Синяя Рыба - Духовникова Евгения - Страница 31

Она поманила Вику за собой и направилась к винтовой лестнице, с перилами из полированного красного дерева, крутой спиралью уходящей вверх. На втором этаже располагался полукруглый холл, светлый и просторный. Стеклянная крыша мансарды дробила солнечный свет на множество лучей, наполняя все пространство прозрачной хрустальной невесомостью, отчего и без того просторное помещение казалось еще больше. Широкие двери вели, по всей видимости, на балкон. Повсюду в вазонах, горшках и горшочках росли комнатные растения — чопорные фикусы с темно-зелеными мясистыми листьями, стройные кипарисы, аристократичные пальмы, пышные папоротники с южных лесов. По стенам ползли тропические лианы, их толстые, как корабельные канаты, стебли украшали крупные белые цветки, похожие на колокольчики, източавшие дивный медовый аромат.

Мелани пересекла холл и остановилась перед открытой дверью, за которой располагалась еще одна комната.

— Ротсен сейчас далеко, и вернется не скоро, так что эта комната свободна. Чувствуй себя как дома. Можешь принять ванну, там есть все необходимое. Я приготовлю ужин, а ты пока отдыхай.

— Вы очень добры ко мне, но, — запнулась Вика, — Мне бы не хотелось доставлять вам лишних хлопот.

— Что ты! — возразила Мелани с улыбкой, — Двери этого дома всегда гостеприимно распахнуты для всех, кто нуждается в помощи, и ты не исключение. Так что тебе не о чем беспокоиться. Грош цена тому, кто творит добро ради выгоды. Настоящее добро — не ради, а во имя. Во имя дружбы, любви и счастья другого существа. Здесь, в Абсолюте, не может быть по-другому. Там, в вашем мире, все иначе, к сожалению. Но придет время, когда люди поймут, что искать корысть, совершая добрые дела — это путь в никуда.

Мелани глубоко вздохнула и сказала:

— Впрочем, это длинная история. Я расскажу тебе ее, но позже. А сейчас тебе надо знать лишь одно: ты ничем мне не обязана. Я хочу помочь тебе, потому что вижу, что ты нуждаешься в помощи, а не для того, чтобы получить что-то взамен.

Вика кивнула, и Мелани ушла вниз, оставив ее одну. Она все еще чувствовала себя не в своей тарелке без цепочки, поэтому у нее немного кружилась голова. Осторожно ступая по мягкому ворсистому ковру, девочка добралась до ванной и, войдя внутрь, застыла в восхищении.

Это была самая необычная и, без сомнения, самая лучшая ванная из всех, которые она видела. В центре пола было сделано углубление в виде кувшинки, наполненное водой. На круглом столике с высокими тонкими ножками лежало белоснежное махровое полотенце и такой же халат. Светильниками служили хрустальные шары, размером с теннисные мячи, которые парили в воздухе над ее головой.

Стены же были сплошь покрыты узорами, полностью выложенными разноцветной мозаикой, такой мелкой, что даже с небольшого расстояния отдельные кусочки было невозможно различить и казалось, что все это нарисовано красками. Мозаика изображала четыре времени года: весенний сад с цветущей вишней и серебристыми ручьями; знойный летний полдень, когда палящее солнце стоит высоко в небе, а тени становятся такими короткими, что их почти не видно; осенний лес с золотыми деревьями и аллеями, усыпанными опавшими листьями, и морозный зимний вечер с метелью и снегопадом, в который так уютно сидеть у камина, закутавшись в шерстяной плед, и слушать древние предания и легенды об отважных героях и грозных чудовищах.

Пол тоже был выложен мозаикой, изображавшей ночное небо. Вика обошла вокруг, с интересов разглядывая незнакомые созвездия, а потом разделась и залезла в ванну.

Вода была теплой и прозрачной. Она поискала глазами что-нибудь похожее на мыло, но ничего не нашла. Тогда девочка нырнула, чтобы намочить волосы, и открыла глаза под водой. Вокруг нее плясало бесчисленное множество бликов, преломляя свет так, что контуры предметов расплывались, перетекая один в другой, создавая иллюзию безостановочного движения. Вика хотела дотронуться рукой до бортика, но пальцы схватили воду, она потеряла равновесие и наглоталась воды. Когда она вынырнула, кашляя и стараясь отдышаться, то прямо перед собой увидела светящийся шар, один из тех, что кружили по комнате.

Шар действительно подмигнул ей, или показалось?

«Так он живой?»

Шар подлетел поближе и легонько стукнул Вику по лбу, отпружинив, как от стенки.

«Ага, он хочет поиграть», — догадалась она. Вика протянула руку, чтобы схватить шар, но тот ловко увернулся и, будто бы дразня, пролетел перед самым ее носом.

«Нет, я тебя поймаю!»

Вика сделала вид, что пытается дотянуться до шара, но как только он метнулся в сторону, она резко повернулась и схватила его двумя руками. На ощупь он был упругий и гладкий, как резина. Шару, однако, это не понравилось, потому что он сердито заверещал и попытался освободиться. Вика держала крепко, но стоило ей сжать шар чуть сильнее, как он с характерным звуком сжался, и все его содержимое вылилось прямо в воду. Шар, заметно похудевший, тут же выскользнул, возмущенно фыркнул и взмыл к потолку.

«Это же мыло!»

Вика рассмеялась. Выходит, летающие шары, которые она приняла за светильники, на самом деле флаконы с мылом?

Между тем мыло стало быстро растворяться в воде, шипя и пенясь. Через несколько мгновений пены стало так много, что она едва не переливалась через край. Ванну наполнили жемчужные хлопья, похожие на взбитые сливки.

Вика хлопнула в ладоши, и во все стороны разлетелись мыльные пузыри, прозрачные и тонкие, как елочные игрушки. Некоторые пузыри тут же наткнулись на стены и потолок, лопнув с громким треском. Другие, повинуясь малейшему дуновению ветра, продолжали беспорядочно носиться по комнате, суетясь и толкаясь, пока в них не кончался воздух. Некоторые же росли, раздувались, пыхтя от натуги, и скоро уже могли летать, как им вздумается.

Один пузырь подлетел к Вике и повис в воздухе, держась на безопасном расстоянии. Вика неожиданно поймала себя на мысли, что пузырь стесняется ее, словно пузыри могут испытывать какие-либо чувства. Внезапно у пузыря проявились глазки-бусинки, выросли и тут же забавно оттопырились уши, нарисовался приплюснутый нос и рот. Рот растянулся в широкой улыбке.

— Привет! — булькнул пузырь, — Это ты меня сотворила?

Вика так и села.

— Наверное, я. А ты кто?

— Я — Мыльный Пузырь! — гордо пробулькал Пузырь, еще больше раздувшись от важности.

Вика подумала, что если бы черты его лица были более выразительны, на нем было бы сейчас написано чувство глубоко удовлетворения от собственной персоны.

— Ты разговариваешь? А почему другие молчат?

— Быть говорящим Пузырем сложно! — величественно провозгласил Пузырь таким тоном, как будто, по меньшей мере, председательствовал на Совете Директоров, — Нас рождается очень много, но тех, кто доживает до того, что обретает сознание, и может мыслить и чувствовать, единицы. Да и живем мы, Пузыри, недолго. Наш век короток, как полет падающей звезды.

— Мне очень жаль, — посочувствовала Вика.

— Зачем нас жалеть? — Пузырь удивленно крякнул, — В этом нет ничего ужасного. Когда ты знаешь, что несколько мгновений — это все, что у тебя есть, ты начинаешь ценить каждый миг, каждый вздох, так, как будто это самое дорогое сокровище на свете!

Вика сочувственно вздохнула.

— Должно быть, вы очень несчастны.

— Что ты! — горячо возразил Пузырь. — Напротив, мы счастливы! Наверное, мы самые счастливые создания на свете. У нас такая короткая жизнь, что проблем не бывает вообще. Мы даже не успеваем их заметить, а уж тем более — расстроиться из-за них. Зачем тратить время на печаль, когда его лучше использовать на что-то более позитивное? Вот я, например, сейчас разговариваю с тобой, и, признаться, меня это забавляет. Ты так необычно выглядишь, и у тебя…

Не успев договорить, Пузырь налетел на каменный барельеф на стене и лопнул.

— Что у меня? — спросила Вика, но ее вопрос повис в воздухе.

Банный халат оказался таким пушистым и мягким, будто он был соткан из пены. Вика надела его, и ей сразу стало тепло и уютно. Но не успела она завязать пояс, как услышала визг и звон разбившейся посуды, доносившейся с первого этажа. На ходу собирая влажные еще волосы в пучок, девочка поспешила вниз.