Без чувств, без эмоций, выжить (СИ) - "SVO" - Страница 18

На мой вопрос Маша заулыбалась.

— Ты не пробовала? — Я сымитировал удивление. Хотя и сам не пробовал, потому что обходил все эти заведения стороной, а питался лишь в фастфудах, где всё было легко и просто.

Я уже готов был заказывать штрудель, но она категорично попросила этого не делать, отмахиваясь от моего порыва, словно я предложил пойти пешком в Антарктиду.

Пришлось ограничиться заказом ещё по чашке кофе, ей капучино, себе американо, но я схитрил. В последний момент, когда я, коверкая слова, заказывал капучино, американо, сказал штрудель. Официант нахмурил брови и переспросил. Вроде бы он меня понял.

Мария запротестовала. Я кивнул ему. Ну вот опять, он что-то промурлыкал, и я ничего не понял.

— Он спрашивает какое мороженое?

— Обычное.

— Может, не нужно?

— Я очень хочу попробовать. Наши говорили, нужно обязательно, это австрийский национальный десерт. Я правда очень хочу попробовать, а одному мне страшно опозориться. Я не ел пирог с мороженым.

Она заулыбалась и просто сказала: классик.

По отношению к ней у меня всё это время, что мы знакомы, возникает ощущение робости, возможно, из-за её молчаливости и отстранённости. Трудно, когда ты сомневаешься в себе, но при этом ещё и не понимаешь как реакция у твоего собеседника.

После оплаты счёта предложил пройтись. Был уверен, что она придумает причину отказаться и уже решил, что прогуляюсь по набережной, заодно найду, где купить сигарет сразу на всю неделю, ведь непонятно, когда мы выйдем в следующий раз. Вполне возможно, что следующее воскресением мы будем отрабатывать внеурочный выходной. Но она согласилась, и мы отправились бродить по городу вместе. К студии мы добрались, когда уже совсем стемнело, но, как оказалось, ни мне, ни ей заходить не хотелось, судя, потому что она очень даже благосклонно приняла предложение купить и кофе навынос в «Аделаида» и засесть в сквере напротив двери, пока стрелки не подкрадутся к одиннадцати часам.

— Тебе не кажется, что вся эта «компания» странноватая? — Отважился всё же на откровенный разговор.

Она подёрнула плечами, помолчала, но всё же кивнула, подкрепив фразой: «есть немного».

— У нас, ну, в России как-то по-другому, здесь же… Зачем вся эта общага, правила…

— А где бы ты жил? — Вот, в этот момент я и растерял все свои доводы. Действительно, ответить было нечем, пришлось выкурить вторую сигарету подряд.

— Но им то это зачем? — Рассуждал вслух.

— Мы явно обходимся дешевле, чем европейцы. — Её логика была неоспорима. — Боимся потерять это место, потому что нужны деньги, а платят вполне хорошие деньги особенно по сегодняшнему курсу. Опять же, мы соглашаемся на все сценарии и готовы на всё, лишь бы остаться.

— Ну а француз? То же экономия? — Я не сдавался в своих попытках улучить всю эту историю в чём-то потаённом, не столь банальным, чем деньги.

— Думаю, да! Он явно не из списка востребованных. Ну, и Маритн говорил, что они в Праге работали также на иксовой8 студии. — Стрелки неумолимо приближались к одиннадцати, а она впервые улыбнулась.

— Я не берусь оценивать, но, мне кажется, он не из этой истории. Мне вообще кажется, что он гей. — Проговорил, равнодушно пожав плечами, даже это для меня стало уже нормой, а она опять рассмеялась и потянула меня за руку вставать с бордюра, на которым мы сидели.

«Какая к черту любовь?»

Если пятничный день мы провели вполне обыденно, поменяюсь лишь в сценарий и отсутствие ворчащего с глубокого похмелья режиссёра. А вот утром в субботу последовали снова странные события. С самого утра нас потребовали всех собраться вместе. Сергей что-то бурчал. Вместо, привычного холла или студии нас всех собрали в том зале, который был у входа. У меня от прошлого собрания, пока ещё стресс не прошёл, а тут снова.

Все собрались кто в чём. Пижамы, халаты, растянутые футболки не первой свежести, Студент в спортивном намокшем от пота костюме, Серёга в классических российских семенниках, Стен в спортивном костюме, с мокрыми волосами, будто бегал всё утро.

— Василина? — Спросил Олег с акцентом. — Это правда?

— Что правда? Вы о чём? — Оля ёрзала, словно её это касалось прежде всего.

Василина пожимает плечами.

— Какой срок? — На этой фразе все дружно ахнули почти хоровым возгласом.

— Срок чего? — Заскулил Валентин, моргая своими грустными глазками, словно вот-вот расплачется…

— Беременности, — выдохнула Настя, поджав скрещённые руки на животе.

— Может, сифилиса, — гаркнула опять рыжая, окинув всех ухмылкой.

— Ты в уме? — Настя усмехнулась. — Сама, что ли, принесла.

— Молчим всё. — Стен в капюшоне выглядел как сельский гопник. — Олег, срок чего? Скажите, пожалуйста.

— Пусть сама скажет.

— Беременность, — выдохнула Василина, и слезу покатились по щекам.

— Кто-то из нас? — Мне стало не по себе. Я был с ней паре несколько раз, и вроде ничего не получилось, а мало ли, говорят же, даже если, завершать не вовнутрь, то это не гарантия беременности.

Все заёрзали. Мы много раз снимали без презерватива. Один только Студент, всегда сто процентов натягивал резинку.

— Какой срок? — Спросил Стен, поглаживая её по плечу.

— Не знаю, — всхлипнула она, и слёзы крупными каплями рванули из глаз по щекам. Думаю четвёртый.

— Из вас никто, — усмехнулся Стен, а Василина разразилась громким плачем.

— Не вовремя, так не вовремя. — Василина шмыгала носом, растирая всё по лицу. — Даже денег нет рожать здесь.

— Когда ты узнала? — Спросил он очень даже мягко и участливо. — Ты же пила таблетки. Мы вас сразу предупреждали, пьём таблетки.

— Да, я и не была уверена… — Промямлила она, надеялась, что нет.

— Нет, чего? Беременности?

— Да, — шмыгнула она, растирая слёзы.

— Ты не проверял их? — Возмущался Олег.

— Я что гинеколог. У каждого спрашивал результаты, все были со справками. Мы на беременность не смотрели.

— Чем ты думала? — Запыхтел продюсер.

— Денег нужно заработать. Как потом жить? Кто нас кормить будет?

Нас всех попросили уйти, но засев в холле из-за моросящего дождя, да и в целом из-за любопытства, были слышны обрывки их фраз.

— Ты здесь хочешь родить? — Олег, казалось, потерял свой первый гневный порыв.

— Не на Украину же возвращаться.

— Аборт пусть делай, — шептала Оля, так чтобы там не было слышно.

— Это точно не твоё дело. Нужно пить противозачаточные. Генофонд вы видите какой. — Настя показала на нас рукой при этом, разминая тонкую самопальную сигарету.

— Как он узнал? — Наташа округлила глаза и казалась, смущена была не меньше само́й Василины.

— Мы же анализы в четверг сдавали, помнишь. — Шептала рыжая.

— Так быстро? Блин, раньше мы по неделе ждали подтверждения.

— Это же Австрия. — Кивнула та в ответ.

— Это же платная клиника, — ухмыльнулась Настя, уйдя курить, на террасу за угол, где мы обычно курили.

— Слышишь, говорит таблетки пила. — Сказала Наташа, — может, всё же не будет…

— Что?

— Ну, беременности не будет. Эти таблетки же против, ну ты понимаешь. Подожди, слышишь.

— Василина, срок предварительно пятнадцать недель, мы здесь только пять. То есть ты десять недель не понимала, что беременная.

— У меня сбой, у меня женских дней по полгода нет.

— Иди в холл, потом поговорим.

Дальше мы были заняты уже тем, что успокаивали её. Через минут тридцать появился Стен, Олег и Сергей.

— Есть и хорошие новости. — Сказал продюсер.

Все напряглись. Неужели её оставят и будет снимать секс с беременной.

— Беременность тоже не такая уж и плохая история.

— Не плохая, но не подходящая. Сейчас о другом. — Продюсер смотрел куда-то поверх наших голов, полагаю, просто не хотел смотреть кому-нибудь в глаза. — Помимо беременности одной из вас, ни у кого в анализах больше проблем нет. Ни в моче, ни в крови. Но… — и он сделал паузу. — Василина, вы должны покинуть студию. Это не то, место, где подобает быть беременной.