Княжья воля (СИ) - "Константин" - Страница 72

Хвастался пацан, короче. Видать, русский квас пришелся его организму покруче привычного, разбавленного водой южного вина. Пришла очередь Дрозда скривить тонкие губы.

— Вот гнида заморская, — прошипел "начальник службы безопасности" Полоцка. — Сейчас я тебя умою. Стяр, сделай одолжение, приведи сюда своих новых друзей с корабля.

Слабо представляя замысел закусившего удила Дрозда, я вышел на двор и быстренько отыскал славного уроженца Кордовы и представителя далекой Индии. Увидев перед собой таких же смуглых как и он сам Джари и Мадхукара, Леонидас слегка опешил, перекинулся с двумя земляками несколькими словами и загрустил.

— Видишь, ромей, я не врал тебе, эти люди с торгового корабля, они пришли к нам из-за моря с товарами. А чтоб ты также убедился, что хорошие бойцы есть не только в вашем Царьграде, я тебе кое что покажу, — с ухмылкой заявил Дрозд и попросил Гольца раздобыть четыре учебных меча.

Голец отсутствовал минут пять, появившись с двумя парами деревянных мечей, он сиял чуть тусклее солнышка.

— Не откажи, уважаемый Джари, — сказал Дрозд, протягивая два деревянных клинка арабу. — Давай покажем уважаемым гостям, что даже бояре и торговцы в Полоцке дерутся не хуже хваленых ромеев.

Молодой Владимир довольно крякнул и потер руки в предвкушении забавы. Добрыня нахмурился и вместе со всеми потянулся к выходу из избушки.

На лодейном дворе светло как днем, пылает десяток костров, люди занимаются уборкой территории, разбирают остовы пострадавших лодий. Дрозд остановился в центре треугольника из ближайших костров, скинул на снег полушубок, оставшись в зимней шерстяной рубахе без всякого доспеха, взял в каждую руку по деревяшке, призванной имитировать боевое оружие на воинских тренировках.

— Споем же песнь мечей, Джари, в угоду нашим гостям из солнечного Царьграда!

Я чуть недожеванным хлебом не подавился. Доходяга Дрозд с его куриными лапками хочет петь песнь мечей с арабским мастером двуручного боя? Ну, насмешил, ей богу! Мужик Дрозд, конечно, не самый дрянной, но здесь в лучшем случае ему удастся просипеть пару слов из первого куплета, не больше.

— Дерево не поет, — громко заметил затесавшийся среди воинов Эймунда Стеген. — Оно не пьет крови.

— До первого пропущенного удара! — произнес Дрозд и встряхнул мечами, словно сбрасывая с них налипшую грязь.

— Сейчас будет потеха! — с хитрющей ухмылкой произнес Голец, оглядывая собравшийся на представление люд.

— Даже не сомневаюсь, — говорю. — Ты б за лекарем сразу сбегал, боюсь, Дрозду Младинины примочки не помогут.

Сухой треск первых ударов похожих на винтовочные выстрелы вознесся в чернеющую высь и высек искры из моих ушей. Через несколько секунд я почувствовал как моя нижняя челюсть безвольно валится внутрь мехового воротника. Опомнившись, я захлопнул пасть и с непреходящим удивлением стал наблюдать как атакует Дрозд. Да, Дрозд атаковал! Сильно, стремительно, с двух рук. Джари защищался также ловко и искусно, не оставляя ни один выпад соперника без должного внимания точными, выверенными движениями. Четыре меча исполняли барабанную дробь, ноги бойцов зашлись в диковинном шаманском танце родом из багровой зари человечества. Когда пришел черед Джари, араб атаковал с еще большим натиском, сплетал удары и выпады в едва постижимые глазу связки, вставлял в кружево обманные петли, пытаясь поймать противника, заставить ошибиться в защите. Но Дрозд не ошибался, отбивал и уклонялся с точностью часового механизма. Его сухое, всегда строгое лицо преобразилось, не потеряв извечной сосредоточенности. Он, словно аскет после долгих месяцев воздержания, добрался-таки до заветного предмета вожделения. Щеки красные, глаза горят, руки мелькают…

— Я удивлен, боярин, — промолвил Джари с поклоном, едва тяжело дышавшие соперники опустили учебное оружие. — Я ни разу к тебе не прикоснулся!

— Я к тебе тоже! — удовлетворенно воскликнул Дрозд. — Благодарю за удовольствие, с меня добрый подарок!

Дрозд вернул уважительный поклон арабу и повернулся к ромеям.

— Не желаешь ли и ты, уважаемый, Леонидас, скрестить со мной клинки и показать нам свои способности?

— Я — торговец, не воин, — поспешил отказаться Леонидас, смиренно потупив взор.

— Да? — не поверил Дрозд, не глядя протягивая измочаленные мечи Гольцу. — По-моему, стать у тебя совершенно воинская и на правой ладони мозоли от оружия… Ну как знаешь, не хочешь — как хочешь, неволить не стану, но про постановку в Полоцке ромейского двора забудь. Поезжайте-ка лучше дальше с князем Владимиром в Новгород, там как раз купцов не хватает.

Зрители гоготнули: в Новгороде да купцов не хватает? Ну и шутник боярин!

Да уж, вот тебе и Дрозд! Вот тебе и птичьи косточки да кажущаяся крепость кузнечика. Мне, чтоб так научиться, быстрее гора раздавит алмаз, как любит говорить наш индийский друг… Я потом интересовался у Джари не поддавался ли он. Правая рука у Дрозда чуть помедленнее левой, но, в общем, нет, не поддавался, разве что самую чуточку.

— Почему ты отшил их? — спросил я Дрозда перед его уходом в город. — Разве не выгодно заиметь долгосрочные торговые связи?

— Потому что это не купцы, — сухо ответил боярин. — Вернее, не совсем купцы. Соглядатаи ромейские. Нравится Киеву гнать в Царьград меха, воск, мед и прочее за бесценок, получать взамен товар в три цены — на здоровье. Мы тут сами с усами.

— Зачем ромеям следить за Полоцком?

— По чьей-то просьбе, например. И совсем не обязательно по просьбе их родного императора.

Гольца Дрозд оставил при мне с наказом не спускать глаз с ромеев, извинился перед Эйнаром, что не может остаться на тризну по погибшим и отбыл восвояси.

Едва ушел Дрозд, с города прибыла смена — два десятка из сотни Куги, не участвовавшей в бою с куршами.

— Рагдай велел отпустить вас на отдых, — пробасил дородный Куга. — Мы тут присмотрим за всем.

— Благодарю, дружище! Ворота только прикрой! — напутствовал я сотника и бросился к Эйнару уговаривать перенести похороны на завтра.

Обрадованные, все, кто имел отношение ко мне и Сологубу собрали нехитрые пожитки, подхватили на носилки Яромира и отправились ночевать в мою корчму. Карья и еще одна девчонка из спасенных нами от Горхидовых упырей двинули с нами.

Князь Рогволд вернулся в Полоцк к ночи. Тяжкий гул его боевого рога встрепенул готовящиеся ко сну окрестности. Сутки назад Ингорь отсылал людей во все погосты, где мог находиться отец, в одном из ближних его и нашли, сообщили о напасти.

Вернулся князь и сразу же начал подсчитывать причиненные городу убытки. Ранним утром, еще затемно он позвал с докладом два десятка свидетелей, среди которых оказался и я с Сологубом. Получилось что-то вроде большого княжеского совета с участием всех нарочитых мужей: бояр, воевод, ремесленных старшин и наиболее значительных купцов. В Большой палате княжеского терема собралась прорва народа, сидели на лавках по периметру, некоторые стояли у входа, воинского снаряжения при себе никто не имел.

Мне как одному из главных действующих лиц отвели местечко посередине восточной стены между Змеебоем и юным Владимиром, что так удачно пришел с княжичем Рагдаем нам на выручку.

Рогволд восседал в деревянном, резном кресле на небольшом квадратном подиуме и выглядел хреново, аж лицом почернел. Я его понимал, почернеешь с такими делами. Стоило ненадолго отлучиться и столица княжества подверглась гнусному нападению. И кто напал? Какие-то вшивые курши с земиголами и латгалами, коим вместе взятым цена как воинов — мешок сухих лягушачьих шкурок. Что побудило этих нищебродов на конфликт с сильным княжеством, пусть и на кривичской земле, но все же — варяжским? Или, может быть — кто?

Памятуя о разборе, учиненном Рогволдом после нашей с Ольдаром операции по защите представителей веры в Аллаха и зная непростой характер князя, я был готов к долгому и детальному допросу да и друг Голец успел шепнуть, мол, настроение у князя дерьмовое.

Меня князь решил заслушать первым. В отличии от Владимира и большинства присутствующих он поглядывал в мою сторону с явным недовольством. Я мяться не стал, поднялся с лавки, проковылял на середину палаты, встал спиной к подпорному столбу и с готовностью выложил все как на духу. Рассказал как первыми встретили ворога, поведал про вылазку почти через весь подол в свою корчму, про поход за башкой князя Горхида, про то как дрались на лодейном дворе и, стоящий у дверей Сологуб, полностью подтвердил мои слова.