Трудовые будни барышни-попаданки 2 (СИ) - Лебедева Ива - Страница 28

И все равно. Все равно.

— Михаил Федорович, если вдруг что — богом прошу, позаботьтесь о Лизоньке, — только и сказала я исправнику. — Слово дайте.

— Клянусь, — коротко поклонился мужчина, взявшись рукой за нательный крестик, который вытащил из-под мундира. — Но вы все же подумайте, Эмма Марковна. Конечно, господин лекарь немножко приукрасил — не каторга это, а опека над поместьем, да и то вряд ли. И все же…

Я глубоко вздохнула и начала объяснять всем окружающим про наркоз. В красках. Врач удивленно посмотрел на меня. Спорить сразу не стал, и слава богу. Вспомнил, должно быть, студенческие забавы: добавляя спирт в серную кислоту, молодые олухи на развеселых вечеринках получали так называемое сладкое купоросное масло, парами которого дышали вместо недоступной за неимением у нищих пацанов денег водки.

В общем, дал мне возможность развивать аргументацию.

— Вы сами подумайте, Аркадий Пахомович, — убеждала я. — Если вы боевые ранения лечили, и в живот тоже, неужто тут не сдюжите? И ответственности никакой — вы сделали что смогли, выполнив свой долг. Зато в случае успеха эта операция войдет в историю! И в дальнейшем средство для искусственного сна во время операции столь многим жизнь спасет, неужели вы не хотите оказаться у истоков этого открытия? Мало ли, что выделила я сию субстанцию во время любительского опыта, нести его людям должен только настоящий врач!

Кажется, этот аргумент стал решающим, судя по тому, как вдруг выпрямился и расправил плечи доктор. Теперь главное ему еще про пользу антисептики внушить…

Операционной должна была стать комната по соседству с той, в которой лежал Демьян. Ночь для него прошла относительно легко, он даже дремал временами, как доложила Павловна. Ничего не ел он уже пару дней, но пил вволю, и прямо перед приездом доктора мужики его на руках относили в нужный чулан.

Я не знала, сладится ли с доктором, но девкам все равно приказала вымыть комнату со щелоком три раза — и полы, и стены, и даже потолок. Стол выскоблить. Воды с разными травами (по подсказке бабушки-знахарки из моей деревеньки) накипятить и держать горячей. Простыню, которой застелили стол, взяли из чистого кипяченого белья и тщательно прогладили.

Я еле подавила желание дать наркоз прямо сейчас, ничего не спрашивая и не объясняя. Просто положить ему на лицо платок, смоченный эфиром, и…

Но риск был действительно велик, а это — человек. А не подопытное животное. Тем более про операцию говорили только что, и мнение он высказал.

— Барыня, так меня сейчас все же резать будут? — спросил напряженным голосом Демьян. — Не дамся! Вчера и то прихватывало, будто крыса грызла изнутри. Будь так на берегу — в омут бы кинулся, да грех это. А вы еще и резать надумали? Нет, не дамся! — добавил он еще раз, увидев лекаря, вернувшегося с сундучком инструментов и в буром халате. Который я у него, кстати, перед операцией отберу, потому что невооруженным взглядом видно, сколько на нем неполезной заразы. Выдам из своих лабораторных запасов, что мне девки из белого полотна пошили. Халаты те регулярно стираны, и кипятят их перед этим на совесть. И прогладят сейчас еще раз, только Павловне про это шепну. Она уже давно не спорит, даже если не понимает моих экзерсисов.

— Ты, голубчик, погоди, — задумчиво произнес Аркадий Пахомыч, обращаясь к Демьяну, — ничего еще не ясно. Барыня твоя обещала лекарство тебе дать, от которого ты заснешь и ничего чувствовать не будешь. Ни боли, ни тоски земной. А там как Бог рассудит. Это хорошо, если из брюха горячую гниль вырезать получится, считай, в рубашке родился. А коли судьба у тебя на тот свет уйти — так ты исповедался, причастился, сейчас заснешь, а там и не заметишь, как апостолы святые тебе ворота прямо в царствие небесное откроют.

Глава 32

Убедил-таки. И поскольку маски для эфира у нас все равно не было, пришлось обходиться все тем же платком на лицо и капать капельки по счету. Благо, сколько времени действует определенная доза, я примерно помнила все из того же документального фильма про историю медицины. Очень примерно — слишком много факторов влияет. Сам Демьян, качество эфира, сколько доктор работать будет… ох, господи, во что я ввязалась, дура?! Это ж подготовить все надо было, рассчитать, опыты провести. Куда я лезу к волку в пасть?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Вообще-то, — философски заметил доктор, убедившись как следует, что пациент уснул, — с ранениями в живот встречался я не раз, да. Но исцелял лишь штыковые и сабельные, от холодного оружия. Дважды выживали пациенты с пробитием грудины пулей навылет. А вот если пуля в животе осталась да нагноилось…

— Значит, у вас впервые получится! — прервала я философствования. — Только вот еще… инструменты в спирте я уже велела вымыть, халат сейчас вам принесут чистый. И маску на лицо, чтобы с дыханием заразу в рану не занесли. И шелковые нитки, чтобы шить, тоже в спирту замочили.

— Это кто ж вас такой ереси-то научил?! — Я боялась, что лекарь вспылит, но он, скорее, искренне изумился.

— Аркадий Пахомович… вещество мое для искусственного сна подействовало? Вы сами убедились? Давайте и в остальном не будем спорить, коли уж я рискнула своей ответственностью за все здесь устроенное.

Ох… а только ли своей? Что-то кажется мне, в случае смерти пациента доктор еще отмажется, а вот капитан-исправник за то, что не пресек, получит по полной. Чего ж он тогда молчит и не останавливает меня?

Хорошо, отец Даниил вчера с ночевкой не остался, отбыл к себе. И сегодня еще не появлялся, ибо у него свои обязанности есть. А то даже не знаю, может, получила бы анафемой по макушке, не отходя от операционной. За самоуправство.

Но деваться все равно некуда. Аркадий Пахомыч наскоро выслушал «ересь» про аппарат Левенгука, в коем ясно можно рассмотреть поганых мелких зверушек, и даже подтвердил, что видел их, еще будучи студентом. И скептически выгнул бровь на мое заявление, дескать, немецкими да англицкими докторами учеными уже доказано — именно сии звери есть причина воспаления и горячки. Я, конечно, безбожно наврала, но разоблачить меня здесь было некому. И раз уж ненормальная барыня уперлась — доктор позволил и халат себе сменить, и руки промыл сначала с мылом, потом спиртом.

— Что ж, приступим, помолясь, — заявил он. — Вы, сударыня, ступайте, подождите где-нибудь… там. Не женское это дело.

Я ушла, конечно. И вполне искренне молилась следующий час, пока шла операция. Кому молилась — да всему на свете.

И встретила доктора с исправником в дверях, когда они закончили.

— Ну, госпожа Шторм, загноившийся отросток слепой кишки я удалил и кишку ушил. А также промыл рану, как вы настояли, слабым соляным раствором кипяченой воды. Шрам будет даже не большой. Если, конечно, этот несчастный выживет.

Честно говоря, когда пару дней спустя, глядя, как уверенно идет на поправку Демьян, довольно дует в усы Аркадий Пахомыч, оставшийся при больном даже вопреки тому, что его часть уже покинула уездный город и отправилась дальше, как каждый вечер наезжает в Голубки и остается ночевать Михаил Первый, еще больше похудевший от всех этих треволнений и забот, я сама не верила в то, что мы это сделали.

Это же верх безумия! На ходу, перед самой операцией, готовить хирургические инструменты (для гарантии бабы их сначала прокипятили по моему приказу, а потом и в спирту выполоскали). Маску из легкого рядна соорудили доктору, и он, то ли с похмелья, то ли умученный моими распоряжениями, не спорил, когда и ему, и взявшемуся помогать («Воевал-с. Приходилось с ранениями сталкиваться») Михаилу Федоровичу надели эти «намордники». Тут же и наша бабушка-травница подоспела, но ее в операционную не пустили, она после взялась выхаживать да над швом, аккуратно наложенным на живот Демьяна, шептать молитвы…

Если трезвой головой подумать — шанс у нас был хорошо если один из пяти. Или грудь в крестах, или голова в кустах, как говорится. Антибиотиков у нас нет…

Зато есть чайный гриб. Смешно, конечно… но, поскольку заварки у меня теперь было без экономии, как-то она застоялась, и я заметила на поверхности густого коричневого настоя легкую пленочку. Подкормила заварку сахаром, и через два месяца в банке на окне разжилась вполне приличная склизкая медуза.