Эобара (СИ) - Орестов Владимир - Страница 2

Читающий Вероятности пожал плечами. Правый глаз наконец-то открылся. Последняя, самая горячая слеза упала на стол и расплылась мутной лужицей.

– Неважно, всё это неважно, – ган швырнул бумаги обратно. – Ты проверил всё ещё раз?

– Да.

Если голос Рохбена был громом, то его – шелестом умирающей библиотечной мышки, забившейся в самую глубь заброшенных архивов.

– И? – глаза гана сузились.

– Всё так же, как было, – кивнул головой Читающий Вероятности.

Лицо гана переменилось. Он некоторое время смотрел не мигая перед собой, а затем тяжело опустился на стул.

– Проверь всё ещё раз, – необычным для себя, практически тихим голосом, попросил Рохбен. – Ещё раз. Может быть, ты что-то не увидел. Отдельно проверь всё, что связано с твоим бывшим учеником.

Лицо Читающего Вероятности дёрнулось, словно ему залепили пощёчину.

«Оказывается, ты ещё можешь испытывать сильные эмоции? Остаётся только понять – хорошо это или плохо».

Рохбен перевёл взгляд на окно:

– Как странно всё складывается, – задумчивым голосом сказал он, обращаясь не то к старику в кресле, не то, скорее, к четырём светилам в небе. – От слабейшего из нас, от маленькой трусливой свиньи зависит будущее Полотна.

Он резко обернулся:

– Проверь всё ещё раз!

Читающий Вероятности кивнул. Обтянутый серой кожей подбородок зашёлся дрожью.

Хорошо. Он проверит всё в сотый раз, заляжет в убийственный, пожирающий память и личность сон на целые сутки, но проверит будущее ещё раз, чтобы получить такой же результат, как и всегда. В конце концов – делать-то ему больше нечего.

Луч одного из солнц ударил его в правый глаз, и горячая непрошеная слеза потекла по впалой щеке.

Рохбен поморщился и цокнул зубом:

– Читающий… Мне страшно на это смотреть. Я же старше тебя! А ведь всего полстолетия назад ты был ещё… – взгляд гана скользнул по контурной карте вен на левой кисти, – в полном порядке. Злой и весёлый. Молодой и полный сил. Помнишь, как мы смеялись, глядя на то, как поля Арзамии тонут в потоках лавы?

Читающий Вероятности промолчал. Культя почему-то зашлась мелкой дрожью. Это не укрылось от глаза гана – он покачал головой:

– Надеюсь, ты всё ещё понимаешь, насколько нам важен этот мальчик. Надеюсь, ты доживёшь до конца. Немного ведь осталось… – как бы сам себе сказал Рохбен, отвернувшись к окну.

Старик ничего не ответил. Несмотря на открытое окно в комнате было слишком мало воздуха, чтобы тратить его на бессмысленные слова.

– Проверь всё ещё раз, – Рохбен поднялся и, не прощаясь, покинул кабинет. Громыхнула дверь.

Судя по всему, сразу после ухода гана, Читающий Вероятности задремал.

Во всяком случае, когда он открыл глаза, в кабинете он вновь был не один.

Смутно знакомый мужчина неопределённого возраста, с чёрными кудрявыми волосами и острым лисьим лицом, сидел напротив и разглядывал его с весёлой и немного злой улыбкой.

Мысли с огромным трудом ворочались в голове.

«Кто это? Что он делает в моём кабинете? Как он посмел зайти сюда…»

Читающий Вероятности открыл рот, но не успел ничего сказать. С поразительной скоростью мужчина выбросил вперёд правую руку. Раскалённый палец ткнулся в морщинистый лоб, и Читающий Вероятности заснул вновь.

Глава 1 Всепобеждающая сила энтропии

Понедельник, десятое октября

1. Кто-то уронил на кафельный пол пакет молока, а затем наступил на него, залив содержимым подход к молочному отделу. Убирать лужу никто не спешил.

Леонида это не особо удивило, он давно уже понял, что энтропия и хаос побеждают всегда.

Можно сделать дорогостоящий ребрендинг, нарядить кассиров в яркие куртки, а на стенку повесить невнятно-угрожающую табличку про «директора по свежести». Но всё равно рано или поздно (в данном случае рано) энтропия возьмёт своё.

Красные пластиковые щиты покроются граффити, внутри курток окажутся люди с алкогольным анамнезом на лицах, а фотография директора по свежести выцветет и скособочится.

Он с сомнением покосился на стеллаж с молочкой, затем на размеры лужи. Ни перешагнуть, ни перепрыгнуть. Сама судьба однозначно сообщала ему, что не кефир ему нужен сегодняшним вечером.

А знакам судьбы Леонид предпочитал верить. Во всяком случае, в таких обстоятельствах.

Через несколько минут он уже стоял на кассе с тремя бутылками пива, в самом хвосте длинной и крайне неторопливой очереди.

Леонид поднял свободную руку и сделал несколько пассов.

Тебя – телепортируем в соседнюю очередь, соседку – туда же. Ты, мужик, отправляйся-ка домой, даже на расстоянии трёх метров чувствуется, что тебе уже хватит: как минимум на сегодня, а, возможно, и навсегда. Ты – тётка, вернись обратно и выложи пять пачек печенья, куда тебе столько…

Леонид обнаружил, что его игра не осталась незамеченной, видимо ладонью он махал куда более сильно, чем ему казалось. Отпрянувшая на шаг очередь смотрела на него с испуганной брезгливостью – а вдруг ещё в припадке свалится? Леонид сглотнул, подтянул повыше ворот свитера, и отвернулся, сосредоточившись на плакате с директором по свежести.

По носу «директора» ползала сонная осенняя муха, и размышления о глубоком символизме этого действия позволили Леониду отстоять очередь под каменными взглядами соседей и быстро расплатившись, выйти на улицу.

Лёня! Как так можно! Двадцать пять лет мужику, красный диплом, а ведёт себя… – тон, которым Леонид распекал себя, был подозрительно похож на тот, каким обычно говорила ему Надя, когда была не в духе. Лучше от этой мысли не стало. Вздохнув, он поспешил в сторону дома.

Когда Леонид переходил проспект Луначарского, зазвонил телефон:

– Ты как? – коротко спросил Сашка.

Леонид неопределённо пожал плечами (в пакете звякнуло) и также коротко ответил сиплым голосом:

– Потихоньку. С работы иду.

– Настроение? – продолжил допрос друг.

– Нормальное, – слукавил Леонид.

– Больше никаких пьяных звонков в три часа ночи?

– Нет, с этим покончено, – ответ прозвучал не так чтобы убедительно.

Сашка задумчиво хмыкнул в трубку:

– А что же тогда у тебя звенит при ходьбе? Пиво?

– Пиво, – признался сдавшийся Леонид.

На том конце провода вздохнули и также кратко сообщили:

– Жди меня, через час приеду. Домой только заскочу и сразу к тебе.

Леонид покосился на пакет с бутылками и уточнил:

– У меня три пива. На тебя взять или мы будем что-нибудь покрепче?

– Я завтра на холецистэктомию первым ассистентом иду! – в голосе Сашки зазвучала не особо скрытая гордость. – Нельзя мне ничего покрепче… сегодня. Ладно жди, я скоро буду!

Раздались гудки.

На несколько минут Леонид остановился перед пыльной витриной вечно закрытого магазина канцтоваров – ещё одной жертвы всемирной энтропии.

Человек в отражении смотрелся мрачно, а растрёпанные волосы (Надя всегда негодовала по этому поводу…) придавали ему вид дикий и капельку нелепый. Вытянутое породистое лицо («Мне кажется, ты – тайный граф» – опять Надя, но в начале отношений) немного портил мясистый семитский нос, прибывший откуда-то из-за черты оседлости.

Леонид подмигнул отражению и показал тому большой палец: «Держись, мужик, прорвёмся!». Отражение ответило ему тем же, а затем поправило высокий ворот свитера.

С этого ворота всё и началось. Точнее, не началось, а закончилось. Собственно, и не с ворота, а с того, что скрывалось под ним.

Вторник, четвертое октября

2. – Ты знаешь, что когда ты нервничаешь, ты всегда хватаешь себя за шею? – раздражённо спросила Надя, бу́хая в сушилку вымытые тарелки.

Леонид пожал плечами и что-то невразумительное промычал.

– Как бы ты не изворачивался, тебя оно всё равно беспокоит, хоть ты этого не признаёшь!

Леонид почувствовал, как температура на кухне поднялась на несколько градусов, опять хмыкнул что-то и всё же не удержался от того, чтобы дотронуться до шеи, точнее до практически чёрного рубца странной, неправильной формы, начинавшегося чуть ниже кадыка и уходящего вниз, на грудину.