Голубая ива - Смит Дебора - Страница 8

Бабушка, которая проживала в особняке, постоянно боролась с дядей Чарли. Жена Чарли не жаловала клан Ко-улбруков и хвасталась своими дочерьми, учащимися в университетах, собиралась выдать их замуж за людей более богатых и известных.

Бабушка часто повторяла, что ни дядя Чарли, ни отец Артемаса не были настоящими мужчинами; она бы сделала из них настоящих людей, если бы смогла удержать братьев в Голубой Иве, но дядя Чарли по крайней мере хотя бы достаточно умен, чтобы сохранить «Коулбрук чайна». Поэтому она с ним.

Артемас хотел оправдать ожидания бабушки и в основном игнорировал язвительные замечания и пустяковые насмешки дяди.

Но был уже по горло сыт упреками.

Миссис Маккензи, заметив его состояние, приблизилась к мальчику.

— Я положу тебе добавки на второе. — Она погладила его горячей мозолистой рукой. — А это оставь, слышишь? Ты должен вернуться в Нью-Йорк, но не надо думать об этом до завтра.

Надо же, ее прикосновение почему-то взволновало парня. Захотелось прижаться к упругим холмикам под фланелевой безрукавкой. Он никогда не думал об этом шесть лет назад. Виновный и смущенный, он отвел взгляд. Все вокруг изменилось.

Но миссис Маккензи взъерошила ему волосы, словно он все еще был ребенком:

— Думаю, пришло время Лили послушать сказку про медведя. Наверное, ты даже не помнишь о том, что я рассказывала тебе, когда ты был маленьким, да, Арти?

— Нет, помню, — он поднял на нее благодарный взгляд, потеплевший от воспоминания, и, искоса посмотрев на сидевшую за столом Лили, добавил: — Но это слишком страшная история для маленькой девочки.

— Вовсе нет, — прощебетала она. — Я видела медведя, который ест детей, на пастбище за домом в прошлом году, но не убежала.

— Да-а. — Он многозначительно поднял брови. — Видимо, ты сказала: «Получай от проказницы моченые яблоки».

— Я не проказница!

Миссис Маккензи вскинула руки:

— Перестаньте сейчас же. Так хотите послушать историю или нет?

— Хотим! — разом ответили они.

После еды старушке Маккензи помогли добраться до кровати. Мистер Маккензи пошел запереть домашний скот на ночь, а миссис Маккензи увела Артемаса и Лили в скромную небольшую гостиную, включила маленькую керамическую лампу на туалетном столике и усадила их на диван. Лили свернулась калачиком рядом с Артемасом, слегка толкая его локтем в бок. Он показал ей нос, отчего ее рот открылся в изумлении.

— Мама, он…

— Ябеда, — воскликнул мальчик.

Она спохватилась и искоса посмотрела на него, не вымолвив больше ни слова.

Неожиданно миссис Маккензи наклонилась и грозно зарычала, требуя внимания. Лампа отбрасывала причудливые тени на стену, и скрюченные руки женщины превратились в жестокие медвежьи когти.

— Это история о том, как встретились Маккензи и Коулбруки. Она о старшем Артемасе, — миссис Маккензи кивнула Артемасу, — который был твоим прапрапрадедуш-кой, и Элспет Маккензи, — она улыбнулась Лили, — которая была твоей прапрапрабабушкой. Старший Артемас сошел с корабля, прибывшего из Англии, и бродил по этим лесам, присматривая место для жилья. Элспет из Шотландии появилась здесь несколько раньше и поселилась в хижине, сегодня здесь стоит этот дом. Когда муж умер, она осталась с двумя маленькими детьми.

Мать зарычала и зацарапала воздух.

— Старший Артемас был молодой и сильный, но он не знал этих лесов. И вот пришел медведь!

Лили вздрогнула и прижалась к Артемасу. Ее мать наклонилась над ними, цепляя их воображаемыми когтями, свирепо глядя на мальчика. Тот, впрочем, улыбался, предвкушая интересные события.

— Медведь этот поднялся над твоим прапрапрадедуш-кой, с клыков его стекала слюна — медведя, а не прадедушки, — и потом, потом занес большую черную лапу и острыми когтями продрал руку прадедушки до кости!

От возбуждения Лили затаила дыхание.

— А потом?

— Старший Артемас вытащил охотничий нож и, изловчившись, пронзил сердце медведя. — Она схватила небольшую щепку, валявшуюся у очага, и нанесла удар воображаемому медведю.

— И он съел его!

— Ах! Умница!

— Потом, шатаясь, он бродил по лесам, истекая кровью — старший Артемас, а не медведь. — Она свесила правую руку и театрально покачивалась. — В конце концов он стал передвигаться ползком. Все полз и полз, поскольку этот сильный мужчина не хотел умирать, тем более что был в Америке всего несколько месяцев.

— И Элспет Маккензи нашла его. — Артемас подался вперед от нетерпения.

— Верно. Вдова Маккензи с двумя сыновьями подобрала этого одичавшего незнакомца, всего исцарапанного и в крови, и притащила домой. Она ухаживала за ним, пока он не поправился. А он полюбил ее потому, что Элспет была умной, сильной и красивой.

— Как и ты! — сказала Лили.

— Двое еще маленьких сыновей Элспет стали родными старшему Артемасу. Они даже простили ему, что он был англичанином, горожанином и плохим фермером в отличие от Маккензи, которые были шотландцами и любили эту землю.

Она выдержала паузу, сложив руки у себя на груди:

— Элспет посоветовала Артемасу делать то, что ему предначертано Богом, как и его предшественникам из Англии. Она помогла ему найти белую глину индейцев прямо здесь в расщелине неподалеку от Голубой Ивы.

— Где теперь большое озеро, — пояснил Артемас.

— Да, сэр, прямо там. На дне нынешнего Глиняного озера старый Артемас добыл глину и начал фарфоровое дело.

— А мастерская все еще там? — поинтересовалась Лили. — Если я, зажав нос, опущусь на дно, я увижу его?

— Нет, нет, Маккензи сожгли все, что находилось в том месте, еще до войны. Но это уже другая история. Итак, на чем я остановилась?

— На глине старшего Артемаса, — напомнил мальчик.

— Ах да. Так вот, он знал, что эта глина была особенной — такой же прекрасной, как и глина китайцев, из которой обычно изготовляли самый красивый в мире фарфор. Артемас соорудил себе гончарный круг, печь и приступил к работе. А через год он отправил белый фарфор в Мартасвилл и оттуда дальше уже на корабле. Он и Элспет были очень счастливы, когда продали первую партию.

Лили согласно кивнула:

— А потом он разбогател, потому что он был Коулбрук.

— Но произошло это не так быстро, богатство пришло значительно позже. Все было прекрасно до следующей весны, пока не пришел старый Хафмен.

Лили прижалась к Артемасу, лукаво взглянула на него:

— Я знаю, что он был нестрашный.

Артемас обнял ее, девочка раскраснелась от восторга.

Мама поднялась и взмахнула своей щепкой.

— Он был наполовину индейцем-чероки, наполовину цветным, и все боялись его не столько из-за его внешности, сколько из-за того, что он был предсказателем и мог общаться с духами.

Лили затаила дыхание.

— Кто такой предсказатель?

— Это кто-то вроде колдуна. Хафмен обычно по слюне людей и крови предсказывал их судьбы. Итак, Хафмен был болен, и Элспет позволила ему остаться, кормила и ухаживала за ним. Когда же он собрался уходить, она попросила предсказать ее будущее. Разрезала острым ножом указательный палец. — Мама, притворившись, полоснула по пальцам щепкой. — Кап, кап, кап. Ее алая кровь сбегала на ладонь получеловека. Потом она плюнула.

— В его ладонь? Брр!

— Хафмен посмотрел на свою ладонь и покачал головой. Из своего большого старого мешка он достал пару небольших ивовых побегов с землей. Листья на них были голубые, не похожие на все ивы в мире. Он окропил их слюной и кровью Элспет. «Ты голубая ива». — Он в упор посмотрел на Элспет. Она в ужасе отвела глаза, потому что этим он приговорил ее к смерти.

— А как она узнала это? Как?

— Потому что ивы — это женщины. И как говорили предки, голубая ива — печальная женщина. Самым страшным и печальным для Элспет было оставить свой дом, своих сыновей… и Артемаса, своего нового мужа.

— Вот это да!

— Потом Хафмен сказал: «Эти магические деревья, не похожие ни на какие другие, будут черпать силу из твоей любви. Они и все, что произрастет от их семян, станут оберегать любимых тобою людей и их потомков».