не отвечайте! Это, наверное, тоже военная тайна. В городе теперь суета! Монголы, как узнали про удачный штурм Урги, сразу на коней и прочь из города, через несколько дней весть до Кобдо долетит, а там и дальше! Про генерала Бакича слыхали? Говорят, в Туркестане войско собирает, чтобы двигаться к нам в Халху. Еще ходят слухи, что атаман Анненков из Семиречья выдвинулся в Синьцзян и теперь стоит с войсками в Урумчи.

– Насколько я знаю, он теперь в Гучене, – уверил Оссендовского Бурдуков. – Мы обозы туда недавно послали за нефритом для Пекина. Анненков обозы конфисковал и деньги изъял для своих нужд. Торговля нынче стала делом убыточным.

– Скажите, Кирилл Иванович, вы ведь теперь с Михайловым будете встречаться? Там, конечно, дела военные обсуждать начнете, я не напрашиваюсь вовсе! А вот на встречу с Чултун-бэйсэ непременно меня возьмите. Меня старик хорошо знает и доверяет мне, буду вам полезен на переговорах. – Оссендовский заерзал на стуле и вопросительно улыбнулся.

Я переглянулся с Бурдуковым, тот утвердительно кивнул.

– Хорошо, господин Оссендовский, после встречи с Михайловым поедем к Чултун-бэйсэ вместе, – сказал я.

Мне не хотелось брать с собой этого плутоватого поляка, но, возможно, он и вправду сослужит добрую службу на первой нашей встрече со старым сайдом Улясутая.

– Вот и славно! Я подготовлю роскошные хадаки для себя и для вас!

– Хадаки? – Я удивленно глянул сначала на Оссендовского, потом на Бурдукова.

– Хадак – это шарф такой ритуальный, его нужно будет поднести сайду в знак уважения. Древняя буддистская традиция, – пояснил Бурдуков.

Еще некоторое время мы общались на самые разные темы, потом Оссендовский откланялся и поспешил по своим делам, предварительно выбив у меня клятвенное обещание взять его на встречу с Чултун-бэйсэ.

– Очень разговорчивый и деятельный тип, – резюмировал Бурдуков после ухода говорливого гостя. – Но вы его с весов не сбрасывайте, он чрезвычайно информирован, частенько бывает полезен, ну и без его участия не происходит практически ни одно событие. Да вы этого болтуна скоро в компании Михайлова увидите! Сейчас наверняка к полковнику прибежал и доложил о том, что вас знает тысячу лет и в переговорах с вами будет ему просто необходим.

– А он не шпион ли?

– Может, и шпион, только мне кажется, что он просто заезжий авантюрист, которых в Халхе теперь развелось немало. Славы, видно, ищет, меня вопросами своими извел уже. Все про историю Монголии, быт и нравы интересовался. Не думаю, что шпион, но и не исключаю такой вероятности.

Михайлов прибыл в резиденцию Блонского через пару часов после Фердинанда Оссендовского. Бурдуков к тому моменту выехал по своим делам куда-то в пригород. Полковник решительно вошел в комнату, где мы за чаем с хозяином дома обсуждали положение русских и иностранных колонистов в городе. На улице начался снег, папаха Михайлова и его шинель были покрыты тонким слоем снежинок. Отряхнувшись у порога, полковник перекрестился на образа, отстегнул ремень с шашкой и, сняв шинель, передал ее подоспевшей Марии Васильевне. Под шинелью оказался выглаженный офицерский китель. Борода у Михайлова была густая и окладистая, росту он оказался небольшого, но кость имел чрезвычайно широкую. Кисть моей руки при рукопожатии исчезла в его огромной пятерне и казалась в сравнении с ней просто детской. В этом кряжистом и мощном офицере чувствовались спокойствие и сила.

– Полковник Максим Михайлович Михайлов, – отрапортовал он и, не дожидаясь приглашения, сел за стол. – За мной Оссендовский увязался, еле отделался от этого слизня.

– Ивановский Кирилл Иванович, – представился я и улыбнулся, вспомнив слова Бурдукова о вездесущем Фердинанде. – Это хорошо, что вы от него отделались, разговор у нас будет серьезный, нежелательно, чтобы о нем узнали в городе.